Комментатор СГТРК (Радио «Урал») Владимир Родин передал в эфир интервью для программы «Утренняя волна» Станислава Николаевича Некрасова, председателя правления свердловской областной организации общества «Знание», профессора ряда екатеринбургских вузов, заведующего кафедрой социально-гуманитарного образования, доктора философских наук, члена Объединенного ученого совета по гуманитарным наукам УрО РАН.

     — Недавно в Екатеринбурге прошла научная конференция, где обсуждалась проблема качества жизни. Это понятие широкое, включающее и уровень, и образ жизни. Каждый понимает, каждый чувствует качество жизни, что называется, «кожей». И тема качества жизни, очевидно, особо актуальна в стране, где скорее не то чтобы живут, а выживают. В числе организаторов конференции была и региональная организация всероссийского общества «Знание». Ее председатель профессор ряда екатеринбургских вузов, доктор философских наук Станислав Николаевич Некрасов выступал там с докладом, который, кстати, был назван «Россия и Запад: качество жизни или качество выживания?» И вот сейчас уважаемый профессор поделится с нами своими соображениями на заданную тему. Итак, Станислав Николаевич,  вы, в частности, говорили о том, что мировая экономика все более перемещается в сферу финансовых спекуляций, в то время как сектор реального производства сокращается, и хотелось бы более основательно разобраться в причинах и следствиях этого, понять, как это влияет на качество жизни.

     Станислав Некрасов: Здесь действительно образуется определенное противоречие. Вот если мы нарисуем схему развития товарной массы и реальной физической экономики производства, то табличка нам покажет, что линия физического производства, материальной экономики падает, выпуск пустой денежной массы возрастает и резко взмывает буквально под небеса выпуск финансовых деривативов, то есть ценных бумаг. И здесь образуется некий пузырь — финансовый пузырь, который может лопнуть в любой момент. Есть некоторые цифры, которые нам показывают, что разница между физической экономикой и экономикой виртуальной, дутой, достигает нескольких порядков: 25—30 раз, и поэтому такой пузырь ранее лопался неоднократно в истории, и сегодня он надулся до ужасных размеров. Как же это все сказывается на качестве жизни? А качество жизни резко падает, поскольку резко повышаются цены на все, что угодно, не хватает элементарных физических предметов потребления, и, кроме того, мир делится на «золотой миллиард», который хорошо потребляет, усиленно потребляет, и всех прочих. Есть такие данные, что один американец потребляет, как 10 индусов и как 8 китайцев, и в этом плане качество жизни становится двойным — это получается дорога с двумя сторонами развития: в одну сторону идет падение качества жизни стран «третьего» мира и всего оставшегося мира и, наоборот, в «золотом миллиарде» резко увеличивается качество, количество потребления. Но духовность, конечно, остается за рамками этого разговора.

     — Мировым центром спекулятивной экономики вы считаете Соединенные Штаты Америки, но, по мнению многих, экономика этой страны является незыблемо мощной, обеспечивающей высокое качество жизни. Какие факторы дают основания усомниться в этом? Кстати, война в Ираке, кажется, продемонстрировала мощный потенциал США.

     С.Н.: Дело в том, что мощный потенциал США был продемонстрирован Военно-промышленным комплексом, залежами ВПК — тем оружием, оборудованием, которое было произведено в годы «холодной войны» и гонки вооружений, поэтому их надо было потратить, расстрелять и тем самым дать импульс для развития Военно-промышленного комплекса далее. Что касается гражданского производства, мирного производства, то здесь возникают большие проблемы, что связано с резким повышением цен на жилье в Соединенных Штатах, резким увеличением безработицы, нулевым ростом экономики. Это связано прежде всего с усекновением физической экономики и материального производства на территории самих Соединенных Штатов, в их исторических рамках и границах. Вот есть такие данные, что Соединенные Штаты переносят свое производство в страны «третьего» мира. Кроме того, огромный объем производства осуществляется в рамках тюрем США, и там сложился целый тюремно-индустриальный комплекс — как бы новый ГУЛАГ нового времени эпохи постиндустриализма. Цены на производимые там товары крайне низкие и значительно ниже, чем в Италии, Франции, и, конечно же, ниже, чем то, что производится в странах «третьего» мира. Поэтому есть очень много показателей — чисто экономических и статистических, которые доказывают, что производительная мощь американской экономики находится под угрозой. Для того чтобы приостановить этот окончательный распад и крах доллара, Соединенные Штаты вынуждены были пойти на войну. Вернее, я бы так сказал, не американский народ, а правящие круги Соединенных Штатов и те монополии, те корпорации, которые стоят за ними.

