Правитель резко открыл глаза и встрепенулся. Он всегда просыпался в конце рабочего дня. Навык профессии, требующей дисциплины. Он ни разу не изменил ей, когда по ходу дня не было съемок. А съемки проходили теперь уж слишком часто. Но без съемок нельзя. Так Глеб говорит. Он очень умен — этот Глеб. Память народа, говорит, — коротка. Это скорее обрывки памяти. Не надо им друг на друга наползать, но и дырок чтоб тоже не было... Опять же повторять слишком часто одно и то же нельзя — могут вспомнить. В общем, эти съемки — самая хлопотная вещь. Остальное, в общем-то, — ничего. Терпеть тяжело, но можно. А съемки уж больно начинают доставать... Да и, по правде говоря, мысли разные... Прилипла какая маята душевная — не отвязаться. Уж и на съемках ворчат — ты, мол, что-то слабину даешь. О борьбе с международным терроризмом говоришь, а в глазах скука, надо чертовщинки добавить, чертовщинки. Вам легко говорить, а добавишь чертовщинки, так на другой день скажете, мол, взгляд остекленел...

     Правитель подошел к окну. Смеркалось...

     Смеркалось, — повторил он. Какая же безысходность в этой безличной форме: стемнело, утонуло, замерзло, взорвалось... Тоска накатывает... Уж вроде привыкать начал ко всему, словно уж лет триста он здесь, и Русь-матушка все одна и та же... Есть же в этом своя мудрость жизни — чтоб прошлое не подпирало и будущее не влекло...

     ...Опять же эти съемки. Сейчас опять будут. Иной раз говорить тошно то, что приходится. Так и подмывает материться. Слова-то с языка не срываются — выдержка, — но запинки в речах происходят. Нет, что ни говори, — обольстили. Обольстили. Царствуй, мол, лежа на боку. Остальное приложится. Или приложим. Ох, обольстители. Рейтинг новый прислали. Чего там?... Тьфу ты, срам какой. Они его что — в секс-шопе купили? Все перепутали... Да и знаю я ваш рейтинг. Как, мол, вы, граждане, насчет рейтинга? Что? Хрен с ним — пусть сидит?.. Ага! Значит, ставим плюс и докладываем. Спросили бы лучше, как, мол, вы, граждане, насчет того, чтоб налоги платить или в переписи переписаться? То-то...

     ...В нос шибануло привычным духом. Опять та дверь открылась. Замок надо починить. Путин вошел в большой зал. Здесь часто бывал первый правитель. Посреди зала на боку лежала неимоверных размеров ночная ваза, отороченная мехом. Долго держал нажатым аэрозоль. Плотно прикрыл дверь.

     ...Эти съемки... Вникать во все некогда, на репетиции времени нет. Порой чувствуешь себя каким-то первым любовником в оперетте... И кто там режиссер? Чей сценарий?.. Впрочем, тонкости — это ведь не царское дело. Первому лицу надо в общих вопросах хорошо понимать. Это правитель усвоил хорошо. Главное, чтоб было государство. Совсем без государства нельзя — чтоб патриотизм был. Все-таки Куликовская битва и все такое... Это все првавитель хорошо понимал. Эх, понимай не понимай, да через триста лет все тебя забудут, вздохнул правитель, а может, и пораньше. Да что мне дались эти триста лет, да триста лет?.. И такая накатила тоска — хоть в гроб ложись. Почувствовал себя невольником этих трехсот лет, сосланным на галеры истории, да прикованным к веслу с биркой «РФ». А барабан вверху бьет ровно, и не подними голову глянуть, кто бьет, да упаси Бог отстать от его ритма, ибо хлыст надсмотрщика не устает... Чуть не заплакал. Так захотелось воли вольной... Вон первый правитель — омолодился, свежий, как после баньки. Сидит на даче. Юлу крутит. Саблю ему выстругали. Такой шустрый. Правда, тоже не без чудинки. Пристал — дай орден, дай орден... Дал бы ему какой поплоше — так и приставал бы еще. Хорошо, догадался — дал сразу высший. На! Цацкайся — больше не лезь. Умно рассудил тог- да правитель и тем был доволен собой по праву...

