ЦЕНТРАЛЬНЫЙ дом художника. Лабиринты гулких залов. Из одного — в другой, в третий... Десятки, сотни картин. В лучшем случае — цветы и деревья, в худшем — люди. В худшем — потому что это не люди, а тени, цветные призраки. Женские тела, раскрашенные желтым, красным, зеленым, но не Гоген. Или плоское лицо, пустой взгляд из-под нарисованных черных бровей. Примитивизм, однако не Пиросмани. Много декоративности, но на грани китча. Нет пейзажа — только деталь. Нет народа, нет человека, а лишь беззащитное биологическое тело, пустой радужный кокон. Распавшийся на атомы мир. Какой-то всеобщий уход в поиски несуществующего, в технику художественного письма — без идеи, без веры, без чего-то главного, что призван выразить художник. Что это «главное»? Душа? Любовь? Родина?.. Я не сужу — Бог судья этим «творцам». Но думаю, что не Богом внушены им их сюжеты. Может, не стоило бы и писать об этом, но уж слишком велик был контраст между залом №19 и остальными залами.

     Там, в девятнадцатом, было именно то, о чем истосковалась душа современного человека, — там были люди, чистые снега, творческое осмысление коллективного подвига — было искусство, продиктованное любовью к людям и Отечеству. Вторая «полярная» выставка молодого — всего 23 года! — художника Сергея Пантелеева называется «Возвращение». Это наше возвращение в Арктику, и главные герои Сергея — полярники. Он побывал в нескольких экспедициях начиная с 2002 года, познакомился со многими из них, увидел, как они работают, живут в жестоких, экстремальных обстоятельствах. Он знает, о чем они говорят, поют и печалятся, чему радуются и служат.

     Сергей создал целую галерею очень психологичных, выразительных портретов — от знаменитых капитанов-героев, арктических ветеранов Кучиева и Ламехова, до нынешних тружеников Арктики — полярного летчика из Хатанги Коцюбинского, начальника СП-32 — Кошелева, кока экспедиции 2002 года Миши, ледовых разведчиков... Точно так же, как в Арктике нет второстепенных профессий и от самоотверженности каждого зависит общий успех, так и в портретной галерее Сергея нет незначительных, неинтересных лиц. У каждого — свой нрав, своя индивидуальность и красота. Это и есть реализм в самом широком понимании — как интерес к человеку с его духовным миром, с его реальными делами и поступками. Все эти портреты украшали выставку.

     Но главным событием было большое полотно, над которым Сергей работал с апреля нынешнего года. Оно и дало название выставке — «Возвращение». Художник запечатлел момент открытия первой после 12-летнего перерыва отечественной полярной станции «Северный Полюс-32». Люди сошли с отдельных портретов и на большом полотне стали коллективом, братским сообществом, объединенным одной высокой, патриотичной целью, как и в жизни. Каждый из них внес свой вклад в то, чтобы станция состоялась, чтобы Россия вернулась в свои исконные ледовые просторы. Об этом сказал президент Ассоциации полярников Герой Советского Союза Артур Николаевич Чилингаров, открывший выставку. Ученые-искусствоведы отмечали неоспоримый талант молодого художника, своеобразную, присущую только ему манеру письма, психологизм, тонкое чувство света и мастерство писать снег — сложное и далеко не каждому доступное видение белого цвета.

     Выступали запечатленные на полотне герои: «полярный» батюшка отец Владимир, руководитель проекта С.Михайлов... Но вот что щемило душу: все они, люди патриотичные и мужественные, воспринимали внимание художника к своему делу с каким-то трогательным удивлением, будто не вправе были рассчитывать на это.

     А ведь в самом деле: много ли сегодня происходит в России событий, подобных созданию станции и уже полугодовому успешному дрейфу? Да нет же, это — единственный прорывной, по-настоящему патриотический проект, сопряженный со многими трудностями, риском, героизмом. Сейчас, когда сводки со станции поступают ежедневно, когда есть вся полнота информации о зимовке, она тем не менее не стала событием в стране с точки зрения информированности о ней всего общества, она не приковала по праву внимание всей страны. Вокруг станции существует будто некий заговор молчания. Или равнодушия. Так, мелькнет порой короткой строкой: ледокол «Ямал» достиг дрейфующей станции... Или еще что-то — мельком, скороговоркой.

     Много причин есть такому положению дел. Одна из них видится в том, что люди, осуществившие возвращение в Арктику, по сути своей не спекулятивны, они — настоящие трудяги. Им некогда, да и претит заниматься тем, что называется пиаром. Но нынешняя крученая, вертлявая жизнь вся пропитана виртуальными иллюзиями. Из пыли, а порой и из куда более мерзких субстанций взращиваются политики, артисты, художники. Существует целая индустрия искусной полулжи, которая создает у общества искаженную картину мира, возводя в ранг сенсации совершенный пустяк и умалчивая о значительном, действительно важном для всех и каждого.

