-Название-то какое придумали: интервенция — англичане Мурманск захватили! — говорит фермер из Беляевки Николай Степанович Ворошилов.

     И вот поименованная устрашающим словом операция по государственным закупкам зерна к концу января «приостановлена». Заглядываем в Интернет: за два с половиной месяца даже из обещанной властью малости в 6 миллиардов рублей израсходовано лишь 4,9 миллиарда. За счет этого правительство сулилось поднять закупочные цены и спасти крестьян от ограбления. Однако, похоже, опять виновата сермяжная правда. Председатель Союза фермерских хозяйств и сельскохозяйственных кооперативов Красногвардейского района Иван Николаевич Панин рассказывает:

     — У нас в районе 450 фермерских хозяйств, и для всех цены на зерно — вопрос жизни. Задолго до уборки урожая перекупщики вынуждали продавать пшеницу и рожь в два-три раза ниже себестоимости, а ячмень и овес вообще никого не интересовали. И приходилось уступать, чтоб купить горюче-смазочные материалы для уборки. Поэтому, когда заговорили об интервенции, люди ее очень ждали. Но лишь под зиму поступил пакет документов. Мы собрались в райцентре. Изучили бумаги и пришли к единодушному заключению: нам на биржевых торгах делать нечего. Денег это нам не прибавит.

     Председатель колхоза «Правда» Абдулинского района Петр Евгеньевич Семашков говорит:

     — В советское время, в 1990 году, государство закупало пшеницу по 320 рублей за тонну, что обеспечивало 150 процентов прибыли. А в годы «реформ» у крестьян отнимают продукцию почти даром. Чтоб хоть чуть начать развивать производство, сегодня надо продавать пшеницу по 3500 — 4000 рублей.

     — За мою пшеницу дайте хотя бы 2400 рублей. Этого не хватит на развитие хозяйства, но я смогу подготовиться к севу, — так считает фермер Николай Степанович Ворошилов.

     А правительство для закупочной интервенции назначило по 2300 рублей за тонну пшеницы, что практически равнозначно понесенным затратам. Но что еще более поразительно, при этом аукционы нацелены на... понижение цен. Как и у перекупщиков.

     Крестьянину за зерно, не кто — больше, а кто — меньше, в этом и состоит «закупочная интервенция с целью государственной поддержки российских сельскохозяйственных товаропроизводителей»?

     Эти самые производители на первом этапе торгов в борьбе друг с другом сбрасывали цену за свой хлеб, словно он жег руки, как только что вынутый из печки: «Возьмите у меня, я отдам дешевле!» Зачастую исход состязания на биржевой площадке решался в последние секунды десятиминутного торга: кто успеет нажать клавишу компьютера и предложить «самую лучшую», по определению правительства, самую низкую цену. Нанятый для этого торговец заинтересован как можно быстрее снизить до предела цену на доверенную ему партию хлеба.

     Пшеницу, случалось, продавали со скидкой более чем на четверть, а рожь даже более чем наполовину против предельной цены — по 600 рублей за тонну, что намного ниже ее себестоимости.

     С хлебом-солью встретил интервенцию один из крупнейших в Оренбургской области сельскохозяйственный производственный кооператив имени Ю.А. Гагарина Оренбургского района. Директор кооператива Владимир Петрович Пузий ведет подсчет:

     — Когда закупало хлеб государство, наша задача сводилась к тому, чтобы получить квитанцию о сдаче зерна на ближайший элеватор. На другой день на наш счет поступали деньги. Теперь мы вовлеклись в волокиту, которая оплачивается из выручки за зерно. Хорошо, что специалисты государственного предприятия «Оренбургоблпродконтракт» помогли оформить документы, иные бумаги переделывали не один раз. По условиям интервенции сдали зерно на элеватор на ответственное хранение, застраховали его. На биржевой площадке в Екатеринбурге внесли задаток по 29 рублей с тонны. Правда, его возвращают, но удержав из него биржевой сбор.

     Пшеница кооператива при предельной цене 1800 рублей закуплена по 1700 рублей за тонну. Из этой цены все перечисленные выше дополнительные нагрузки интервенции отняли 250 рублей. Земледельцу остается 1450 рублей. В январские дни, когда оформлялась эта сделка, частная фирма «ОГО» предложила за такую пшеницу те же 1450 рублей. И директор Владимир Петрович Пузий спрашивает:

     — Стоило ли ввязываться в интервенцию, чтобы с такой канителью, с затратой огромного времени, средств, через полгода после уборки получить деньги за хлеб? Ладно бы сполна! Надо быть большими рыночниками, чтобы вот так замораживать капитал. Поневоле кусаем локти: если бы летом продали перекупщикам, то уже тогда бы приобрели горюче-смазочные материалы, запчасти, семена и готовились к посевной. Теперь и время потеряно, и цены выросли.

