События вокруг ЮКОСа — арест Ходорковского и принадлежащих ему акций, отставка руководителя президентской администрации Волошина, благоволившего, по слухам, Ходорковскому и вообще «семейным» олигархам, — преподносится официальной пропагандой как акт борьбы за восстановление попранной при Ельцине социальной справедливости, за право народа на природные богатства России, за законность против олигархического беспредела. В этом духе успели уже высказаться и «Единая Россия», и Народная партия, и ЛДПР. В том же по сути духе, но только с обратным знаком — как попрание законности, демократии, итогов приватизации и «священного» принципа частной собственности — трактуют происходящее либералы, «Яблоко» и СПС. И все это окрашено в густые предвыборные тона.

     На самом же деле во всей истории никто всерьез не борется ни за справедливость, ни за принцип собственности. Дело обстоит гораздо проще и прозаичнее.

     Три года назад Сергей Доренко произнес пророческие слова: «Сегодняшние обитатели Кремля, как мне представляется, не слишком долго разрешат каким-то странным персонажам с еврейскими фамилиями и без офицерских погон таскать им деньги. И на каком основании эти странные и подозрительные персонажи им таскают их же собственные деньги — вот что не очень понятно новым обитателям Кремля». За разглашение этой первостепенной государственной тайны Доренко немедленно лишился работы на ОРТ и получил четыре года условно. Тайна заключается в том, что современная российская бюрократия считает себя вслед за царской бюрократией не «слугой», а «начальником» страны и безраздельным хозяином всех ее богатств. «Государство — частная собственность бюрократии», — сказал однажды К. Маркс. Вот о том, как получше и удобнее распорядиться этим своим «правом» собственности, и заботится сегодня бюрократия. И здесь оптимальным ей представляется средневековый принцип «кормления». Что это такое?

     Послушаем знаменитого историка Сергея Соловьева, описывающего административно-хозяйственный быт допетровской Руси: «Рад дворянин собираться в город на воеводство — и честь большая, и корм сытный. Радуется жена: ей тоже будут приносы, радуются дети и племянники: после батюшки и матушки, дядюшки и тетушки земский староста на праздниках зайдет и к ним с поклоном; радуется вся дворня — ключники, подклетные: будут сыты; прыгают малые ребята: и их не забудут; пуще прежнего от радости несет вздорные речи юродивый, живущий во дворе: ему также будут подачи. Все поднимается, едет на верную добычу».

     Прямое кормление чиновника обывателем есть российский обычай с незапамятных времен, наша традиционная форма государственного налога. Петр I попробовал было ее отменить и превратить воеводу на кормлении в чиновника на казенном жалованье, то есть в бюрократа в точном, западноевропейском смысле этого слова. Но без всякого успеха. Кормление сохранилось, но приняло форму взятки — деяния хотя и противозаконного, но необходимого и неизбежного, как смена времен года. А что прикажете делать, если, как говорил гоголевский городничий, казенного жалованья не хватает даже на чай и сахар?

     Сегодня обычай кормления чиновников возрожден сверху донизу в полном объеме и великолепии. Мельчайший чин — «последняя пуговица на мундире», как говорили в старину, и тот имеет открытый стол в забегаловке какого-нибудь «Парваза». Его столоначальник столуется уже выше — в ресторане у «Резо». И так далее, и тому подобное...

     Нелишне обратить внимание на полную идентичность экономического положения бюрократического аппарата, живущего «кормлением», и организованной преступности, живущей рэкетом. И те и другие существуют за счет одного и того же класса «кормильцев» и заинтересованы в его приумножении. Разумеется, между воеводами и бандитами существует острая конкуренция за право обладать «кормильцами». Но эти противоречия, хотя они и разрешаются нередко смертоубийством, не являются антагонистическими. Они ведут, в конце концов, либо к разделу сфер влияния, либо к взаимному сращиванию аппарата и криминалитета — к тому, что именуется мафией.

     Главное, что их неразрывно объединяет, — общая кровная заинтересованность в существовании и расширении класса «кормильцев». А кто может быть «кормильцем»? Рабочий, колхозник, служащий, живущий на зарплату? Не смешите! Таких нам не надо. С них, конечно, брали и прежде, но это было «не то». Здесь нужны «предприниматели» — самостоятельные хозяева и хозяйчики, имеющие официально никак не учтенный доход, из которого они могут добровольно-принудительно «делиться» с чиновником. Для этого, и только для этого был искусственно взращен класс мелких, средних и крупных хозяйчиков и хозяев, живущих уже не на заработную плату, а на «предпринимательский доход».

     Как он был взращен? Сначала, еще при Советской власти, появились подпольные «цеховики», потом они срослись со спекулянтами в целую «теневую экономику». Наши либеральные экономисты до сих пор уверяют, что это были «здоровые ростки капитализма», которые подточили и, в конце концов, разрушили фундамент «тоталитаризма». На самом деле это были камешки и кирпичики в фундамент уже настоящего, без кавычек, тоталитаризма, именуемого ныне из вежливости «управляемой демократией».

     Пока он лишь формируется, но уже принес с собой новые веяния. В аппарате явно зреют мечты о возврате к системе прямого кормления — без всяких посредников между бюрократией и собственностью. Хотят, так сказать, упростить механизм. Заменить какой-то другой схемой. Публично эта схема именуется восстановлением справедливости, а на деле — уводит страну все дальше и дальше к феодальным порядкам. Интересам олигархов это, разумеется, не соответствует. Поэтому с новой силой вспыхивает борьба из-за того, кому быть в стране хозяином: бизнесмену или чиновнику, олигарху или министру?

