| "СОВЕТСКАЯ РОССИЯ" | N 75 (12549), суббота, 5 июня 2004 г. |
|
Хрестоматия патриотизма Два чувства дивно близки нам,
Иначе говоря: без родины и предков нет личности, нет человека. В разные годы Пушкин постоянно возвращался к этой теме. В 1827 году: «Гордиться славою своих предков не только можно, но и должно; не уважать оной есть постыдное малодушие». В 1830 году: «Простительно выходцу не любить ни русских, ни России, ни истории ее, ни славы ее. Но непохвально ему за русскую ласку марать грязью священные страницы наших летописей, поносить лучших сограждан и, не довольствуясь современниками, издеваться над гробами праотцев». В 1831 году в обращении «Клеветникам России»: О чем шумите вы, народные витии?
Пушкин гордился историей Родины и своего старинного боярского рода. Биографию поэт начал писать еще в 1821 году. В ней Пушкин с гордостью отмечал: «Имя предков моих встречается поминутно в нашей истории…» Пушкин был одним из образованнейших людей своего века. И этим он обязан не только собственной гениальности и самообразованию, но и Лицею. Когда поэт в 1825 году возвращался душой и мыслью к 1811 году, то в первую очередь вспоминал преподавателя Александра Петровича КУНИЦЫНА: Куницыну дань сердца и вина!
Центральная идея всех занятий Куницына заключалась в том, что человек рожден не для подчинения тиранам, а для разумной, свободной жизни. Куницын стремился донести до лицеистов основной призыв: «Любовь к славе и Отечеству должны быть вашими руководителями». В пушкинской оде «Вольность» читается едва ли не прямое переложение лекций Куницына: Хочу воспеть Свободу миру,
П.А. Плетнев в воспоминаниях говорил о Пушкине: «Природа, кроме поэтического таланта, наградила его изумительной памятью и проницательностью. Ни одно чтение, ни один разговор, ни одна минута размышления не пропадали для него на целую жизнь...» Жуковский, познакомившись с юным Пушкиным, писал Вяземскому восторженное письмо: «Это надежда нашей словесности…Нам всем надобно соединиться, чтобы помочь вырасти этому будущему гиганту, который всех нас перерастет». По словам И.Ф. Анненского, в Царском Селе «поэта окружали памятники нашего недавнего прошлого, в нем еще жил своей грандиозной и блестящей красотой наш восемнадцатый век, и Пушкин должен был тем живее чувствовать славу и обаяние недавних подвигов русского оружия, что его первые царскосельские годы совпали с событиями Отечественной войны». Поэт воспел в прекрасных стихах и не менее прекрасной прозе тех, кто «славен славою двенадцатого года»: Кутузова, Барклая, Раевского, Дениса Давыдова и других героев. Воздавая дань гениальному полководцу Кутузову, Пушкин замечал: «Слава Кутузова не имеет нужды в похвале чьей бы то ни было, а мнение стихотворца не может ни возвысить, ни унизить того, кто низложил Наполеона и вознес Россию на ту ступень, на которой она явилась в 1813 году…» В 1836 году в стихотворении «Объяснение» поэт вновь обращается к Кутузову: Перед гробницею святой
В 1819 году Пушкин вслед за Радищевым пишет «Путешествие из Москвы в Петербург». Здесь он раскрывает нравы помещичьей усадьбы, рабское положение народа. «Помещик, описанный Радищевым, привел мне на память другого, бывшего мне знакомого лет 15 тому назад…Этот помещик был род маленького Людовика XI. Он был тиран, но тиран по системе и по убеждению…Сделавшись помещиком двух тысяч душ, он нашел своих крестьян, как говорится, избалованными слабым и беспечным своим предшественником. Первым старанием его было общее и совершенное разорение. Он… в три года привел крестьян в жестокое положение. Крестьянин не имел никакой собственности, он пахал барскою сохою, запряженной барскою клячею, скот его был весь продан, он садился за спартанскую трапезу на барском дворе; дома не имел он ни штей, ни хлеба. Одежда, обувь выдавалась ему от господина…Как вы думали? Мучитель имел виды филантропические. Приучив своих крестьян к нужде, терпению, труду, он думал постепенно их обогатить, возвратить им собственность, даровать им права! Судьба не позволила ему исполнить его предначертания. Он был убит своими крестьянами во время пожара». В элегии «Деревня» по-новому зазвучала проблема рабской забитости русского народа: Везде невежества убийственный позор…
И как итог горькое восклицание поэта: Увижу ль, о, друзья! Народ неугнетенный
