Пейзаж после битвы

     Сегодня возникают из небытия такие явления, которые, казалось бы, ушли в прошлое, отжили свой век. С другой стороны, пересматривается многое, что прочно утвердилось и к чему мы привыкли. Вспомните гигантские промышленные предприятия, в том числе и гидроэлектростанции. Иные из них, как мамонты в период всемирного обледенения, не выжили или продолжают функционировать далеко не в полную силу. Прежде всего потому, что нет потребности в них.

     К слову сказать, такая же ситуация возникла у нас после Второй мировой войны. Ведь в то время все энергетические предприятия в европейской части России были разрушены. А в Сибири не было почти никакой энергетики, кроме небольшого количества маленьких тепловых станций. Уже потом стали восстанавливать Днепрогэс и другие крупные станции. Но выход был найден, создали целую сеть малых гидроэлектростанций. Они в короткие сроки помогли промышленности встать на ноги.

     Однако сегодня этих малых электростанций нет. Уже к 70-м годам из 8 тысяч таких станций осталось лишь около трехсот (по 150 кВт). Все остальные были разобраны, растащены, уничтожены.

     Поэтому, когда у нас начался развал гидроэнергетической системы, оказалось, что страна к этому совершенно не готова. Поэтому сегодня и повторилась та же ситуация, которая возникла после войны. Похожая, но по-другому. Сейчас нет дефицита мощностей, как тогда. Но крупные станции просто стоят. Оборудование есть, но оно ржавеет, портится. Почему? Потому, что нет потребления, промышленность в основном не работает. В европейской части теплостанции действуют лишь на 40% мощности. Промышленность бы и заработала, но по новым правилам: утром — свет, вечером — деньги. Так стоит вопрос. Месяц отработал — будь любезен, заплати. Не через год и даже не через квартал, а до десятого числа следующего месяца. Вообще-то правильно — в условиях нормальной экономики, когда имеешь возможность получить деньги за свою продукцию тоже на следующий день. А когда эта цепочка с самого начала нарушается — я поставил окончательную продукцию, а мне платят деньги через три месяца, — то я тоже не проплачу кому должен. В итоге — цепная реакция. Потому что нечем платить, нет промышленности. В этом — самый большой барьер перед малой энергетикой в средней полосе России. Правда, здесь есть волжские гидроэлектростанции, есть станции и на водохранилищах. И если к ним пристроиться, скажем, на 500 кВт, то никто даже не обратит внимания. Но если у вас собственный энергоисточник, то включение в систему тут же заметят. Особенно если вы сумеете пристроиться к уже существующей гидротехнике.

Калифы на час?

     Другими словами, если река течет, то никто за это денег не платит, но как только вы попытаетесь использовать эту воду, сразу найдутся пять организаций, которые заставят платить за нее. Отбиться нет возможности, потому что нет закона. И сколько они заставят платить за эту воду — опять-таки полный волюнтаризм. Может, одну копейку за кубометр, а может, в десять раз больше. Это определяется местной администрацией. И здесь — другой барьер перед малыми гидроэлектростанциями.

     Как уже давно понятно, рост цен инспирирован ценами на энергоносители, главным образом на электричество. Сыграли свою роковую роль крупные гидроэлектростанции. Все мы превратились в заложников этих великанов и энергетических контор. Энергетики стали калифами на час, абсолютными повелителями, от которых мы полностью зависим. Не будь этой зависимости, не дошли бы до такого крайнего положения. Развитая система малой энергетики сделала бы население свободным от этих монстров-монополистов.

     Думается, малая энергетика загублена не по экономическим причинам, а по политическим соображениям. Потому, что малые станции — это энергетическая независимость, а стало быть, и хозяйственная. Что означает малая гидроэлектростанция в колхозе? Это означает, что председатель колхоза не зависит от районной энергосистемы. И может проявлять любую инициативу, позволять себе все что вздумается. А когда над ним районный энергетик, который может отключить ему рубильник, то тут колхоз попал в такое положение, когда ничего не может. Сейчас колхозов нет, но есть частные предприятия и хозяйства, которым приходится еще труднее. Ведь им энергосеть может назначить любой тариф, в том числе и самый разорительный.

     Кроме того, если вы хотите вперед рассчитывать свои затраты, то должны знать, во что вам обойдется то или иное начинание. А не так, что завтра Анатолий Борисович или Борис Анатольевич (или еще кто-то) скажет: «С сегодняшнего дня вы платите не два рубля за кВт/час, а три с половиной. Не хотите? Я вас отключу». А у вас уже все рассчитано на год вперед. Или за техосмотр назначат 50 или 200. Почему 50 или 200, никто не знает. Сколько скажут, столько и приходится платить.