     Давайте вспомним, сколько фильмов, песен, книг было создано о советских полярниках, сколько всенародного восхищения вызывали их имена, подвиги. И сколько мальчишек в результате мечтали о том, чтобы попасть на «СП»! Полярники были героями, с которых предлагалось делать жизнь. Как космонавты. Уверяю вас, сегодня в Арктике не легче, а даже трудней. И мужества требуется от наших 12 зимовщиков не меньше, чем в советские годы. Но нынешний агитпроп с радостью отстегнет деньги на очередной фильм о бандитах, а не о полярниках, поощрит всяческими премиями тех писателей, артистов и художников, которые как раз и низводят человеческое существо до состояния пустого кокона, высмеивают высокие душевные порывы и пропагандируют «последнего героя», способного за деньги убить и предать. России постсоветской не нужны истинные герои, не нужны примеры патриотизма и высокой нравственности — нужны лишь потребители «орбита» и «клинского». Потребители, но не творцы.

     И вот в этом смысле работа Сергея Пантелеева — тоже прорыв. О нынешних полярниках необходимо рассказать народу, необходимо заявить: есть настоящие герои у моей страны, и есть я, художник, утверждающий это своим творчеством, реализмом своих полотен!

     ...Пока мы рассматривали картины и делились впечатлениями с многочисленными гостями выставки, откуда-то принесли черный ящик размером с табуретку, присоединили к нему какие-то проводки, и вдруг на весь зал прогремело: на связи — начальник «СП-32» Владимир Кошелев. Это было здорово! Представьте: здесь, в центре осенней Москвы, в теплом, светлом зале услышать голос дрейфующей станции! Владимир Кошелев докладывает Артуру Чилингарову обстановку: дрейф проходит нормально, системы жизнеобеспечения работают надежно, научные работы идут по плану. Температура — минус тридцать. «Наблюдаем северное сияние», — говорит Володя. Зимовщики передают горячий привет художнику Сергею Пантелееву и всем друзьям, руководителям проекта А.Орлову и С.Михайлову, поздравляют с наступающим праздником (дело было 5 ноября). Раскатистое дружное «ура» в ответ долетело до льдины, до 85-й широты, где сейчас находится «СП-32».

     Как там сейчас, в лучах северного сияния, в полярной ночи? С.А. Михайлов и А.В. Орлов передают для нашей газеты очередную «порцию» диспетчерских сводок, ежедневно поступающих на их компьютеры.

     МЫ ПОЧТИ ПОЛТОРА МЕСЯЦА не сообщали нашим читателям о дрейфе, оставили наших героев-зимовщиков в летнее время, когда отчаянно таяла льдина, когда им приходилось бороться за каждый метр надежного льда и над Арктикой стояло незаходящее солнце. А приходилось им нелегко.

     Никто из шести зимовщиков, которые неоднократно зимовали на «СП» в разные годы, не припомнит таких высоких температур в августе и такого количества дождя и мокрого снега, как в этот раз. Глобальное потепление? Ученые на льдине собирают обширные данные, чтобы проанализировать их на Большой земле. Но весь август и сентябрь полярники жили в режиме аврала. Им много раз приходилось переносить весь лагерь с одного места на другое. Фактически они нарабатывают опыт, который необходимо будет учесть в будущем. Как всегда это бывает, помогает будущему только личный опыт и только в конкретных ситуациях. Он бесценен, конечно, но как же труден и опасен он — опыт первопроходцев!

     «После каждого переноса палаток на новое место, что само по себе связано с большими временными и физическими затратами, — сообщает В.Кошелев в августовской диспетчерской сводке, — в течение недели из-за сильного таяния вокруг палатки образуются глубокие снежницы (озерца во льду), а отверстия, пробуренные для спуска воды, превращаются в огромные промоины, представляющие угрозу при попадании туда человека. Поэтому перебазирование палаток сопряжено с соблюдением строжайших мер безопасности и страховки. Полярникам приходится работать в резиновых сапогах-болотниках. Но часто их высоты недостаточно, чтобы уберечь ноги сухими. На будущее обязательно необходимо предусмотреть в экипировке резиновые «ползунки от комплекта химзащиты». Вот образец записи, из которой в дальнейшем родится инструкция, наставление, словом, документ, обязательный к исполнению. И следующие зимовщики уже не будут черпать сапогами ледяную воду и, наверное, будут ворчать на «бюрократов», составивших инструкцию по страховке. Пусть вспомнят «СП-32» и скажут своим предшественникам «спасибо». Они пойдут по проторенной ими дороге.