     Утешением должна служить строгость учета и контроля. Осенью директора элеваторов летали в Москву за правами на прием зерна. Утром перед Рождеством из столицы прилетели три уполномоченных. К ним присоединились еще пять из Оренбурга. Да хозяева хлеба и одного из элеваторов. Проверяли на нем зернохранилища, зерно, бумаги в течение двенадцати часов, чтобы утвердить документы к оплате. И не зря копали. В итогах обнаружились расхождения в 0,0008 (ноль целых, восемь десятитысячных) копейки. Комиссия билась шесть часов, пока не свела все тютелька в тютельку. При этом любая стотысячная копейки принималась за одну десятитысячную и прибавлялась для округления суммы в пользу сельхозтоваропроизводителя.

     Сие свидетельствует не только о том, сколь весомой считает правительство отечественную валюту и сколь строг порядок в государственных финансах, но и сколь велика забота о крестьянах. Даже одну стотысячную долю копейки — и ту в их пользу.

     Правда, для этого приходится нести некоторые затраты, увеличивать штаты. Из Москвы три уполномоченных — только расходы с перелетом в Оренбург и обратно составили 20 тысяч рублей. А все командировочные?

     А облететь надо почти всю страну.

     И тут вспоминается одна из телевизионных постановок, когда В.В. Путину докладывают о ходе интервенции. Как всегда, он, кажется, с трудом делает вид, будто встреча перед телекамерами — для него единственная возможность узнать новость, а между тем в его честных глазах читается: «Давайте я вам сам расскажу. Помните, более года назад в Оренбурге я говорил, что объемы финансирования интервенции необходимо закрепить в бюджете следующего года, то есть 2002-го. А ведь ничего не сделано».

     — Да, ничего, — должен был бы своей импортной улыбкой подтвердить докладчик.

     Правительство ничего такого не закрепило в указанном бюджете, чтобы с первых намолотов в июне — июле начать государственные закупки зерна, хотя бы под видом интервенции. И только ровно через год, словно в ознаменование годовщины невыполненного решения, 11 октября приняло постановление, весьма далекое от телевизионных заявлений В.В. Путина.

     Несмотря на весь благовест о сверхдоходах (профиците) государственного бюджета, ни копейки из этих излишков не выделили для закупки зерна у крестьян. Правительство «сочло целесообразным» занять до 6 миллиардов рублей в Сбербанке, а расходы по обслуживанию этого кредита покрыть из государственного бюджета за счет средств для села. Это 24 процента годовых, 1.440 миллионов рублей, запланированных было для крестьянина. Еще у него изымут в месяц по 40 рублей за хранение каждой из закупленных уже 2.834 тысяч тонн — 113 миллионов, а за год — 1.360 миллионов рублей. Из того же кошелька — вознаграждение «Федеральному агентству по регулированию продовольственного рынка» в размере 2,7 процента стоимости закупленного зерна. Закуплено на 4,9 миллиарда, вознаграждение составит более 133 миллионов рублей. Из этой скромной суммы оплачиваются командировки уполномоченных из Москвы с заданием округлить стотысячную долю копейки в пользу крестьян.

     А всего таким образом со счета сельского хозяйства из федерального бюджета изымают примерно 2,7 миллиарда рублей (что, как видим, больше половины уже позаимствованного у Сбербанка для интервенции). Да непосредственно из своего кармана крестьянин заплатил за интервенцию из урезанной на аукционе цены по 250 рублей с проданной им тонны зерна — в сумме 700 миллионов рублей. Общий итог потерь села в ходе интервенции — примерно 3,4 миллиарда рублей.

     За их вычетом из 4,9 миллиарда уже израсходованного на закупочную интервенцию кредита Сбербанка остается 1,5 миллиарда рублей — сумма, которая и впрямь за зерно поступила дополнительно. Но еще вопрос, сколько именно из нее досталось самим производителям зерна.

     А затраты государства на интервенцию слагаются: 4,9 миллиарда рублей кредита Сбербанка плюс 2,7 миллиарда рублей из бюджета на все перечисленные выше расходы, итого 7,6 миллиарда. Если хотя бы эти деньги отдали прямо в руки крестьянину за первое зерно нового урожая, то он и хлеба собрал бы больше, и не так сразу поднимал бы руки перед перекупщиком.

