В течение двух дней, 14 и 15 марта, канал ТВС показывал передачу Г.Боровика, посвященную его встрече с А.Керенским. Передача, как, впрочем, и всегда у Боровика, оказалась многословной, псевдозначительной и как следствие вялой. Вряд ли был бы нанесен существенный урон ее содержательности, если бы показ ограничился только рекламой. О Керенском мы не узнали ничего нового — и слава Богу. А то кто только не топтался на руинах прошлого, рассчитывая на невежество наше. Передача получилась проходной, и о ней не стоило говорить, если бы не некоторые обстоятельства...

     Без тени сомнения, категорическим тоном Г.Боровик заявляет, что он был единственным советским журналистом, который встречался с Керенским и брал у него интервью. На встрече присутствовали только он сам и его жена. И тут возникают вопросы.

     В июне 1990 года журнал «Вопросы истории» начал печатать книгу А.Керенского «Мемуары. Россия на историческом повороте». В предисловии к этой серии публикаций сказано, что перевод книги сделан Г.А. Шаховым и приведены весьма любопытные его заметки о встрече с Керенским. Впрочем, предоставим слово автору перевода. Итак...

     «В один из самых обычных солнечных январских дней ко мне в гостиничный номер в Вашингтоне зашел мой приятель — журналист. Он-то и предложил мне встретиться вместе с ним с Керенским, с «гнусным предателем интересов народа России»... Он сообщил при этом, что встреча санкционирована и даже «рекомендована».

     Далее следует краткий рассказ о содержании разговора с Керенским, который совпадает с тем, что в течение двух часов вещал в своих передачах Боровик. Самой интересной является заключительная часть встречи.

     «Наш обед меж тем подходил к естественному завершению. И тут мой коллега-журналист задал А.Ф. Керенскому неожиданный вопрос: не хотел бы он посетить Советский Союз в качестве гостя какой-либо общественной организации, побывать в Зимнем дворце, в Москве, в Мавзолее, увидеть своими глазами, что произошло на его родине после отъезда в эмиграцию. Не обязательно в этом или следующем году, а, скажем, в 1967-м, когда страна будет праздновать 50-летие Великого Октября. (Теперь, задним числом, я полагаю, что ради этого вопроса и была устроена встреча с А.Ф. Керенским, «санкционированная и рекомендованная»)».

     Далее Г. Шахов пишет, что Керенский предложению изумился и решительно и весьма саркастично отказался. Известно и свидетельство человека, близкого к Керенскому, о мнении последнего об этой встрече. Керенский, рассказывая о ней, был очень возмущен нахальством сделанного предложения, бестактностью его формы и весьма язвительно отзывался об особе «чекиста», которому была поручена эта миссия.

     Вряд ли Г. Боровик не знает о публикации в журнале «Вопросы истории». Тем не менее он безапелляционно заявляет, что его встреча с Керенским была единственной, в которой участвовали советские журналисты. Но это означает, что он действительно выполнял чьи-то «рекомендации». А коли так, то чего стоит разыгранная им на экране интермедия о страхе перед карающей дланью партии и органов. Встреча-то была «санкционирована», да в те времена по-другому и быть не могло (ныне, кстати, то же самое). Умиляет и ссылка на безымянного близкого знакомого, порекомендовавшего написать по итогам встречи едкий фельетон на Керенского, дабы снять с себя подозрения в неблагонадежности. Еще бы знакомому не быть близким, если это внутренний голос. И ведь написал, что сам признает. Ох, уж эти рефлексирующие, ласковые, как телята (или волчата?), сосущие двух маток, дети «оттепели», этакие нравственные шалунишки. А вообще-то, как видно, весь пафос передачи заключался в том, чтобы показать внутреннюю раскрепощенность молодого журналиста, его нонконформизм, глубокое видение исторической перспективы и способность противостоять гнетущей обстановке начинавшегося застоя. Да верим мы, верим...

     В конце «перестройки» были популярны веселые куплеты о нескольких известных тогда журналистах-международниках. Весьма иронично в них пелось о «тяжелой» доле работников пера и языка, вынужденных «перешагивать» через себя, чтобы иметь возможность осчастливить читателей своими опусами. Намек на чрезвычайную гибкость их позвоночников был весьма прозрачен. Каждый куплет завершался рефреном, в котором перечислялись эти многотрудники, рефрен же заканчивался словами: «... и, конечно, Боровик». Дескать, куда конь с копытом, туда и рак с клешней. На ТВС эти куплеты поются и по сию пору. Правда, фальшиво... Но что ж поделаешь, если медведь наступил на ухо, а в придачу на совесть и здравый смысл.

  А. Павлов.