Матриархат уверенно входит в Забайкалье в свои права. В сельских и поселковых администрациях, в еще еле-еле теплящихся колхозах и совхозах все больше и больше власть забирают представительницы «слабого пола». Это неплохо, когда женщины вровень с мужчинами участвуют в производстве и руководстве, но причина забайкальского матриархата в другом — сколь-нибудь стоящего мужичонку для работы на руководящей должности в деревнях и селах Читинской области уже практически не найти. С горечью приходится констатировать факт о деградации мужского населения области, и прежде всего в сельской местности.

     Деградирует мужское население, спиваясь китайским суррогатным спиртом и другими спиртосодержащими жидкостями. Процесс настолько бурный и пагубный, что его можно сравнить со стихийным бедствием, а область объявить зоной бедствия. И это все видят и даже пытаются создать видимость, что что-то хотят предпринять, но практических шагов ни силовые, ни властные структуры области по искоренению этого зла не делают. То ли со спиртомафией связываться не желают, то ли невыгодно.

     А на селе суррогатный спирт давно уже стал «фирменным» напитком. Местное мужское население, да и женское тоже в повседневной жизни, то есть в бытовом пьянстве, спиртные напитки из магазина не потребляет, разве к празднику бутылочку «беленькой» или «красненькой» возьмут. А повседневно — спирт с так называемых «точек». «Точка» на местном наречии есть место спиртоторговли, а попросту — это жилой дом или квартира, где торгуют «зельем».

     Сельские жители кто с горечью, кто с удовлетворением сообщают: «А у нас через каждый дом точка». С гордостью вещает в основном мужское население, мол, живем хорошо, за выпивкой далеко бегать не надо. С горечью — жены и матери, чьи мужья и сыновья вконец спились и катятся на дно этой треклятой жизни, теряя человеческое обличье, здоровье, жизнь.

     А точки как жили, так и живут, имея мощную экономическую базу под собой. Посудите сами. Бутылка дешевой водки в магазине стоит около 60 рублей, а бутылка разведенного до кондиции водки спирта — 18 — 20 рублей. Куда понесет свои гроши пьющий мужик? Конечно, в «точку». А если учесть, что пьющих мужиков на селе подавляющее большинство, а потребность в выпивке, как и в хлебе насущном, то и оборот «точек» немалый.

     Следует учесть, что цены на суррогат стабильны и слабо реагируют на рыночные колебания цен на спиртное. И даже наоборот, при росте цен на водку спиртоторговцы выступают еще и в роли благодетелей: цены на свой товар сдерживают, да, может, чуть-чуть и сбросят — а почему не сбросить, ведь для самих-то «бурда» обходится в копейки.

     И тянется народ к «благодетелям», тем более что здесь дают и «под залог», и «под запись». «Под залог» — это под вещи, унесенные из собственного дома или украденные на чужом подворье. Из дома несут часто последнее, оставляя домашних без одежды, обуви, детей — без куска хлеба. С чужого подворья, с местных организаций и предприятий, в том числе из школ, детских садов, тащат все, что «плохо лежит». Современная деревня уже не гордится честностью своих жителей, когда двери в домах на замок никогда не запирались. Суррогат уродует людские души, разрушает элементарные представления о честности и порядочности.

     «Под запись» спирт дают по принципу: разбогатеешь — отдашь, но так как сельчанин никак разбогатеть не может, то приходится ему отрабатывать у «благодетеля» (дров заготовить, сена накосить). Так физическая зависимость от спиртного переходит в зависимость экономическую от спиртоторговца, а это уже рабство. Но это для тех, для кого очередная чарка суррогата не стала роковой. А смертность по причине его употребления огромна, но еще не счесть тех, кто безвозвратно подорвал суррогатом свое здоровье.