     Имело ли смысл городить такую сложную, непроизводительную и дорогостоящую машину закупочной интервенции? Какая тут государственная поддержка? Кто ее действительно получил, так это Сбербанк и другие проводники интервенции, ну, и, конечно, перекупщики.

     Из десятков тысяч производителей зерна в биржевых торгах участвовали лишь 250 предприятий. В том числе из более чем 600 крупных предприятий Оренбургской области в торги включились только 18 хозяйств. В ходе интервенции было совершено по всей стране 873 сделки, тогда как помимо нее на «черном рынке» за день заключают больше.

     Планировалось проводить биржевые торги ежедневно по 31 января. И вдруг за неделю до срока их «приостановили». Не насовсем ли? С конца декабря игра на понижение как-то вдруг прекратилась. Стали заключаться сделки лишь на рубль-другой меньше назначенной правительством предельной цены, ровно на столько, чтобы они признавались состоявшимися. По мнению специалистов, крупные фирмы начали сбывать зерно, которое они раньше скупили за бесценок. Но биржевые торги как таковые потеряли смысл: за один-два рубля — интервенция?

     Хозяйства, продавшие свое зерно по ценам, близким к предельным, получили деньги хотя бы для поддержания производства в режиме выживания.

     Глава правительства М.М. Касьянов объявил о ее успехе, о влиянии на рост закупочных цен. А фермер Николай Степанович Ворошилов говорит:

     — Я могу по-прежнему двое суток простоять с машиной у ворот и не заехать на мельницу: если не сдал зерно перекупщику, ты не попадешь туда. Дельцы скупают и ворованное зерно, дают возможность уйти от налогов.

     — Крестьяне пытались спастись за счет животноводства, но и здесь все обрублено, — рассказывает председатель колхоза имени Куйбышева Саракташского района Петр Александрович Барыба. — На мясокомбинат «Сокол» мы привезли бычков высшей упитанности по 16 рублей за килограмм живого веса, на 10 рублей дешевле прошлогоднего, да еще наслушались: «Скажите спасибо, что приняли». Сдали, выходим, а на воротах новое объявление: «Закупочная цена — 15 рублей...» То есть даром. Мясокомбинаты области остановлены или еле дышат, но при этом вообще почти не принимают местный скот, а перерабатывают зарубежное, так называемое блочное бескостное мясо по 38 рублей за килограмм.

     Вот это настоящая интервенция. Разорительные цены задает иностранная товарная оккупация. И если правительство России устраивает на толкучке торги на понижение цен и объявляет это тоже интервенцией, то обе интервенции смыкаются, а не сталкиваются.

     А ведь между тем было бы желание, можно было бы развивать действительно рыночную систему товарных бирж, которая когда-то была заложена, но так и захирела. Что касается роли государства, то этому посвящен Закон «О закупках и поставках сельскохозяйственной продукции, сырья и продовольствия для государственных нужд», принятый в 1994 году, который решил бы задачу, но именно поэтому не выполняется. А невыполнение закона — преступление, в данном случае государственное.

     — Не знаю, все ли фермеры будут сеять нынешней весной. Из 1500 гектаров арендованной пашни я отдам назад 300 гектаров. Еще год надеемся продержаться за счет буренок. Мне страшно представить картину, когда мы будем вынуждены их порезать и за бесценок продать, чтобы оттянуть гибель. И тогда свалимся, — делится выстраданным фермер из Оренбургского района Михаил Петрович Голодников.

     — Государство нам навязывает мнение, будто нам земля не нужна. Своими законами власти ведут к тому, что крестьянин дальше не сможет работать на земле. Хотят заставить крестьян отказаться от нее. Кто работает на земле, купить ее не в силах, — так раскрывает смысл проводимой политики в стране фермер Иван Николаевич Панин.

     — Ни одно постановление не направлено на улучшение жизни нашего народа, — делает главный вывод председатель колхоза имени Куйбышева Петр Александрович Барыба. — До уборки урожая мы выплачивали зарплату ежемесячно, но с тех пор вот уже полгода платить нечем. При такой политике наступит в России голод. К этому надо готовиться. Недавно состоялась взаимопроверка с колхозом «Рассвет» — у нас были председатель Валит Халитович Султангузин и делегация по-прежнему соревнующихся с нами соседей. И у них не получают зарплату. Но какое сделали для себя открытие: люди работают самоотверженно, даже в лучшие советские времена так не работали. Мобилизовался народ в борьбе за выживание. Всем ясно: рухнет хозяйство — рухнет жизнь.

  Федор ПОДОЛЬСКИХ. Оренбургская область.