«Необдуманные речи, сатирические стихи» обратили на Пушкина внимание властей: «Распространились сплетни, будто я был отвезен в тайную канцелярию и был высечен…Я почувствовал себя опозоренным в общественном мнении, я впал в отчаяние, дрался на дуэли — мне было 20 лет в 1820 году…» В 1824—1825-е годы Пушкин погружается в чтение новых томов «Истории государства Российского» Н.М. Карамзина. В закономерностях развития Родины и народа поэт стремится найти ключ к пониманию современности. В 1824 году Пушкин восторженно отзывался о впечатлении после прочтения первых восьми томов «Истории» Карамзина: «Древняя Россия, казалось, найдена Карамзиным, как Америка — Коломбом…» В 1826 году в статье «О народном воспитании» Пушкин писал: «Историю русскую должно будет преподавать по Карамзину. «История государства Российского» есть не только произведение великого писателя, но и подвиг честного человека. Россия слишком мало известна русским»… В истории России внимание Пушкина привлекли грозные и бурные события так называемого Смутного времени. За несколько лет произошли громадные перемены, русский престол переходил из рук в руки, Россию потрясали мятежи и войны. Пушкин, положивший в основу трагедии «Борис Годунов» эти события, делает первое открытие: решающей силой в истории является народ. Народ, доведенный до крайности угнетения, восстает и сметает неугодную ему власть. Таково было второе открытие: народ — не всегда жертва обстоятельств, ждущая милости от сильной и благородной личности (царя), а та сила, которая, поднимая мятеж, определяет ход исторических событий. И личность только тогда оказывается способной к большому и плодотворному деянию, когда связана с народом и выражает его волю. Изучение истории убедило Пушкина, что никакая сильная, исполненная благородства и мужества личность не может изменить развитие истории, определить исход событий без связей с народом и без его поддержки. Правитель, не умеющий опереться на народ и не имеющий на это морального права, обречен на гибель в свое время и на разоблачение в глазах потомков. Заключительная ремарка «народ безмолвствует» была введена в текст позже, когда уже пришло время размышлять о последствиях декабрьского восстания. Трагедия «Борис Годунов» была закончена 7 ноября 1825 года, то есть за 38 дней до декабрьского восстания. Уроки декабрьского восстания доказали правоту Пушкина, а непонимание декабристами роли народа оказалось роковым. Раскрыв роль народа в истории общества и государства, Пушкин совершенно по-новому ставил вопрос о народности литературы: «Народность в писателе есть достоинство, которое вполне может быть оценено одними соотечественниками — для других оно или не существует, или даже может показаться пороком…» (А.С. Пушкин. «О народности в литературе»). Восстание декабристов круто изменило общественное сознание в России и определило многое в творчестве и личной судьбе поэта. Ведь Пушкин был близок с самыми решительными декабристами. Декабрист Д.И. Завалишин так характеризовал влияние вольнолюбивой лирики Пушкина на формирование сознания будущих декабристов: «По крайней мере 9/10, если не 99/100 тогдашней молодежи первые понятия…о крайних революционных мерах получили из его стихов…Пушкин очень хорошо знал, к чему он возбуждал, и знал, что возбужденные им стремятся от слов перейти к действию». Точку зрения Завалишина разделял и Якушкин: «Все его ненапечатанные сочинения: «Деревня», «Кинжал», «Четверостишие к Аракчееву», «Послание к Петру Чаадаеву» и много других были не только всем известны, но в то время не было сколько-нибудь грамотного прапорщика в армии, который не знал бы их наизусть». Точнее всех высказался Вяземский: «Хоть Пушкин и не принадлежал к заговору, но он жил и раскалялся в этой жгучей вулканической атмосфере». Не зная, конечно, о конкретных показаниях декабристов, Пушкин, находившийся в ссылке в Михайловском, ощущал общую тягостную атмосферу. У поэта было достаточно времени, чтобы вспомнить и проанализировать свои многочисленные встречи и беседы с будущими декабристами. Кишиневские встречи оставили особый след в творчестве поэта. Тогда на собраниях бурно обсуждались все события испанской и неаполитанской революций…применительно к российской. В стихотворном послании В.Л. Давыдову из Кишинева Пушкин возвращался думой к вечерам в Каменке: Когда и ты, и милый брат,
Те — революционеры, та — конституция, за которую они борются. Общий итог европейских восстаний печально-разочаровывающий («долго их ярем не треснет»), но далее следует концовка, полная веры в русское революционное движение (мы — не те): Ужель надежды луч исчез?