     В одной деревеньке, где мужское население составляло не более десятка человек, произошел дикий случай. Четверо мужиков, раздобыв у торговцев спирт, дружно употребили его и разом насмерть отравились. Оставшимся пяти пришлось взять на себя скорбный труд по организации похорон умерших. Четверо отправились на кладбище копать могилы, а пятого отрядили в районный центр прикупить продуктов на поминки, ему-то и повезло. А четверо его товарищей, «с устатку», употребив на копке могил спирт, оставшийся после смерти своих односельчан, здесь же, на могилах, и полегли.

     И так по всей области нет села, поселка, города, не потерявшего по причине отравления суррогатом своих сограждан, причем эти потери исчисляются сотнями. Отсутствие работы, а значит, перспектив на будущее, потеря чувства своей необходимости в обществе, а значит, и ответственности перед обществом, в том числе и перед собственной семьей, способствуют безудержному распространению пьянства.

     Другой мужичок помыкается безуспешно в попытках открыть свое «дело», да и тоже ударяется в пьянство, которое постепенно переходит в образ жизни. Здесь все просто, одна забота: утром — где достать денег, чтобы опохмелиться, к обеду — где достать, чтобы добавить, а к вечеру еще добавить, чтобы уже ничего не помнить. А наутро — все с начала. И так неделя за неделей, месяц за месяцем, год за годом. Пока эту круговерть не остановит роковая порция отравы, удар топора, ножа или другого подручного предмета в лихой и бессмысленной пьяной драке. После чего один — в могилу, другой — по этапу.

     Много лет назад, в годы освоения Забайкалья, крепкие русские мужики казачьего звания небольшим числом прирастили богатства Забайкалья России. Веками надежно защищали восточные рубежи страны казаки Забайкальского казачьего войска, растили хлеб и детей, службу несли.

     В годы Гражданской войны забайкальские партизаны вместе с приамурскими отстояли в боях с вооруженными до зубов интервентами и белогвардейцами свой край, «нашенскую землю». Славой покрыли себя забайкальские дивизии на фронтах Великой Отечественной войны. Но будет ли кому встать на защиту восточных рубежей, если вдруг такая необходимость возникнет сейчас? По логике, за этим вопросом должен последовать следующий. А сможет ли закоренелый пьяница и алкоголик, потерявший здоровье, чувство Родины в боях с «зеленым змием», стать воином? Вряд ли.

     А попытки властей преодолеть это бедствие ограничиваются очередной конференцией о вреде алкоголя, очередным рутинным планом мероприятий, который, как правило, не исполняется, что порождает у населения мнение о бесполезности борьбы с суррогатом.

     Кто-то может задать наивный вопрос: ведь «точки» всем известны, в том числе и милиции, так почему бы их не прикрыть? Да, оказывается, не так-то просто это сделать, надо еще доказать, что хозяин «точки» не для собственного потребления приобрел пяток канистр спирта, а для продажи. Чтобы доказать последнее, необходимо произвести «контрольный закуп», а это дело почти невыполнимое. Чужому продавать никто не будет, а из местных на это никто не пойдет, уже научены. Были случаи, когда отчаявшиеся жены и матери шли на контрольный закуп, а позже у них горело сено, надворные постройки со скотом, да мало ли какое стихийное бедствие может постигнуть сельского жителя. Разбираться по таким мелочам никто и не будет.

     Пьющая часть населения обличать спиртоторговцев вообще не пойдет — неразумно рубить сук, на котором сидишь. Да и сами по себе хозяева «точек» — сошка мелкая. Покрупнее те, кто поставляет им спирт, они тоже известны, но также неуязвимы, истинные же хозяева «дела» находятся «в тени» и недосягаемы для властей, как колумбийские наркобароны.

     И льется беспрепятственно спиртовая река, сметая на своем пути все, что было создано многими поколениями, калеча судьбы и души людей, унося человеческие жизни, и власть должна это видеть и действовать, если в действиях сама заинтересована, если сама настоящая, не временная, не суррогатная.

  Владимир СМИРНОВ.
Чита.