     — Станислав Николаевич, вот мы говорим об экономических проблемах, но вы в общем-то не экономист, вы — философ, культуролог, и в вашем докладе на конференции просматривалось, что качество жизни — это понятие очень широкое, оно связано не только с материальным благосостоянием. И вот такая, как сейчас говорят, виртуальная экономика оказывает ведь влияние на состояние культуры?

     С.Н.: Совершенно верно, культура оказывается в тяжелейших условиях в рамках виртуальной экономики. Вот есть такой термин «Экономикс» — это учебник по экономике, по менеджменту, он был очень популярен у нас в 90-е годы. Так вот сейчас пишутся учебники по Гедониксу — то есть экономика в сфере наслаждения, в сфере потребления. Мы видим огромный объем Интернет-сайтов, связанных прямо с порнографией, и огромные деньги, сделанные на этом. Мы видим массу Интернет-сайтов, связанных с рестлингом — борьбой, которую нам показывают по развлекательным каналам, ужасной борьбой без правил, и там тоже делаются ставки. Мы видим Глобальное Казино, которое связано с лотереями — национальными и штатными играми, индейским гэмблингом и т.д. Наконец, вот эта виртуальная экономика приводит к тому, что вместо реальной экономики, вместо реальной жизни появляется картинка — люди верят в эту картинку, и получается, что они не верят очевидцам, они верят в картинку и смотрят на картинку, то есть дизайнерские технологии сегодня настолько развиты, что, оказавшись в постиндустриальном обществе, начинается отрицание самой индустрии, самой промышленности, и постиндустриализм означает в данном случае, если перевести это мудреное слово на нормальный русский язык, — это антииндустриализм. В смысле как АнтиХрист означает не против Христа, но вместо Христа, и здесь то же самое происходит вместо индустриализма! В Соединенных Штатах каждый год мы видим: уничтожаются сотни и тысячи доменных печей, заводов, и поэтому мы видим: съемки фильмов Голливуда проходят на территории именно брошенных заводов — там бегают терминаторы друг за другом, там сражаются на мечах бессмертные. Это все предприятия, обреченные на уничтожение, на месте этих предприятий будут мощные развлекательные центры. Поэтому Соединенные Штаты перестали быть производящей страной где-то в 1964 году, в 1968 году произошла мутация культурной парадигмы, которая показала, что Америка превратилась в потребляющее общество — в консьюмеристское общество. И в этом обществе нет курса на неоиндустриализм — на новый индустриализм. Это общество стремится обойтись без промышленного производства.

     — Ну тут, наверное, можно вспомнить и о том, что производительный труд возвышает человека, одухотворяет, в то время как эта воображаемая экономка, экономика каких-то денег, которые летают где-то в электронных сетях, она, собственно говоря, разъедает человеческую душу, она сводит все к обладанию материальными ценностями, деньгами?

     С.Н.: Совершенно верно. В свое время Пушкин говорил, что Соединенные Штаты — это мертвечина, там человек выеден, как выеденное яйцо. Это был прогноз Пушкина, который видел, что образовалось новое западное общество в чистом виде — в реторте, в пробирке, без феодальных пережитков, без королей, без баронов, безо всего. Поэтому в чистом виде оно сформировалось за последние двести лет, и это совершенно новый тип социальной цивилизации — той цивилизации, в которой первоначально было нечто человеческое, это человеческое было связано с протестантской этикой. В свое время Макс Вебер написал знаменитую статью «Протестантская этика и дух капитализма», где он показал, что мораль протестантов, бережливость и есть дух капитализма. Так вот уже в XX столетии протестантская этика была отброшена, и вместо нее появляется чисто внешняя форма потребления, которая сбрасывает последние остатки христианской цивилизации. Поэтому один русский автор, известный философ, определил американскую веру как «иудаизм духовного обрезания». Он сказал, что это возвращение к ветхозаветной идеологии, к старой идеологии, которая не имеет отношения к христианству. Оставим на его совести эти оценки, но фактом остается то, что мы встречаемся здесь с цивилизацией, замешенной на биологических основаниях, которая имеет чисто внешнюю имитацию духовных функций.

     — Ну, сегодня мы, кажется, отнюдь не чужды этой цивилизации. Вот, к примеру, президент Путин заявил 2 апреля, что по политическим и экономическим соображениям Россия не заинтересована в поражении США в Ираке. Это заявление было расценено многими как судьбоносное. В то время как подавляющее большинство населения страны было настроено антиамерикански, президент объяснил или объявил, что Россия остается частью глобального слоя собственников, защитником и карателем которого являются Соединенные Штаты Америки. И для этого слоя иракцы, и, допустим, русские, и, скажем, бразильцы не более чем рабочая сила и рынок сбыта. В экономическом смысле это, очевидно, означает продолжение курса на врастание в систему глобализма. Как можно оценить этот курс с точки зрения качества жизни в России?