     Та «дышащая» трещина, о которой сообщалось в предыдущих сводках, проявила немалое коварство и создала полярникам много хлопот. 18 августа в 23.30 она разделила на две части всю станцию. На одной остались кают-компания, камбуз и сухие продукты, на другой — морозильная камера, радиометео, жилые комплексы... Но самое удивительное, что трещина прошла ровно под дизель-электростанцией. А это — главное и единственное средство выживания на льдине. Была объявлена готовность к немедленной эвакуации станции на одну из сторон трещины. Но так как больших разводий вокруг нее не было, решили понаблюдать. Вахтенные механики, да и весь личный состав постоянно следили за ее поведением. Через четыре дня было сообщено, что трещина не расходится и это всех радует. Еще через неделю: «Каких-либо изменений в поведении нашей трещины не обнаружено». Но тем не менее электростанция тросом была постоянно соединена с трактором, чтобы в любую минуту ее можно было перетащить на безопасное место. Выполнили весь комплекс подготовительных работ по экстренной эвакуации кают-компании, камбуза и домика начальника станции.

     Как раз в это время к станции подходил ледокол «Ямал» с Александром Орловым и другими организаторами дрейфа на борту. Вообще ледокол вез на Северный полюс иностранных туристов, но не воспользоваться возможностью побывать на станции, забросить туда дополнительное научное оборудование, свежие продукты и стройматериалы Александр Валентинович не мог.

     Для зимовщиков это был долгожданный праздник. Ледокол не мог подойти непосредственно к льдине, и перебрасывать грузы пришлось бортовым вертолетом. Огромной радостью были письма от родных, свежие фрукты и овощи, придал уверенности завоз большого количества досок и брусьев. Они нужны были для утепления жилья на зиму, а также для того, чтобы перебрасывать через трещину надежные мостки. Получили полярники и комплект нашей газеты. Но радость общения с гостями была недолгой — погода могла испортиться в любой момент, и вертолет поднялся в небо, взяв курс на борт «Ямала».

     Конечно, нельзя было предположить, что тяжелая работа на льдине обойдется без травм. Но с таким доктором, как Кошелев, родным и друзьям полярников не стоит волноваться об их здоровье. Вот что произошло. При взлете вертолета воздушной волной сбило с ног механика Можаева. Несколько метров его влекло по снежнице с расколотым льдом, острым, как стекло. Результат — рваная рана в лобно-височной части. Обработав рану, доктор пришел к выводу, что кость не задета. Но вот артерия... Пришлось Кошелеву делать операцию на височной артерии. «Наложение зажима, прошивание и легирование сосуда», — Володя подробно описывает свои действия в сводке. Это своего рода отчет. Все закончилось благополучно, и сегодня механик Можаев в полном порядке. Но представить, как можно успешно выполнить операцию на сосуде в условиях дрейфующей станции, все-таки трудно.

     Можно смело утверждать, что многие трудности, с которыми сталкиваются сегодня зимовщики, — следствие нетипичного маршрута дрейфа (это отмечается в сводках постоянно), необычного для Арктики температурного режима. Что-то меняется на «макушке мира», это несомненно. Упущенное за 12 лет нашего отсутствия знание сказывается и на условиях жизни станции, создает множество трудностей, будто все начинается заново. В самом деле, в науке остановка равнозначна откату назад. Теперь приходится наверстывать это усилиями двенадцати смельчаков.

     В октябре наконец установились устойчивые морозы. Но этому предшествовали ураганы и бури, когда скорость ветра достигала 30 метров в секунду и гнула металлические опоры палаток, разбрасывала по льдине тяжелые конструкции, как перья. Были дни, когда начальник станции запрещал выход наружу — ураган легко мог унести человека. Так солнце прощалось с Арктикой — бурно, гневно, надолго. Об этом в сводках — коротко, это не главное. «Над самым горизонтом выглянул красный диск солнца, — пишет в конце сентября начальник станции. — Все ученые сегодня заняты составлением месячных и квартальных отчетов». Первое октября: «Сегодня вновь сильная пурга, температура опять повысилась до минуса 11 градусов. Льдина дрейфует с большой скоростью, уже несколько дней зафиксировано прохождение более 20 километров в сутки. Все ученые передали начальнику станции отчеты, они скомпонованы и отосланы в ААНИИ (Институт Арктики и Антарктики)». Вот так. Хоть камни с неба, но в конце квартала отчет должен быть готов по полной форме. Удивительные люди!

     10 октября: «Все! Солнца уже нет. Значит, через пару недель будет полная полярная ночь»...

     25 октября — праздник, полгода зимовки. По этому случаю — баня с парилкой, праздничный ужин. И, как всегда, когда нет аврала, советская кинокомедия по видеомагнитофону. Вплоть до ноября: на станции все нормально, больных нет, настроение хорошее. Научные программы выполняются в расширенном объеме. Метеонаблюдения — строго по срокам.

     Ну а то, что живым голосом сказал Володя 5 ноября, мы уже знаем. Хорошо, что это последнее сообщение услышали сразу сотни людей, коллег-полярников, родных, пришедших на выставку «Возвращение», — будто высокий свет северного сияния озарил этот зал, заставил пристальнее всмотреться в лица на портретах. Ах, как важно, чтобы этот свет все унесли с собой, чтобы он множился, усиливался, не гас.

  Жанна КАСЬЯНЕНКО.