Пушкин даже собирался отправиться в восставшую Грецию… «Первые годы, последовавшие за 1825-м, — писал Герцен, — были ужасны…Людьми овладело глубокое отчаяние и всеобщее уныние. Высшее общество с подлым и низким рвением спешило отречься от всех человеческих чувств, от всех гуманных мыслей». Образ виселицы, повешенных, страшной казни невинных преследовали поэта долгие годы. Пять раз в рукописях Пушкина встречается рисунок виселицы с пятью повешенными. А под ними загадочная фраза: «И я бы мог …» 16 июля 1826 года написан «Арион» — одно из глубочайших декабристских стихотворений Пушкина. Здесь нет виселицы, но есть чудесное избавление от верной гибели. Певец, слагавший гимны смелым друзьям, волею судьбы остался невредим. Погиб и кормщик, и пловец! –
31 июля 1827 года написан «Акафист Екатерине Николаевне Карамзиной»: Земли достигнув наконец,
Опять тема «Ариона», опять спасение, определившее миссию заступника! Осенью 1828 года вновь возникают виселицы — на этот раз на черновиках «Полтавы». Пушкин рисует то всех пятерых казненных, то троих, то одного. А в самом начале 1829 года в Петербурге Пушкин зашел как-то к Анне Петровне Керн и экспромтом написал одну «шутку»: Когда помилует нас Бог,
Сопричастность судьбе казненных и отправленных на каторгу Пушкин ощущал всегда. Но с этим было смешано и другое чувство — сострадание. Об этом сказано в обращении к Пущину: «Да голос мой душе твоей/ дарует то же утешенье» и в послании «В Сибирь»: «Храните гордое терпенье». Появление стихотворений «Стансы» и «Друзьям» направлены к той же цели: утешить декабристов, подать им надежду не только на освобождение, но и на осуществление замыслов. В 1827 году Пушкин задумывает написать поэму, героем которой был бы Петр Первый, и создает «Полтаву». В пушкинской трактовке Петр предстает как мужественный человек, талантливый полководец, мудрый монарх и вождь нации. Пушкин намеренно идеализировал образ Петра, чтобы показать Николаю I, как нужно царствовать, указывал на пример истинно просвещенного монарха. Другое дело, что поэт обращался к глухому. Палач декабристов не дотягивал до ботфорт великого пращура. Пушкин еще довольно долго верил, что напоминания о деяниях Петра Великого воздействуют на царя. Только в 1834 году поэт подвел окончательный итог: в Николае «больше от прапорщика, чем от Петра Великого»… Увещания поэта не нужны были тирану, но они сыграли неоценимую роль в формировании демократического общественного мнения в России. Бог помочь вам, друзья мои,
обращался к друзьям Пушкин в послании 19 октября 1827 года. И ответ А.И. Одоевского на послание Пушкина в Сибирь означает, что голос его был услышан и замысел понят.
И.Г. ЕДРЕЦ.
|