В начале апреля были подведены итоги первого этапа литературной премии «Национальный бестселлер», премии, которая в прошлом году вызвала сенсацию присуждением ее Александру Проханову. «Большое» и «малое» жюри не ошиблись. Отдадим должное, роман «Господин Гексоген» действительно стал бестселлером года, хотя Проханову противостояла вся постмодернистская писательская рать. Престижная литературная премия впервые была присуждена писателю-патриоту. Похоже, что в этом году ситуация может повториться. В число финалистов «Национального бестселлера» вошел Вячеслав Дёгтев, постоянный автор «Советской России». С ним у нас сегодня беседа.

     Корр.: Вячеслав Иванович, как так получилось, что вы оказались финалистом в этой премии наших и ваших антиподов?

     Вячеслав Дёгтев: Среди финалистов был мой воронежский земляк Эдуард Лимонов (отец у него из Лисок), и, честно признаюсь, мне казалось, что мы встречаемся в финале в достойном поединке. Этого не произошло. Подавляющее «демократическое» большинство жюри не осмелилось отдать свой голос за брошенного в тюрьму патриота-радикала, кишка оказалась тонка. Таким образом, я оказался один на один среди этих самых «антиподов». И, судя по первым отзывам в прессе, «мочить» они меня будут по полной программе.

     Корр.: Вас это пугает?

     В. Д.: Нисколько. Это лишь значит, что я стою на верном пути. Для меня реакция читателей и поддержка Юрия Бондарева, Александра Казинцева и Юрия Козлова, отдавших мне свои «голоса», в тысячу раз дороже, чем признание в так называемых литературных кругах, в подавляющем большинстве антирусских и антинародных. Я убежден в одном: постмодернизм обречен, это тупик, имитация литературы, ее вырождение. Будущее — за великими традициями русского реализма XIX и XX веков.

     Корр.: Вас иногда называют постреалистом?

     В. Д.: Согласен. У них есть постмодернизм — дорога в никуда, а у нас постреализм — дорога в будущее русской и мировой литературы. Мои собратья по перу идут по этому пути.

     Корр.: Расскажите, пожалуйста, о книге, которая номинирована на премию.

     В. Д.: Книга называется «Крест», по одному из рассказов, впервые опубликованному, кстати, в «Советской России». Всего рассказов в книге — 41, они разбиты на три раздела. Напечатало книгу издательство «Андреевский флаг» в серии «Русская современная проза». Кроме моей книги, в этой серии уже вышли книги Владимира Крупина, Леонида Бородина, Юрия Лощица, Владислава Артемова. Готовятся книги еще сорока авторов, среди которых Василий Белов, Валентин Распутин — словом, авторы первого ряда.

     Корр.: Вы говорите о каких-то чудесах. Такое ощущение, что вернулись благословенные времена...

     В. Д.: Я далек от идеализации тех времен: «бывали хуже времена, но не было подлей». В том числе по отношению к русской литературе. Все наши былые сетования на «секретарскую» литературу, на идеологический гнет — ничто по сравнению с тем, что сотворили с великой книжной державой в последние пятнадцать лет. Но самое худшее, как мне кажется, уже позади. Организм не может питаться сорокинскими экскрементами, наступает нормальное здоровое отторжение. А потому, уверен, издательство «Андреевский флаг« сделало правильный выбор, решив выпускать не одну-две, а сразу пятьдесят книг русской современной прозы, слухи о смерти которой оказались, мягко говоря, преждевременными...

     Корр.: Вот так вот! Знай наших.

     В. Д.: А как же иначе? В жизни надо занимать наступательную позицию. Многие русские писатели и издатели в последнее время занимаются тем, что ноют и плачут о погибели Земли Русской. Я считаю, что плачами и стенаниями горю не поможешь. Нужно вырабатывать тактику выживания и стратегию победы. В этом мне близка позиция издательства «Андреевский флаг«.

     Корр.: Один из ваших рассказов, помнится, так и называется — «Азбука выживания».

     В. Д.: Ну это не совсем рассказ в классическом понимании жанра. Это «Памятка» — такой подзаголовок я поставил. «Памятка» обращена к сыну Андрею, в ней собран весь мой жизненный опыт и в концентрированной форме, в виде афоризмов, в алфавитном порядке записан на бумагу.

     Корр.: Да, вы в литературе — новатор. Каждый рассказ у вас выполнен как-нибудь «эдак», как вы сами любите выражаться.

     В. Д.: Не без этого. Посмотрите, каким новатором был Пушкин. А Лермонтов! Я уж не говорю про Маяковского, моего любимого поэта...

     Корр.: Странно, мне казалось, что любимый поэт у вас должен быть Есенин...

     В. Д.: Лермонтов и Маяковский. Из прозаиков — Шолохов и Гоголь, Достоевский. Некоторые вещи Куприна.

     Корр.: Кстати, о Куприне. Ходят слухи, что вы из побочной линии...

     В. Д.: Не стану ни подтверждать, ни опровергать слухов. Народу виднее... Прошлым летом я ездил в Пензу на Купринские дни, вручал писателям премии имени А. Куприна «Гранатовый браслет», посещал Наровчат, где покоится отец Куприна, выступал в местном клубе и музее... В музее даже фотографировался в купринской шляпе канотье, с его тростью и в его архалуке.