     С.Н.: Действительно, то, что было сказано президентом, — одно из наиболее странных заявлений за последние годы, что вызвало бурю обсуждений в прессе, в средствах массовой информации. Это заявление показывает расщепление взглядов верхов и низов в нашей стране, поскольку действительно у верхов иной взгляд, иное мировоззрение. А с другой стороны, я бы хотел защитить верхи, которые находятся у нас сейчас у власти, поскольку они избраны законных путем, они легитимны, и сказать, что в этих условиях находиться на позициях прямой конфронтации и полемики с Америкой означает подвергать безрассудной опасности Россию. И в этом отношении то, что было сказано, есть не что иное, как прогибание перед мощной силой. То есть не время для столкновения. Сейчас мы не находимся в той форме, когда мы можем полемизировать, когда мы можем актуализировать наши интенции, как говорили. Запад, кстати, воспринял это заявление как некую ностальгию России по ее прошлому, имперскому прошлому, по ее роли сверхдержавы и т.д. Другое соображение, которое у меня здесь возникает при этом заявлении, что действительно Соединенные Штаты узурпировали себе все функции — они одновременно палач, жандарм и судья. И вот когда элита страны начинает вбивать себе в голову такие мысли и иллюзии — вообще мысли и иллюзии полезны, они украшают жизнь в виде сказок. Но когда вот такого рода антигуманные, людоедские иллюзии становятся господствующими в голове элиты, национальной элиты или элиты, которая пришла к власти законным или незаконным путем — я намекаю на то, что нынешняя команда президента Соединенных Штатов пришла на грани фола к власти, — вот это становится очень опасным. В свое время Арнольд Тойнби прямо говорил, что та элита, которая вбивает себе в голову иллюзии вершения верховного высшего суда на планете, приводит к полному краху — к аду на планете. И вот сегодня мы оказались в таком положении, сегодня многие люди на планете — немцы, бразильцы и так далее — думают, а будут ли бомбить их американцы и когда они будут их бомбить, когда будут падать бомбы. Мы увидели, что то, что было в 30-е годы в Европе — умиротворение Гитлера, умиротворение агрессии через Лигу Наций, — повторяется сегодня в еще более смешном и чудовищном варианте. В этом плане я хотел бы сказать, что народы мира должны быть бдительны, никакого умиротворения агрессора не может быть сделано сегодня.

     — Ну, очевидно, не случайна та горькая ирония, которая заложена в название вашего доклада, произнесенного на конференции: «Россия и Запад: качество жизни или качество выживания?» Сейчас не время заявлять о себе, сейчас нужно вроде как переждать?

     С.Н.: Вот когда я делал доклад на конференции, за моей спиной был плакат, плакат большой, пришпиленный к стене: «Жить, а не существовать!» Я долго вспоминал, чьи же это слова? Я вспомнил, что это Алла Борисовна Пугачева пела в одной из ранних перестроечных песен. Поэтому я все же настаиваю не на «жить, а не существовать», потому что вот это противоречие «жить, а не существовать» есть призыв к саморазвитию личности, к ее поиску, к находке личности, сейчас нам не до этого, сейчас нам не до самоутверждения личности, не до поисков личности, когда в стране тяжелейшее экономическое и политическое положение. Мы сейчас как в 41-м году, когда враг и снаружи и внутри, сейчас нам надо собраться в народ. Нам сейчас не надо искать себя как личность, не делать длинный путь к самому себе. Поэтому сегодня все-таки главная задача у нас — жить, а не выживать, жить достойно. А жить достойно мы умеем. В свое время русские крестьяне в условиях голода варили лебеду: они знали, как это. У нас был период мобилизационной экономики, период сосредоточенности на себе. В свое время русские канцлеры, министры иностранных дел прямо заявляли, что Россия сосредотачивается, причем мы имели единство верхов и низов, и, как только происходило расщепление верхов и низов, в России происходил кошмар: революции, переворот и дальнейшие катаклизмы. В этом плане я хотел бы призвать к единству верхов и низов, к объединению всех национальных сил, с тем чтобы мы превратились в единый лагерь, в единый народ, и с тем чтобы мы знали, что у нас серьезное испытание, на нашей территории огромные полезные ископаемые, у нас вода. Этот год, кстати, ООН объявлен годом воды, а вода — стратегический ресурс. Наконец, мы имеем колоссальную территорию. Но не надо забывать, что вот сейчас многие демократы и другие признают и Сталина, и признают Победу в Великой Отечественной войне, но забывают, что это было сделано за счет социализма, за счет морально-политического единства нашего общества, что во многом индустриализация и подготовка нашей страны к обороне были сделаны за счет вполне конкретного вида деятельности, и мы знаем, кто проводил эту деятельность.

