Краткое сообщение в радионовостях напомнило, что «исполнилось 45 лет со дня выхода на экраны страны фильма « Судьба человека». Режиссерский дебют блистательного актера Сергея Бондарчука в 1959 году стал настоящим откровением в кинолетописи Великой Отечественной войны, был отмечен Ленинской премией и Большим призом Московского международного кинофестиваля. Он по праву вошел в список величайших произведений всех времен и народов. «Если вы действительно хотите понять, почему Советская Россия одержала Великую Победу во Второй мировой войне, посмотрите этот фильм»,— писала западная пресса тех лет. Что же особенного было в фильме, чем подкупал он сердца миллионов зрителей? Может, тем, что через судьбу героя одноименного шолоховского рассказа, положенного в основу фильма, прошла история страны со всеми ее радостями и бедами.

     Андрей Соколов, блестяще сыгранный Бондарчуком, — ровесник века. « Родился в Воронежской губернии, в Гражданскую был в Красной Армии, — рассказывает он о себе. — В голодный двадцать второй год подался на Кубань, а отец с матерью и сестренкой померли от голода. Остался один. Родни — ни одной души. Через год вернулся с Кубани, хатенку продал, поехал в Воронеж. Поначалу работал в плотницкой артели, потом пошел на завод, выучился на слесаря. Вскорости женился.. Выучился на шофера.. Работал десять лет день и ночь... Зарабатывал хорошо, и жили мы не хуже людей. И дети радовали: все трое учились на отлично... За десять лет скопили мы немного деньжонок и перед войной поставили себе домишко о двух комнатах, с кладовкой и коридорчиком. Ирина купила двух коз. Чего еще надо? Дети кашу едят с молоком, крыша над головою есть, одеты, обуты, стало быть, все в порядке.. А тут она, война».

     На этом мирное повествование прерывается, и начинается новый горестный этап в жизни Андрея. Провожая его на фронт, жена Ирина все не могла отнять своих рук, повторяя, что не свидеться им больше на этом свете.— «До последнего моего часа не прощу себе, что тогда ее оттолкнул», — с болью говорит Соколов и надолго замолкает... А потом были фронтовые будни, о которых даже писать домой не хотелось: «тошное время было, не до писаний было». И осуждает Соколов тех мужиков, которые в письмах с фронта «сопли по бумаге размазывали. Трудно, дескать, ему, тяжело, того и гляди, убьют. И вот он, сука в штанах, жалуется, сочувствия ищет, слюнявится, а того не хочет понять, что этим разнесчастным бабенкам и детишкам не слаще нашего в тылу приходится. Вся держава на них оперлась! Какие же это плечи нашим женщинам и детишкам надо было иметь, чтобы под такой тяжестью не согнуться? А вот не согнулись, выстояли! А такой хлюст, мокрая душонка, напишет жалостное письмо— и трудящую женщину как рюхой под ноги... На то ты и мужчина, на то ты и солдат, чтобы все вытерпеть, все стерпеть, если к этому нужда позвала. А если в тебе бабьей закваски больше, чем мужской, то надевай юбку со сборками, чтобы свой тощий зад прикрыть. А на фронте ты такой не нужен». (Перечитывая шолоховские строки, дивилась их актуальности, — мужчины ныне все больше перенимают женские черты, а несчастные русские женщины опять взвалили на свои хрупкие плечи ответвенность за детей, за страну).

     Василий Розанов, русский философ, однажды так обозначил одно из главных заблуждений западных завоевателей, считавших Россию «женской страной», то есть слабой, покорной. Розанов приводит слова императора Вильгельма о том, что «нет никакой опасности от славян... Славяне — это вовсе не нация, это только удобрение для настоящей нации. Настоящая нация — мы, немцы; и славяне призваны к тому, чтобы унавозить поля, на которых со временем раскинется будущая Великая Германия». Бисмарк так же полагал, что «все русские — женственны. И в сочетании с мужественной тевтонской расой, они дали бы, или дадут со временем чудесный человеческий материал для истории». Но в статье «Возле «Русской идеи» Розанов опровергает это заблуждение: «Да посмотрите на русскую историю, не сейчас, а как она совершалась сначала... Да в русской истории положено столько железа, столько мужчины, такие бронзовые характеры «сколачивали Русь», как, может, этого не было у самих немцев, только к XVII веку сколотившихся в Пруссию». Именно эта воля, стойкость и помогали в конечном счете одолевать орды иноземных захватчиков, приходивших «цивилизовывать дикую Русь». Нет, не слабых, покорных людей встречали они здесь, а мужественных гордых воинов, готовых всем пожертвовать ради Отечества...

