Одним из модных приемов политической борьбы в последнее время стало навешивание на соперников ярлыка «пособника террористов». Напомним, что страшилку «терроризма» придумали американцы. Удрученные потерей привычного врага в виде «международного коммунизма» (американцы без врага не могут), они придумали новую угрозу миру в виде «терроризма».

     Примером наклеивания ярлыков служит недавняя встреча Г.А.Зюганова с послом Государства Палестины Хейри аль-Ориди, в ходе которой лидеру КПРФ было передано послание президента Палестины Ясира Арафата. Встреча вызвала злобноватые комментарии со стороны некоторых телеканалов. Мол, «коммунисты встречаются с террористами». Грубо сработано. Посол Государства Палестины, официально аккредитованный в России, встречался с руководителем крупнейшей политической партии страны и самой крупной депутатской фракции в парламенте. Кстати, с Г.Зюгановым постоянно ищут встреч послы всех западных стран, включая США.

     Теперь о «террористах». В эту категорию российские СМИ иногда с подачи американцев, а иногда и от собственного усердия записывают и национально-освободительные движения, включая Организацию освобождения Палестины, лидером которой является Ясир Арафат. Осторожнее бы нашей прессе с ярлыками. Расскажу на этот счет историю из жизни. Один мой знакомый, работая в «Известиях», в 70—80-х годах исправно клеймил «международный империализм» за поддержку «колониального режима ЮАР», хвалил героических борцов за национальное освобождение, домогался дружбы с лидерами Африканского национального конгресса (АНК) Южной Африки.

     В 1991 году КПСС оказалась под запретом. Тот же «известинец» стал лепить на АНК (друзей КПСС!) наклейку «террористов». Однако приспел 1994-й год. В апреле того памятного года АНК уверенно победил на первых в истории ЮАР свободных выборах. Бывший политзаключенный Нельсон Мандела стал президентом, мой товарищ — начальник военной разведки АНК (то есть «супертеррорист») Ронни Касрилс — стал зам.министра обороны. А знакомый из «Известий» остался «с носом». Поторопился с ярлыками....

     А вот еще одна история на этот счет. Недавно в Москве побывал председатель Комитета по обороне, безопасности и международным делам Парламента Намибии Бен Аматила. Он не просто парламентарий. Он один из основателей Народной организации Юго-Западной Африки (СВАПО), которая несколько десятилетий вела борьбу против южноафриканского колониализма. Предлагаем интервью с ним.

     — Товарищ Аматила! Сейчас много шума об угрозе «терроризма». В эту категорию пытаются втиснуть и законную национально-освободительную борьбу. Например, палестинцев и курдов. Вы принимали активное участие в вооруженной борьбе. То есть считались участником «террористической деятельности». Интересно знать ваше мнение на этот счет. Когда вы включились в освободительную борьбу?

     — О, это было очень давно. В 1959 году я вступил в Организацию народа Овамбо (ОНО). В то время я был рабочим на рыбозаводе в Уолфиш Бей, единственном глубоководном порту Намибии, который тогда был частью Южной Африки. На том же заводе работал и Питер Наньемба — будущий руководитель вооруженных отрядов СВАПО.

     ОНО просуществовала недолго. Ее целью была защита сугубо экономических прав рабочих. Да и то лишь рабочих из этнической группы овамбо. Мы скоро поняли, что экономическая борьба не решает наших проблем, которые проистекают прежде всего из того факта, что наша страна была колонией ЮАР. Поэтому в 1961 году мы создали национально-освободительное движение СВАПО.

     — Как пошло дело?

     — Поначалу было очень сложно. У нас, в отличие от АНК, не было опыта политической борьбы. Ведь АНК возник еще в 1912 году. У нас не было поддержки со стороны белой интеллигенции. Поэтому мы делали много ошибок и учились на собственных ошибках. Однако мы довольно быстро осознали, что чисто политической борьбой мало что добьешься. Поэтому мы почти одновременно с АНК перешли к вооруженной борьбе.

     — И как это выглядело?

     — Поначалу это было, конечно, маловпечатляюще. Помню, где-то в 1963 году из Замбии к нам пришла первая группа бойцов, подготовленных за пределами нашей страны. Их было шесть человек. Так вот, на шестерых у них был один пистолет ТТ, два автомата ППШ и что-то еще. Мы посмотрели на них и подумали: «Не скоро мы добьемся победы».

     Но мы не опустили руки. Мы решили, что подготовленные бойцы, пришедшие извне, должны не вести боевые действия, а обучать бойцов на месте и доставлять им оружие из-за рубежа. К сожалению, тогда этот план не сработал. Полиция перехватила следующую группу бойцов, которые шли в Намибию. Их доставили в ЮАР и там пытками вынудили одного из них работать на полицию. Его потом перебросили назад, в Лусаку. Но мы довольно быстро поняли, с кем имеем дело.

     А вообще тогда у нас были большие планы. Например, однажды я получил задание от Питера Наньембы подыскать место на побережье Намибии, чтобы можно было забрать на корабль человек 500 молодых намибийцев и вывезти их за границу для военного обучения. Я несколько дней мотался по побережью, подбирая такое место. Как только меня тогда не арестовали? Но из этого плана тогда тоже ничего не вышло.

     — А как воспринимали власти ЮАР деятельность СВАПО?