     «Великий вопрос», волнующий российскую «элиту», есть вопрос о статусе бюрократа и олигарха. Кто такой чиновник — первый и единственный хозяин народа или посредствующее звено между хозяином и народом. Кто и посредством кого будет грабить народ — чиновник посредством бизнесмена или бизнесмен посредством чиновника?

     На почве этого вопроса выросли современные «славянофилы» (они же «государственники») и современные «западники» (они же «либералы»). «Государственники» утверждают, что они назначали, назначают и будут назначать олигархов и полностью их контролировать, что кормление — не добрая воля олигарха, а его врожденная и пожизненная сыновья обязанность. «Западники» мыслят себе дело прямо противоположным образом. Выберите наугад три-четыре текущие политические проблемы, три-четыре законопроекта, три-четыре кадровых назначения и перемещения — и вы увидите, что все они, в конечном счете, всегда вращались вокруг этого вопроса. Ныне это особенно заметно. По сути, это борьба вчерашнего дня с позавчерашним.

     Самый последователь сегодня «славянофил» — президент Путин. Вот что говорил он в одном из интервью: «У нас есть категория людей, которые разбогатели и стали миллиардерами, как у нас говорят, в одночасье. Их государство назначило миллиардерами: просто раздало огромные имущества государственные практически бесплатно. Они так сами и говорили: меня назначили миллиардером. Потом, по ходу пьесы, у них создалось впечатление, что на них боженька заснул, что им все можно. И, по сути, была предпринята попытка создать в России систему такого олигархического правления, когда за спиной видимых политических фигур вставали люди, которые на поверхности себя не показывали, но реально формулировали политические решения общенационального значения».

     А самый последовательный сегодня «западник» — опальный олигарх и новоиспеченный политэмигрант, живущий в Лондоне Борис Березовский. Он утверждает нечто прямо противоположное: «Говорить о том, что человек занимается большим бизнесом и не занимается большой политикой, может только наш недалекий президент. Мир устроен по-другому. Ни о каком удалении капитала от власти речи быть не может, во всех странах капитал выбирает. Это закон демократического государства с рыночной экономикой, и с этим бороться бесполезно».

     Но есть ли народу разница, кто кого обуздает — Путин Березовского или Березовский Путина? С точки зрения «нормального» капитализма и «нормальных» буржуазных порядков, Березовский прав на все 100 процентов. И в этом отношении Путин, обуздывая Березовского, есть не кто иной, как могильщик российского капитализма и политического либерализма. И Борис Абрамович это очень чутко уловил. Но он пока не уловил другого — того, что в России капитализм немыслим без бюрократической опеки и, лишившись ее, неизбежно погибает.

     Были уже в истории России двое «великих реформаторов» из бюрократов — С.Ю. Витте и П.А. Столыпин. Проводя исторические параллели, можно сказать, что Гайдар — это «Витте сегодня», а Чубайс — «Столыпин сегодня».

     Оба помогали развитию капитализма в России всеми имевшимися в их распоряжении средствами — от низких налогов и покровительственных пошлин до организации массовых голода и посылки расстрельных команд для усмирения голодающих. Тем не менее они не добились ровным счетом ничего. Взлелеянная ими российская буржуазия оказалась не только экономически несостоятельной, но и политически крайне капризной, злопамятной и мстительной. Она предъявила претензии на верховную политическую власть, на свержение выпестовавшей их бюрократии. Первая попытка захватить власть после правления Витте — в 1905—1907 годах — окончилась неудачей и трусливым предательством буржуазии восставшего народа. Вторая попытка выйти из-под опеки царской бюрократии, которая также окончательно разложилась и обнаглела в ходе столыпинских «реформ» и их «углубления» в 1914—1917 годах, поначалу принесла успех. Буржуазия сумела прийти к власти только на восемь месяцев, в течение которых она блистательно доказала свою полную неспособность к государственному управлению и экономическому руководству.

     Третий, современный вариант российского капитализма также имеет явно искусственный, верхушечный характер. Он насажден исходя исключительно из интересов бюрократии, для обслуживания этих интересов, и больше ни для чего. Но раз джинн выпущен из бутылки, возникает дальнейший вопрос о необходимости его контролировать, держать в ежовых рукавицах. Здесь, кроме «окорота», наша бюрократия ничего не умеет и за полтораста лет ничего выдумать не смогла. Свидетельством тому — дела Гусинского, Березовского и Ходорковского.

     Следовательно, противоречия между этими двумя фракциями правящего слоя будут и впредь существовать, то затихая, то обостряясь. Борьба между ними будет продолжаться. Но, конечно, к народным интересам она как не имела, так и не будет иметь никакого отношения. Она способна лишь окончательно добить, но не возродить Россию.

     Разумеется, буржуазная демократия лучше феодальной иерархии. Но может ли буржуазная демократия быть установлена руками самой российской буржуазии? Между прочим, в различных ответах на этот вопрос и заключается коренная разница и противоположность между большевизмом и меньшевизмом. Сто лет тому назад Ленин ответил на него отрицательно: нет, наша буржуазия не может быть демократичной, ибо народа она боится гораздо сильнее, чем бюрократа. И нет никаких признаков того, что за столетие положение хоть в чем-нибудь изменилось. Политический ландшафт тот же самый, и главная его черта в том, что единственно последовательными борцами за демократию по-прежнему остаются коммунисты и их союзники.

  Александр ФРОЛОВ.