     ..Глаз остановился на черной отметине внизу открытой двери. Ну что это — развел руками — неужто вытереть не могли?.. Это чукча Рома приходил — его подошва. Что-то насчет Славнефти хотел. Все фамильярничает, но ласков. Впрочем, не велю вытирать. Загадаю — будет через месяц пять отметин — значит, все на пятерку. Будет три — на троечку. Ну а если семь — тогда уж и не истолковать, останется тайной. Сложная штука — жизнь, вздохнул правитель...

     Взял папку с письмами от народа. Народ сегодня прислал два письма. Оба были кратки. Так... У России нынче нет пути, есть только Путин... Хм... — не понял правитель. Надо Глебу показать... А впрочем... Может, Глеб их и пишет... А тут чего?.. Ты, правитель, нынешнему государству Российскому точно соразмерен, так что ты — как раз государственный человек... Мутновато как-то. Однако это «соразмерен» — интересно, надо запомнить.

     Достал из нижнего ящика стола фотографию Сталина. Поставил. Достал деревянный пистолет. Пу!!! — портрет упал. Еще раз по упавшему — Пу!

     Но веселее не стало... Ох, эти съемки... Достали... Живого бы человека...

     ...Рассказывай, — сказал голос администратора после пятого гудка.

     — Администратор, — сказал правитель, — я крепко о свободе задумался...

     — Это бывает, — сказал администратор. Поди, спятил блаженный отрок, подумал администратор, и добавил в трубку:

     — Насчет свободы — это мы всегда пожалуйста... Администратор еще разок прокрутил в голове все, что сказал и о чем подумал, — тут перепутать нельзя. Нет — все на своем месте — Ну, ты звони, телефон знаешь... Мы тоже виноваты, подумал администратор — Как он плакал 11 сентября, и никто из нас не успокоил — мрут, мол, от голода ежедневно гораздо больше... За большой политикой людей забываем...

     Голос администратора сменили короткие гудки. Тоска... А тут еще с Ираком... Штаты — одно, Германия с Францией — другое... Ну разве можно так... Ну да к кому-нибудь прибьемся — в жизни всегда есть место подвигу — приободрился правитель. Почувствовал себя повеселее. Конечно, есть недостатки в этой жизни. Вот у нас милиционеры воров и бандитов не в тюрьму ведут, а штрафуют. Без квитанции, но ведь ловят же, штрафуют...

     Но пора. Вышел на крыльцо. Вороны черным каркающим листопадом посыпались с крестов и, сбившись в кучу и галдя, растаяли за Москвой-рекой. Я, что ли, их чем напугал? — подумал правитель, — не к добру...

     А у крыльца родные... рожи. Миша, Саша, этот — по культуре... Типа того: после трудов праведных — по домам. Но где съемки? Где съемщики? Нету... Так какого же черта я полчаса торчал сверх нормы? Внутри заклокотало. Пошли все!!! — рвануло хрипом из груди, но совладал — прикрыл кашлем, одернул пиджачишко и произнес мирно:

     — Все свободны. Все свободны, — повторил еще раз, будто не распробовав с первого раза. И еще раз, словно обсматривая и обслушивая это слово со всех сторон?: Сво-бод-ны... Все...

     ...Стемнело в срок. Во всенощный ход по гулким кремлевским коридорам вышли призраки Свободы, Демократии и Прав Человека. Они поплыли в ту комнату, где правитель нашел то, что принял за ночную вазу. Там лежала Шапка Мономаха. Валялось Бремя Власти, сброшенное там в конце восьмидесятых. В тот же зал приплывут и призраки Надежды, Благополучия и Былого Величия. Там они будут толковать о чем-то своем, чтобы растаять с первыми лучами солнца...

  N.