     — Как воспринимали? Да они нас вообще за людей не считали. А тут еще мы создали политическую организацию для борьбы с ними. Расскажу трагикомический эпизод. Однажды я получил задание проследить за перемещением южноафриканских войск с их базы в Уолфиш Бей внутрь страны. Они передвигались ночью, чтобы обеспечить скрытность. Поэтому и я выехал в сторону базы поздно вечером. И, как на грех, моя машина застряла в песке. Ночь. Что делать — непонятно.

     А тут подъехал патруль военной полиции. Я очень хорошо говорю на языке африкаанс (язык белых — выходцев из Голландии, владевших властью в ЮАР. — Прим.переводчика). Полицейские спросили меня, в чем дело. Я, не выходя из машины, ответил. Они попотели, но вытащили мою машину из песка. Но потом мне пришлось-таки выйти из машины. Тут они увидели, что я — африканец. Что тут было! Я едва живой убрался. Хорошо еще, что они не догадались, что я там делал!

     — И долго вы в таком режиме продержались?

     — Намибия — страна с очень небольшим населением. Сейчас — 1,8 миллиона человек. А тогда было еще меньше. Все на виду. Довольно скоро полиция поняла, что я являюсь связующим звеном между подпольными политическими структурами СВАПО и вооруженными отрядами. В 1965 году мне пришлось уйти из страны, ибо иначе, схватив меня, полиция вышла бы на остальную подпольную сеть.

     — И что происходило дальше?

     — Я ушел из Намибии в Ботсвану, ибо тогда между нами настоящей границы не было. Там мне пришлось туго. Надо было как-то жить. Поэтому брался за любую работу, в том числе и за самую низкооплачиваемую. Южноафриканцы быстро прознали, где я нахожусь. Поскольку я поселился неподалеку от границы, они хотели похитить меня. Тогда Ботсвана только-только получила независимость, и правительство этой страны не хотело помогать южноафриканцам. Поэтому меня вывезли подальше от границы.

     Однако там начались другие проблемы. К этому времени в соседней Южной Родезии (ныне Зимбабве) происходили столкновения между объединенными отрядами АНК и ЗАПУ (освободительное движение Зимбабве), с одной стороны, и южноафриканскими и родезийскими полицейскими силами — с другой. Часть бойцов АНК после боев перешла на территорию Ботсваны. У белых в Ботсване — паника. А тут еще я в непонятном качестве. В Ботсване попозли слухи, что я — коммунист, присланный из Москвы.

     Африканеры, которые тогда жили в Ботсване, были в политическом отношении дремучие. Я ведь страдал не только от безденежья, но и от отсутствия информации. Поэтому, узнав, что у одного из местных фермеров есть южноафриканская газета «Рэнд дейли мейл», пошел попросить эту газету. Узнав об этом, африканеры утвердились в мысли о том, что я — коммунист из Москвы, ибо для них любая англоязычная газета была «коммунистической».

     После 1975 года СВАПО получила поддержку Анголы, только что освободившейся от португальского колониализма. И к этому времени размах борьбы был уже совсем другим. Помощь Советского Союза позволила нам развернуть широкую вооруженную борьбу. Но я к этому времени стал секретарем СВАПО по экономическим вопросам. Моей задачей было прежде всего снабжение растущих лагерей СВАПО в Анголе продовольствием.

     — Но как же вы попали в число террористов?

     — А очень просто. В 1966 году парламент ЮАР принял закон о терроризме. Любой человек, взявший в руки оружие в борьбе против системы апартеида, автоматически становился «террористом». Поскольку я был вовлечен в вооруженную борьбу, то попал в соответствующий список. В 1989 году, когда на основе резолюции 435 Совета Безопасности ООН началась деколонизация Намибии, я вернулся на родину. Но в родной Уолфиш Бей (тогда еще принадлежавший ЮАР) меня не пускали.

     Интересные ситуации возникали и позже. В первом правительстве Намибии, созданном после провозглашения независимости в марте 1990 года, я был назначен министром торговли и промышленности. По роду работы мне приходилось часто ездить в ЮАР, которая тогда еще была под властью режима апартеида. Так вот, в ЮАР я формально числился «запрещенной персоной», то есть меня могли арестовать в любой момент. Но политические реалии на Юге Африки к тому времени были таковы, что власти ЮАР были вынуждены закрывать глаза на мое «террористическое» прошлое.

     — Трудно было работать министром первого независимого правительства?

     — Очень трудно. Нас этому никто не учил. Да еще и чиновники бывшей колониальной администрации вставляли палки в колеса. А наши западные «друзья» пытались навязать нам займы, чтобы побыстрее вогнать нас в экономическую зависимость. Но мы на это не пошли. Сегодня все признают, что мы успешно справились с переходным периодом и продолжаем развивать нашу экономику.

     Вот что рассказал уважаемый Бен Аматила, бывший участник подпольной борьбы, а ныне один из руководителей парламента Намибии. А в заключение сообщу еще, что мой давний знакомый, член руководства СВАПО Мартен Капеваша отсидел восемь лет в тюрьме строгого режима на острове Роббен в ЮАР. В соседней (намибийской) секции с Нельсоном Манделой (сидевшим, кстати, за организацию вооруженной борьбы, то есть за «терроризм»). Когда я попросил М.Капевашу дать согласие на упоминание этого факта, он сказал: «Ну, конечно, упомяните. Кстати, добавьте еще, что я сидел в тюрьме за «саботаж».

     «Саботаж» в переводе с английского — это «диверсионно-подрывная деятельность». А М.Капеваша ныне — Чрезвычайный и Полномочный Посол Республики Намибии в Российской Федерации. Так что поосторожнее бы нашим журналистам с ярлыком «террорист»!

  Вячеслав ТЕТЕКИН.