Хабаровск, 29 июля 2003 года. В одном из павильонов кишащего народом рынка китайские торговцы едят палочками лапшу из пластмассовых тарелочек. А напротив кучка пожилых китайцев присели на корточки над своей игрой мах-джонг (mah-jongg — лото, кит.). Из громкоговорителя раздаются объявления на китайском языке. Другие китайские торговцы получают пачки денег за свои пластмассовые сандалии, проигрыватели компакт-дисков и бикини из ткани, окрашенной «под леопарда».

     Перед входом на рынок сидит другая группа людей; они играют в карты и ворчат. Это россияне, работающие в качестве таксистов на пикапах, — люди, знававшие и лучшие времена. Среди них один бывший инженер, один бывший учитель и несколько бывших военных.

     «Только посмотрите на этих китайцев с их роскошными иностранными авто, — ворчит один из них, назвавшийся Сергеем. — Они наводнят и захватят нашу страну без оружия. Когда-нибудь они нас поубивают».

     Острые разногласия между Россией и Китаем проявляются ежедневно на этом рынке в Хабаровске, столице российского Дальнего Востока, расположенной на высоком берегу живописной реки Амур, которая на протяжении большей части своего течения служит границей между двумя громадными державами. «Река любви», как назвал ее один автор, фактически делит пополам этот регион ненависти — или, по крайней мере, подозрительности, зависти и страха.

     Китайцы просачиваются через границу в последний десяток лет. Поначалу их здесь приветствовали как дешевую рабочую силу, согласную на тяжелый физический труд на строительстве и в сельском хозяйстве, который не привлекал россиян в период после распада Советского Союза. Но с годами китайцы начали здесь обустраиваться и открывать собственный бизнес. Россияне, которые когда-то их нанимали на работу, теперь частенько сами оказываются в роли наемных работников.

     Сегодня на российском Дальнем Востоке, в регионе, который удален от Москвы приблизительно на 5000 миль (1 сухопутная миля = 1,609 км), по данным специалистов, постоянно проживают по меньшей мере 200.000 китайцев, а еще большее их число останавливаются здесь на продолжительное время. Они способствовали приданию приграничным городам и поселкам китайского образа.

     В Находке, на Тихоокеанском побережье, клиентов зазывает торговый центр, напоминающий Великую Китайскую стену. Китайцы, поселившиеся во Владивостоке, который когда-то считался закрытым для иностранцев ввиду того, что здесь расположена главная военно-морская база Тихоокеанского флота, стали именовать этот город по его старому китайскому названию — Хайшенвей (Haishenwei — бухта трепангов, кит.).

     Здесь, в Хабаровске, открылись девять китайских ресторанов, две китайские гостиницы и 300 других китайских предприятий; ежедневно из города Фуян (Fuyuan), что расположен на противоположном берегу реки Амур, сюда на паромах прибывают торговцы дешевыми китайскими потребительскими товарами.

     Объяснить напряженность помогает демографическая арифметика. На российской стороне границы имеются огромные пустые пространства, богатые природными ископаемыми, где проживают 7 миллионов россиян, причем их численность постоянно сокращается. На китайской стороне проживает тьма-тьмущая народу, которому отчаянно не хватает жизненного пространства и сырья для своей модернизирующейся экономики. В трех провинциях, граничащих с северным соседом, проживают 77 миллионов китайцев.

     «Природа не терпит пустоты, — сказал начальник Хабаровского ОВИР (паспортно-визовой службы) Сергей Дроздов. — Когда там бутыль наполнена до краев, а здесь она пуста, однажды эта полная бутыль взорвется, и ее содержимое перетечет сюда».

     Президент Владимир Путин пару лет назад предупреждал, что, если россияне Дальнего Востока не будут делать больше для восстановления своего региона и его экономики, то все они станут говорить на китайском или каком-нибудь другом азиатском языке. Местные чиновники недовольны тем, что китайские мужчины женятся на русских женщинах. Кое-кто из местных жителей подозревает китайцев в том, что те отравляют российские реки.

     «Когда дела идут неважно, все они начинают вопить «Волки идут, волки идут!» — а эти волки и есть китайцы, — сказал Чен Гопин, китайский генеральный консул в Хабаровске. — Это даже и не пытаются больше скрывать. Они все говорят о китайской экспансии». Однако для протокола он отверг любые намерения китайцев захватить Дальний Восток, назвав это «чепухой».

     Двадцатидвухлетний Ли Тьянзен, прибывший сюда 2 года назад, жаловался: «Они не хотят дружить. Почему они боятся?»

     «Это очень старый исторический вопрос», — заявил Герман Дудченко, российский ученый и соавтор книги об этнической миграции на Дальний Восток.

     Этот вопрос снова стал актуальным с прибытием новых китайских мигрантов в последние годы. Российские лидеры реагировали на это поочередно то распростертыми объятиями, то сжатыми кулаками. Они дали согласие на безвизовый приграничный режим, чтобы способствовать торговле, но затем ввели новые ограничения для китайцев, пытающихся здесь осесть.