     — Но насчет единства верхов и низов — это отдельная тема, и мы когда-нибудь поговорим об этом, а сейчас мне вот что хотелось бы затронуть. Вот мы в кризисе, но вроде бы и все человечество в кризисе, и, кстати, это следует из того, что вы заявляете в своих публичных выступлениях и работах, и, очевидно, спор об источниках общественного богатства приобрел принципиальный характер для всех, в том числе для Запада и для Америки: будут ли они существовать в условиях спекулятивного капитализма или возвратятся к реальному производству или какой-то еще путь изберут. Но каково место России в этом клубке противоречий? Скажем, может ли она уклониться от тех мировых катаклизмов, которые мы сейчас наблюдаем, и пойти по пути так называемой автаркии, то есть определенной изоляции от остального мира? Между прочим, такой опыт у нас есть, если вспомнить Советскую Россию. Кстати, этот путь явился тогда реакцией на гибельные для России процессы, возникшие в результате врастания ее в мировой капитализм в конце XIX — начале XX века, и вот сейчас мы наблюдаем такие же гибельные процессы для России, как это было и тогда: и ухудшение качества жизни, вымирание, деградацию, обнищание, одичание. Так вот, вместе со всем миром будем искать выходы из кризиса или идти своим путем?

     С.Н.: Я должен сказать, что Россия всегда воспринималась ее народом как Мессия, мессианское начало. Россия-Мессия! Это страна мессия, не одиночка-мессия как посланник высшего начала, а страна, которая обладает некой исторической миссией, призванием к спасению мира, то есть страна, которая находится в положении «катехона» — спасающего. Вот эта первая наша традиция, которая связана с представлением о Москве как Третьем Риме. Что касается современности, то я должен сказать, что здесь положение не такое уж простое, и это связано в первую очередь с глобальным мировым кризисом, который выражается прежде всего в двух опасностях: в глобальном рыночном фундаментализме и экофашизме зеленого интернационала. Я считаю, что главная опасность сегодня не религиозный фундаментализм, а рыночный фундаментализм, на что ссылаются сегодня Сорос и другие практические конкретные экономисты. Вера в рынок, который все разрулит, решит все проблемы. Рынок — это примитивная экономическая система, которая тщится управлять сложной социальной системой. И вторая опасность — это глобальный зеленый экологический фашизм, выступление от имени якобы заботы об экологии нашей природы и сокращении экономического производства, сокращении индустриального роста. Вот в этом смысле у России возникает определенная альтернатива: либо ей двигаться по направлению всего мира — в направлении упадка и нисходящей ветви социальной эволюции, в направлении рыночного фундаментализма, в направлении постиндустриализма, а на самом деле — антииндустриализма, либо же России поменять направление своего развития и двигаться по восходящей линии социального прогресса, социальной эволюции: то, что прежде было связано с понятием «социализм». Ведь что такое социализм? Это сочетание работника и собственника в одном лице — у нас еще его и не было. Поэтому это и есть та самая восходящая ветвь социального прогресса, которую мы видим. Это и есть тот самый свет в конце тоннеля. Далее, Россия, с ее колоссальными богатствами, природными и национальными богатствами, вполне может себе позволить мощный мобилизационный экономический рывок в направлении неоиндустриализма, используя новейшие технологии в области науки и техники. И, наконец, третье, что мы можем сделать, что является нашим потенциалом, — это потенциал нашего народа, это наша единая культура, которая связывает нас независимо от нашего национального происхождения, от наших региональных культурных особенностей. В этом плане мне представляется, что автаркия для России — термин достаточно абстрактный сегодня. Сегодня мы живем в глобальном мире, мы не можем взять и обособиться, изолироваться, но есть ряд конкретных мер, которые могут нам позволить произвести мобилизационный рывок. В первую очередь, я думаю, это монополия внешней торговли. Далее, я думаю, это регуляция экономики и планирование экономики. Далее, это система социальной ответственности. Наконец, это контроль за свободно конвертируемой валютой и, может быть, отказ от свободной конвертации нашего рубля, поскольку именно это приводит к наводнению нашей территории наркотиками и прочими негативными последствиями. И тут надо конкретно разбираться, надо смотреть: а что Россия может взять из прошлого, из нашего культурного прошлого? Поэтому я хочу повторить тот вопрос, который в свое время задавал Ленин: от какого наследства мы отказываемся и соответственно какое наследство мы должны принять из нашего прошлого? Вот это — тема, открытая для разговора.

     — Ну что же, мы не будем ставить точку в разговоре на заданную тему, мы ставим многоточие.