     Таким был и Андрей Соколов. Его машина всегда была на передовой, — «дырявил немец мне машину и сверху, и с боков». Дважды был ранен, но оставался в строю. А потом случилась беда, — доставляя снаряды на линию фронта, попал под обстрел. Очнулся в плену. И начались муки, в сравнении с которыми блекнут страдания дантовского ада.» Били за то, что ты — русский, за то, что на них, сволочей, работаешь. Били и за то, что не так взглянешь, не так ступнешь. Били запросто, для того, чтобы когда-нибудь да убить до смерти... Печей-то, наверное, на всех нас не хватало в Германии». Пытался бежать, ловили. «Сначала били меня немцы в полную волю, а потом собак натравили, и с меня только кожа с мясом полетела клочьями. Голого, всего в крови и привезли в лагерь. Месяц отсидел в карцере за побег, но все-таки живой... Тяжело мне, браток, вспоминать, а еще тяжелее рассказывать, что довелось пережить в плену. Как вспомнишь нелюдские муки, какие пришлось вынести там, в Германии, как вспомнишь всех друзей-товарищей, какие погибли замученные там, в лагерях, — сердце уже не в груди, а в глотке бьется, и трудно становится дышать». Но даже в этих нечеловеческих условиях сохранял русский солдат гордость и достоинство, не склонил голову перед захватчиками.

     Тем, кто видел фильм, наверняка памятна сцена у лагерного коменданта, к которому Соколова привели на расправу за его дерзкие речи. — «Там — цветы на окнах, за столом — все лагерное начальство... На столе — початая здоровенная бутыль со шнапсом, хлеб, сало, моченые яблоки, консервы... Я же голодный как волк, отвык от человеческой пищи, а тут столько добра перед тобою... Кое-как задавил тошноту». Желая поглумиться над пленным, фашисты предлагают ему: «Перед смертью выпей, русс Иван, за победу немецкого оружия». — «Как только услыхал я эти слова — меня будто огнем обожгло! Думаю про себя: «Чтобы я, русский солдат, да стал пить за победу немецкого оружия?! А кое-чего ты не хочешь, герр комендант? Один черт мне умирать, так провались ты пропадом со своей водкой!» Поставил я стакан на стол, закуску положил и говорю: «Благодарствую за угощение, я непьющий». Он улыбается: «Не хочешь пить за нашу победу? В таком случае выпей за свою погибель». — «За свою погибель и избавление от мук я выпью». Выпил солдат, а от закуски отказался, и после второго, и после третьего стакана. «Захотелось мне им, проклятым, показать, что хотя я и с голоду пропадаю, но давиться ихней подачкой не собираюсь, что у меня есть свое, русское, достоинство и гордость и что в скотину они меня не превратили, как ни старались». Немецкий офицер сражен этой невероятной стойкостью: «Вот что, Соколов, ты — настоящий русский солдат. Ты храбрый солдат. Я тоже солдат и уважаю достойных противников». И в знак восхищения протянул ему буханку хлеба и сало. Шел Соколов, прижимая хлеб к груди, ожидая выстрела в спину, а дойдя до барака, велел по-честному поделить еду между всеми.

     Лишь под конец войны сумел Андрей осуществить мечту о побеге. Да еще и важного немецкого офицера прихватил с собой, доставил через линию фронта.Тут и узнал горестную весть, что бомба разрушила его дом, погубила жену и младших детей. А старший сын ушел на фронт добровольцем. Одна радость была, что сын Анатолий жив, прошел всю войну, дошел до Берлина. Отец уже мечтал, как после войны заживут они вместе, как женится сын, родятся дети... Да только 9 мая, в День Победы, погиб сын Анатолий от пули немецкого снайпера. — «Похоронил я в чужой немецкой земле последнюю свою радость и надежду».