Типичный случай

     На окраинах страны в этом отношении более благоприятные условия. Представьте небольшой городок с населением в шесть или семь тысяч человек, скажем, на Сахалине. Все электроснабжение обеспечивается одной дизельной станцией общей мощностью три с половиной тысячи кВт. Город живет за счет морепродуктов: рыбы, крабов, гребешка-ракушки, которая крупнее, чем мидия. Мясо этой ракушки считается деликатесным продуктом, японцам его продают по 20 долларов за килограмм. За счет этого город и существует. Была тут раньше судоремонтная база, большая пограничная застава. Теперь их нет. Но остались холодильники. И когда дизельная станция вырубается, то все, что в этих холодильниках, пропадает. Если в этих холодильниках 10 тонн гребешка, каждый килограмм которого стоит 20 долларов, то несколько часов ракушка еще продержится, но, если придется ждать 12 часов, все испортится.

     А отключаются дизели потому, что уже 30 лет отработали. Главное, нет даже времени на нормальный ремонт, когда они ломаются, ведь холодильники нельзя отключать. Поэтому две гидромашины по 600 кВт, которые они у себя поставили, позволяют им разгружать дизель, производить ремонт.

     Типичный случай для удаленных районов. Все наши окраинные регионы — Дальний Восток, дальний юг, северные пространства — это территории, которые в основном были подключены частично к советской энергосистеме. Правда, стоимость электроэнергии и тогда там была высокой. Тем более сейчас. Естественно, протягивать электролинии в мелкие населенные пункты, которые характерны для таких регионов, просто невыгодно. Кто будет тянуть электролинию за 300—400 километров и кто будет ее ремонтировать, когда в этом населенном пункте всего сто человек живет и когда километр линий стоит несколько миллионов рублей?

     В таких случаях подчас используют дизельные станции. Но солярка, на которой они работают, там стоит бешеные деньги.

     Если мы в центральных районах платим за нее по 60 копеек за литр, то там — 10 рублей. Причем даже ее не всегда удается получить, а дизель ее мгновенно «съедает». На каждый кВт/ч идет около 300 граммов солярки. Получается ловушка, в которую загнаны предприниматели и различные хозяйства в этих районах и из которой почти невозможно выбраться.

Освобождение от оков

     Но все поселки и мелкие города обычно расположены на реках. И поэтому, вложив один раз деньги в малую электростанцию, можно уменьшить потребление солярки, обеспечить нормальный ремонт этих дизелей, плановую их замену, экологическую чистоту, наконец. Подобные гидростанции с небольшой мощностью — 500 или 600 кВт — вполне достаточны для поселка от ста до трехсот домов, для его некрупной промышленности, например, консервного завода, сыроварни, маслобойни.

     Конечно, если нужно построить какой-нибудь крупный завод, например, алюминиевый, малой гидроэнергетики не хватит. Но если у вас есть удаленный поселок или собственное предприятие и вы не хотите ни от кого зависеть, вот тогда единственное, что вам поможет, — это малая энергетика. Так что она не является конкурентом крупной энергетики, она лишь ее дополняет.

     Но на пути малой энергетики возникают порой и непредвиденные обстоятельства. Вернемся к тому же Сахалину или Камчатке, где работает завод по производству солярки. Естественно, вам заявляют: «Если вы здесь построите малую ГЭС, значит, план завода солярки сократят. А знаете ли, какие это деньги?». Представить, конечно, можно. Ведь с каждого литра этой солярки по два рубля уходит в карманы этих дельцов. И если завозят десятки тысяч тонн, то соответственно сотни тысяч рублей оседают в их карманах. Понятно, что они заинтересованы, чтобы все шло по-старому.

     А между тем через строительство малых автономных источников энергии можно обеспечить себя не только электричеством, но и теплом. Возьмите сильно удаленные от центра новые микрорайоны Москвы, скажем, Куркино. Ближайшая ТЭЦ от них — на расстоянии 10 километров. Копать теплотрассу и гнать туда горячую воду обойдется в астрономические суммы. Поэтому построили там индивидуальные котельные. На крыше каждого дома есть помещение, где стоят газовые водогрейные котлы, обеспечивающие отопление этого дома и его горячее водоснабжение. Все оборудование на станциях — отечественное. У нас подчас не верят, что на отечественном оборудовании что-то можно сделать. Но вот оно стоит и работает. А жильцы не нарадуются, у них — никаких проблем.

     Сегодня каждый год подводится в эксплуатацию лишь несколько агрегатов, которые проектируются и изготавливаются у нас в основном двумя фирмами — в Москве и в Санкт-Петербурге. Ограничив себя созданием гидромашин до 600 кВт, они делают их разной мощности, в том числе и в 250 кВт, и даже совсем крохотные — в 30—50 кВт. Но, конечно, этого количества недостаточно для создания в масштабе страны дешевой и эффективной технической системы малых гидроэлектростанций.

     Малая энергетика, малые электростанции — это мощный рычаг для возрождения нашей промышленности, это освобождение от оков зависимости предприятий и хозяйств, это энергетическая безопасность страны, готовность встретить во всеоружии любой социально-экономический шторм и выйти из него без потерь.

  Б. ОРАХЕЛАШВИЛИ,
кандидат технических наук.