     Корр.: Говорят, заказали панихиду в церкви за всех Куприных, и гости спрашивали разрешения, чтоб сорвать в купринском саду яблоки. Было такое?

     В. Д.: Было дело. Меня воспринимали там как вернувшегося хозяина. Подходили, брали за локоть: дайте, мол, хоть подержаться...

     Корр.: Во всяком случае в Интернете вас без обиняков называют потомком Куприна. Феноменальное внешнее сходство, похожая манера письма, ухватки и пристрастия, даже любовь к лошадям и авиации.

     В. Д.: А также к борцам и боксерам. Кстати, знаменитый чемпион мира по боксу Валерий Абаджян — мой друг. А что касается авиации — так я до сих пор числюсь в военкомате как летчик-истребитель. В свое время пришлось полетать на Л-29 и МиГ-17.

     В свое время был вхож в дом Покрышкиных. Марья Кузьминична Покрышкина даже несколько книжек мне подписывала. К сожалению, недавно ее не стало.

     Корр.: В книгу вошел рассказ «Выбор», посвященный Юрию Бондареву. Почему такое название? Есть ли тут какие-то параллели?

     В. Д.: Практически никаких. Просто название полнее всего раскрывает суть произведения. Что касается Юрия Васильевича, то его я считаю своим учителем и крестным отцом в литературе. Это человек, которому не грех подражать. Он один из немногих писателей, который не купился за подачки режима и достойно пронес звание русского писателя.

     Корр.: Традиционный вопрос: над чем работаете?

     В. Д.: Только что закончил повесть «Белая невеста». Повесть об эмигранте, который волею судеб попал в Бразилию, служил в бразильской армии (заготавливал в амазонской сельве каучук), бежал и прошел две тысячи километров по тропическому лесу. Там есть, кстати, упоминание о Берии, о том, что он не был убит, а доживал в Аргентине. В журнале «Вокруг света» в № 5 за 1958 год помещена фотография Берии на фоне президентского дворца в Буэнос-Айресе.

     Корр.: Фигура Берии неоднозначна...

     В. Д.: Да, Берия для многих — персонифицированное зло. Лет семь после него руководил НКВД Абакумов, несколько лет — Игнатьев и Серов, но про них мы и слыхом не слыхивали, хотя именно при них было «дело врачей». Берия-то как раз всех этих «отравителей» выпустил в 1953 году. Похоже, что он оказался в той ситуации «козлом отпущения». У меня на эту фигуру свой взгляд. Давайте попробуем разобраться непредвзято. Берия был назначен наркомом внутренних дел в декабре 1938 года. Он освободил около 40 % политзаключенных. При нем были освобождены Рокоссовский, Толбухин, любимец либералов Каплер переведен из заключения на поселение. С начала войны Берия стал шестым членом Государственного Комитета Обороны (Жуков не был членом ГКО).

     В конце 1942 года Берия был руководителем внешней разведкой (она тогда была самая сильная в мире), а также секретного проекта по созданию ядерной бомбы. В отличие от американцев он сделал ее всего за семь лет — с нуля! А водородную бомбу создали и испытали раньше американцев.

     Корр.: То есть «догнали и перегнали»?

     В. Д.: Точнее будет — утерли нос! Потому наши «либерасты», которые настроены проамерикански, а некоторые и материально зависимы от США и тамошних спецслужб, так ненавидят Берию. Даже звание «города-героя» не дали Воронежу (давали эти звания при Хрущеве), хотя полгода линия фронта проходила через город, но город так и не сдали, несмотря на то, что разрушен он был на 97 процентов. Ларчик просто открывается: город защищали в основном войска НКВД, которые подчинялись тогда, в 1942 году, Берии. А все те города, которые оборонял Хрущев, были позорно сданы (Киев, Харьков, Ростов). Пигмей Хрущев не смог простить ему своей бездарности и своего холопства.

     Корр.: Кстати, о Воронеже. Вы называете себя — «воронежанин»...

     В. Д.: Есть «типичные» «тамбовчане», «ростовчане» и «вологжане», «парижане», а мы почему-то — «воронежцы», а женщины — «жительницы города Воронежа» (как «Воронежской области»), что-то вроде «череззаборногузадерищенский». Не по-русски это. По-русски будет так: «воронежанин», «воронежанка», «воронежане».

     Корр.: Да, как «парижане», «парижанки» и т. д.

     Есть такое выражение: писатели рождаются в провинции, а умирают в столице... У вас нет желания переехать в Москву?

     В. Д.: Зачем? Я не собираюсь умирать. Вообще я собираюсь жить вечно, во всяком случае до сих пор мне это удавалось. (Смеется). А потому буду жить и писать подальше от метастаз Москвы...

     Корр.: Итак, 30 мая вам предстоит выдержать поединок: один против пяти... Вдруг победа — на что потратите призовые деньги?

     В. Д.: Вставлю матери зубы.

  Беседу провел
Виктор ТУРБИН.