     Возвращаться в Воронеж не было сил, подался в Урюпинск, к другу, устроился там шофером. И однажды у чайной заприметил чумазого мальчонку — «этакий маленький оборвыш... грязный как прах, нечесаный, а глазенки — как звездочки ночью после дождя». И тут в сердце, запекшемся от горя, словно пробился росток огромной отцовской жалости к этому сироте-оборвышу. Взял он его в рейс, а по дороге Ванятка поведал, что никого у него нет, всех погубила война. «И закипела тут во мне горючая слеза, и сразу решил: «Не бывать тому, чтобы нам порознь пропадать! Возьму его к себе в дети». И сразу у меня на душе стало легко и как-то светло. Наклонился я к нему, тихонько спрашиваю: «Ванюшка, а ты знаешь, кто я такой?» Он спросил, как выдохнул: «Кто?» Я ему и говорю так же тихо: «Я твой отец». (Каждый раз, вспоминая этот эпизод фильма, не могу сдержать волнения. Это — вершина нашего кинематографа, с его незыблемыми идеалами добра и человечности).

     Завершая свой рассказ о судьбе Андрея Соколова, глядя, как уходит он, держа за руку сынишку, автор задается вопросом: «Что ждет их впереди? И хотелось бы думать, что этот русский человек, человек несгибаемой воли, выдюжит, и около отцовского плеча вырастет тот, который, повзрослев, сможет все вытерпеть, все преодолеть на своем пути, если к этому позовет его Родина».

     До чего пронзительно звучат эти шолоховские строки именно сейчас — в эпоху всеобщей апатии и бездуховности. И сирот в стране сейчас может вдвое-втрое больше, чем после Великой Отечественной! Не так давно, беседуя с директором Моздокского детского дома Виктором Коршуновым и завучем Татьяной Коробейник, людьми невероятно добрыми и отзывчивыми, услышала от них горькое признание, что у большинства их воспитанников есть родители. Но ребята брошены и ими, и обществом. Причем с каждым годом этих, так называемых «социальных сирот» становится все больше. Что же происходит с нами, что за духовная немощь нас поразила? А ведь каждую детскую душу должны согревать родительские тепло и забота, эту немудреную истину понял простой русский солдат Андрей Соколов, приютил сироту, принял в свое израненное сердце. И эта судьба, воплощенная в книжном, а затем экранном образе, волновала сердца миллионов лоюдей, напоминая о великом подвиге русского народа в войне с фашизмом. Не потому ли сейчас «Судьба человека», наряду с другими великими произведениями советской классики, изъята из курса школьной программы? Видимо, власти нужны не гордые, смелые люди, а лишь безликий «электорат» для очередных фарсовых выборов.

     Но никому не дано изъять, вытравить из памяти народной преклонение перед подвигом наших солдат! И я благодарна судьбе, подарившей мне встречу с прекрасными людьми, ветеранами войны, судьба каждого из которых могла бы стать основой для эпического повествования. Георгий Ефимович Романенко недавно вернулся со сбора однополчан, морских пехотинцев, освобождавших Заполярье. Он прошел героический путь от Крыма до Крайнего Севера. Немало подвигов на счету Егора Андреевича Степанищева. А Трофим Григорьевич Калинин, по окончании Грозненской авиашколы, был летчиком-истребителем, совершил десятки вылетов в тыл врага, был сбит, попал в плен к фашистам, бежал, партизанил, вернулся в строй, снова его боевой самолет бороздил небо, и нес народам Европы радость освобождения от фашизма.

     Сейчас неблагодарные европейцы стараются не вспоминать о подвиге русских солдат, о цене, заплаченной за их свободу, рвутся в НАТО, обкладывая Россию своими базами. Но мы будем помнить, вновь и вновь перечитывая книги, просматривая фильмы о нашем героическом прошлом. Хотя «Судьбу человека» телевидение так и не показало, даже в юбилей. Впрочем, может, оно и к лучшему. Помню, как в день смерти великого режиссера-фронтовика Г.Чухрая по телевидению демонстрировался его фильм «Баллада о солдате», постоянно прерываемый пошлой рекламой, причем в самые драматические моменты. Мы смотрели фильм вместе с мамой, детство которой опалила война, вынесшей много горя. Но нас, детей, она всегда учила не выказывать слез, считая это слабостью. И вдруг, после очередной рекламы, я увидела, как из маминых глаз текут слезы. Словно солдата Алешу, героя проникновенного чухраевского фильма, вновь убивали, но уже не фашистские снаряды, а мерзкая реклама. Тех материнских слез никогда не прощу телепакостникам! Но не осквернить им великий образ русского солдата Андрея Соколова, созданный 45 лет назад Сергеем Бондарчуком! Их удел — позор и презрене, они — временщики на нашей земле. А герои войны — навеки в памяти и сердцах наших, как пример беззаветного служения Родине, ради которой будем жить и бороться!

  Елена БАДЯКИНА.