ИЗВОРОТЛИВЫЙ и хитрый угорь, назначенный бывшим подводным царем Ельцом главным вещуном речного пространства, решил покаяться: мол, и «демократия» у нас не та вышла, и либералы, опухнув от чрезмерного пожирания чужой икры, того и гляди, брюхом в ил бухнутся и лопнут, а свободу, о которой они так долго верещали, в основном прибрали к рукам хищные обитатели глубин, невесть как пробравшиеся сюда из пиратских морских пучин. А речники, их большинство, еще недавно свободные рыбы свободных пучин: лещ, линь, луфарь, окунь, плотва, сомик, скумбрия, тюлька, карп, кефаль, камбала, карась и прочие, попрятались в норы, зарылись в ил и сидят там ни живы ни мертвы и ждут своей участи. Еще недавно, когда они Ельца толсторылого на царство выбирали, а он им райское житие-бытие обещал, так и вились вокруг него, так и крутились, а бывшая экс-царица Горбуша хвостом вильнула — в чужеземные моря угребла, только ее и видели, лишь плавником махнула: «Делайте, мол, что хотите, хоть разграбьте, хоть сожрите все мое бывшее вольное да обильное царство, мне теперь заокеанские спруты да акулы — братки. И у них с моим выводком мне житье обеспечено!»
Ну а Елец так разъелся, так разгулялся от такого отваленного ему «подарочка» фривольной жизни и чрезмерного употребления на этих радостях горячительного, что в конце концов одряб, разбух и превратился почти в слепого, но хищного Крокодила (природа, она иногда такие мутации и с рыбами делает!). И как только этот Крокодил вместе с подводной свитой начинает заплыв на далекие и близкие дистанции в своем собственном мутном доме, куда все эти годы по его же распоряжению одни нечистоты спускали, так после него остается почти мертвая зона. Ну и наворотил же этот Крокодил «демократии» — столько подводного народа истребил, умертвил, подверг невидимым доселе болезням и особым своим указом разрешил всем иноземцам-осьминогам, моренам, тигровым акулам и прочим скатам безо всякой лицензии охотиться в их новой и привычной уже среде обитания столько, сколько могут отхватить. Ну а так как главный вещун угорь, особо царем облагодетельствованный, изо всех своих извилистых сил усердствуя, все это как лучший либерально-демократический опыт преподносил, злодеяния от сего велики получились. Вот и решил угорь от большей части из них откреститься, а остальные равномерно на остальных развесить. А себя этаким героем-дальновидцем, чуть ли не спасителем всего подводного царства выставить, который, если бы зарвавшегося не в меру Ельца сам бы самолично не предупреждал, не одергивал в свое время, то тот бы еще больше наворотил. И так далеко зашел верткий угорь в своей исповеди, в своем праведном пафосе, что всю ступенчатую пирамиду восхождения Ельца, то бишь слепого Крокодила, наверх стал раскручивать с неимоверным усердием, начиная от того момента, как ему Горбуша, помеченная особым пятном на голове экс-царицы, сдав патент на развал огромного речного царства и вильнув хвостом, ушла в чужеродные обильные до корма морские просторы.
Самозабвенно, с упоением предаваясь некоему самоанализу, вещал угорь день, вещал второй, вещал третий, пока его свыше не одернули: «Тебе для чего подводный эфир даден, ты бы хоть лучше напряг свои угорьи извилины, подумал, куда клонишь, выходит, что мы со своими либералами и демократией полностью погорели, и с этой панической вестью ты к тем, кто уцелел, а их немного, посмел выйти?» И тут угорь на глазах у главного, самого главного нового речного светилы трижды перевернулся и на чужеземный, заморский манер сие недреманное око успокоил: «Все будет о’кей! Вот увидите, ради чего я перед экраном дуру ломаю и разные речные сальто-мортале со смертельными номерами выделываю». И увидели все речные зрители захиревшего царства его последний экранный пассаж: как главный крокодилий демократ созвал совет из всех прехищных обитателей подводных глубин — морен, акул, спрутов и прочих крокодильчиков — и приказал им всех, кто не желает жить при их демократии, подводной плутократии и требует свободы рыбьего правления и доступа к свободному эфиру, с потрохами пожрать, измять, на куски порвать. И так уж разгулялся тут, так уж расхваливал этот указ главный вещун угорь, просто из кожи вылез и даже забыл ее вновь напялить, показывая себя доподлинным защитником и одобрителем этой самой слепой крокодильей демократической атаки.
— Ах, как же здорово, как правильно мы все вместе тогда поступили, что не дали, да просто не позволили плотве, и карасям, и таранькам там всяким своих морен и крокодильчиков загрызть, а сами их тю-тю... Зато демократии верный путь пробили... И теперь у нас есть верный последователь главного крокодильего демократа — шип стерляжий, он же вьюн и чекист, из главной путины вышедший, который, присягая на верность этой самой нашей личной демократии, дал слово во всем подражать своему благодетелю, т.е. не пытаться выглядеть зрячим. И так он усердствовал в этом качестве в своей главной должности до тех пор, пока многие оставшиеся еще в живых наиболее прозорливые речные обитатели не поняли вдруг, что наследыш-то вовсе и не притворяется, а, оказывается, и впрямь от природы незрячий. А те, кто этого не понял, все еще верят, что он-то выведет их на верный путь демократии.
Пока же жизнь в подводном царстве не только не налаживается, а все ухудшается. А поддерживают его исключительно те, кому новый царь, главный вьюн и угри подводного ТВ, приказал, как и он, ничего не видеть.
Правда, главный вещун угорь, которому и ныне раздолье, ради красного словца еще порой что-нибудь да провякает про то, что надо бы, кроме спрутов, акул, каракатиц и прочих крокодильчиков к эфиру и рядовых белорыбиц, линей, ершей, окуней и прочих трудящихся подводных глубин пускать еще пока не до конца съеденных первыми.
Ну где уж! Попрятались эти обитатели в расщелины, забились в камни, зарылсь в ил и песок. Хорошо помнят, как тот же главный вещун угорь до небес поднял главного слепого крокодильевого демократа после его очередной кровавой тризны. Теперь у главного вещуна другой хозяин, и он вновь из кожи лезет, из только что новой, наросшей, доказывая, что служит ему верой и правдой в защите заморской и нашенской речной незрячей демократии!
Аэлита ЗАСИМОВА.
Рис. Александра ЛЕВИТИНА (Самара)