     Китайцы говорят, что российская милиция регулярно требует у них документы и вымогает у них взятки, даже если их бумаги в порядке. «Если у тебя нет паспорта, милиция обращается с тобой очень грубо, — сказал сорокадвухлетний Вей Цзецзе, торговец, который живет в России 10 лет. — Если паспорт имеется, милиционер его просматривает и говорит: «Он недействителен, тебе необходимо заплатить штраф». Штрафы могут быть в пределах от 500 до 2000 рублей.

     Чем более успешными в жизни становятся китайцы, тем больше к ним внимания. Тридцатишестилетний Ли Кай, бывший учитель, который основал торговую фирму с такими дочерними предприятиями, как китайский ресторан и гостиница, быть может, является одним из самых известных в Хабаровске предпринимателей. В его ресторане «Восточный Дракон» большинство прислуги и посетителей являются россиянами, и в меню полно мясных блюд с картофелем. Как многие китайцы, он принял русское имя Валентин.

     Однако его попыткам к ассимиляции, кажется, пришел конец, когда 20 мая в его ресторан ворвался эскадрон правительственных инспекторов. Один из них был с видеокамерой. Сюжет, на котором запечатлен гнилой картофель, был позднее показан по государственному телевидению и выдан за ту пищу, которой г-н Ли кормит своих клиентов.

     «Мы потеряли много постоянных клиентов, — сокрушался г-н Ли. — Возможно, я перешел кому-то дорогу. Местные власти, если они выполняют чей-то приказ, могу доставить нам большие неприятности. Мы не чувствуем себя в безопасности от государства».

     Многие высокопоставленные российские чиновники осуждают подобные нападки, заявляя, что они понимают, насколько важны хорошие отношения. «Все наши политические лидеры, все наши чиновники постоянно твердят, что нам нужно поддерживать с китайцами хорошие отношения, — сказал директор Института истории Виктор Ларин. — Но их конкретные дела зачастую направлены на ограничение китайского присутствия в регионе».

     Специалист по Китаю Максим Тарасов, работающий помощником вице-губернатора Хабаровска, признал факт «наездов» милиции на китайцев и сказал, что приняты меры, чтобы их прекратить. «Был ответ, что виновные найдены, и ничего подобного больше не повторится, — сказал г-н Тарасов, в кабинете которого висит китайский иллюстрированный календарь. — Разумеется, такое случается. Мы пытаемся с этим бороться».

     Официальные лица издеваются над страхами рядовых россиян, проживающих в этом регионе. «Если бы китайцы хотели захватить Приморье, то могли бы переселиться сюда за 2 с половиной часа, — сказал Сергей Пушкарев, начальник ОВИР соседнего Приморского края. — Мы не хотим снова железного занавеса. Возврата к прошлому нет».

     Перед лицом зачастую открытой враждебности проживающие здесь китайцы, равно как японцы и южнокорейцы, пытаются в основном держаться в стороне от россиян. Хотя на российском Дальнем Востоке практически у каждого жителя есть японский автомобиль с правым рулем, на улицах городов и поселков меньше лиц с азиатской внешностью, чем, скажем, в Сан-Франциско или в Сиэттле. Даже в один из недавних вечеров, когда один японский банк решил устроить на берегу реки фейерверк по случаю открытия своего первого офиса в Хабаровске, в собравшейся толпе были преимущественно россияне.

     Торговля России с Китаем растет: только лишь объем экспорта из Хабаровска в Китай, по данным одного официального лица, вырос с 82,4 млн. долл. в 1997 году до 628 млн. долл. США — в прошлом году. Однако же, поскольку российский импорт состоит в основном из леса, нефти и прочего сырья, многие россияне опасаются, что китайцы просто разграбляют природные ресурсы российской стороны.

     Местные россияне выглядят особо несчастливыми, когда они видят на другом берегу реки быстро развивающиеся китайские города со сверкающими новыми зданиями, излучающие богатство, которое, как уверены некоторые россияне, Китай крадет у них.

     «В прошлом китайцев считали дешевой рабочей силой, и российские работодатели пытались набрать их как можно больше, — сказал тридцатилетний Алексей Морцев, бывший российский военный моряк из расположенного между Владивостоком и Находкой города Фокин, в котором раньше строились подводные лодки и который до сего времени остается закрытым. — Теперь более дешевой рабочей силой стали россияне. Россияне уже больше не хозяева своего бизнеса».

     Шестидесятипятилетняя Людмила, вышедшая на пенсию учительница, ворчит по поводу китайцев, когда тащит с местного рынка пару сумок с китайскими товарами: «Они себя ведут здесь как хозяева». Она убеждена, что дни Хабаровска как российского города сочтены. «Какого черта мы подготовили им здесь место для жизни? Они на нас строят свою экономику».

     А люди, работающие в качестве таксистов на пикапах, продолжают играть в карты и угрюмо ворчать. Слава, который прослужил 20 лет на Советском Военно-морском флоте и который, подобно другим, не желает называть свою фамилию, сказал, что пришло время действовать. Если нет, добавил он, то «вскоре мы сами станем беженцами».

  Питер БЕЙКЕР.
«The Washington Post», (США)