Кто же знал, что эта жуткая история начнется с обыкновенного инспектора ГАИ, который притормозил меня посреди тротуара и строго сказал:

     — Нарушаете, гражданочка! Платите штраф.

     — Какой штраф? — удивилась я. — Ведь это тротуар, он специально для пешеходов. А я как раз пешеход.

     — Никак нет. Больше не для пешеходов. Видите, тут машины стоят? Здесь за каждый сантиметр заплачено, а вы ходите, место зря занимаете. Так что, платите штраф и идите своей дорогой.

     — Но где же мне идти, если по тротуару нельзя? По мостовой, что ли, или по газону?

     — По мостовой тоже нельзя, — объяснил инспектор. — Вас Мерседес собьет. А не собьет, так я оштрафую за переход в неположенном месте. Ну а газон меня не волнует, его не я «крышую». Ой, то есть он не в моей компетенции, я хотел сказать.

     Смотрю я на гаишника — лицо молодое, симпатичное, но нет-нет, а сквозь человеческие черты — звериные проступают. И так мне не по себе почему-то сделалось, что сунула я ему скорее сотню — и через газон, к своему подъезду.

     А у подъезда соседка Анна Петровна сидит и плачет, горько так.

     — Что случилось, Анна Петровна? — испугалась я.

     — Ох, и не спрашивай! Какая жизнь пошла, лучше сразу в могилу, — запричитала соседка. — Прихожу в аптеку с рецептом на бесплатное лекарство. А аптекарша с меня триста рублей требует. Как же так, говорю, ведь льготы еще не отменили, а лекарство и без льгот только сотню стоит. Вот именно, отвечает, что не отменили. А, значит, надо содержать тех, кто эти льготы начисляет и распределяет, тех, кто теперь эту систему реформировать будет, ну и правительство, конечно, за то, что жить вам, льготникам, так хорошо позволяет. Вот тройная цена и получается. Представляешь, объясняет она все это, а лицо у нее какое-то страшное, нечеловеческое. Вот и ушла я ни с чем, еле ноги унесла.

     Не успела Анна Петровна закончить свой горестный рассказ, как подходит к нам мой приятель Сергей. Он в этом году институт заканчивает. Учится хорошо, на красный диплом идет. Пришел сегодня к преподавателю зачет сдавать. А тот и заявляет: давай, мол, триста баксов, будет тебе и зачет, а знания твои меня не интересуют — из них каши не сваришь. Говорит, а сам мяукает через каждое слово.

     Да уж, час от часу не легче.

     — А чего вы удивляетесь? Сейчас же полнолуние наступает, — включился в разговор девятиклассник Максим.

     — Ну и при чем здесь полнолуние? — не поняла я.

     — А как же? В полнолуние оборотни демонстрируют свое истинное лицо, точнее морду.

     Я хотела спросить, при чем здесь оборотни, но тут же осеклась: вспомнила, как на днях репортаж в новостях передавали об оборотнях в ГАИ. В ГАИ?! Ах, вот оно в чем дело, как же я сразу не догадалась!

     Вдруг видим, бежит дядя Паша, муж Анны Петровны. Рот раскрыл, глаза вытаращил, — в общем, вид самый, что ни на есть жалкий. А ведь он на работу недавно устроился, вахтером, в солидное военное учреждение. Анна Петровна мужа как увидела, так сразу слезы и высохли:

     — Ты почему с работы раньше времени явился? — кричит. — Что, хочешь, чтоб уволили, старый алкоголик?

     — Да подожди орать, угомонись! Послушай лучше, что у нас случилось-то. Приезжают сегодня с утра милиция и телевидение. Шум, гам, тарарам. Говорят, начальников наших арестовывать, коррупционеры, мол. Дверь взломали, а оттуда, из комнаты, прямо по коридору — четыре крокодила. Зеленые такие, в погонах.

     — О боже! — взвыла Анна Петровна. — Допился-таки до белой горячки! Уже крокодилы мерещатся.

     — Постойте, — остановил ее вопли Сергей. — В этом есть определенная логика. Ну да, конечно. Оборотни в погонах. Макс, а разве оборотни не только волками бывают?

     — И волками, и свиньями, и крокодилами. Им-то что, оборотням? — авторитетно заявил Максим.

     О, да он ведь у нас самый большой специалист по нечистой силе. Я сама недавно слышала, как его мать пилит, что фильмы ужасов целыми днями смотрит, вместо того, чтобы к экзаменам готовиться. Вот и ужастики на что-нибудь да сгодятся!

     — Макс, а почему ты про луну говорил? Разве луна на крокодилов действует? — спросил Сергей.

     — Луна на всех действует. Хотя, может, и не в ней дело. Этот вопрос до конца еще не изучен.

     — А что же теперь делать, как жить-то, если кругом оборотни?

     — Подождите, подождите, — переполошилась Анна Петровна. — А вдруг и мы уже оборотни, только сами пока не знаем?

     — Может, и оборотни, — хмыкнул Сергей. — Но не волки и не крокодилы, а бараны. Только бараны позволят, чтобы с ними так обращались.

     После этого и Анна Петровна, успокоившись, что родной муж не допился пока еще до белой горячки, припомнила, как смотрела по телевизору передачу про оборотней. Какие-то из рыбнадзора. По ночам в маленьких таких рыбок превращались, страшных и зубастых, пираньи называются, все на своем пути сжирают.

     — И что же делать? — опять спросил кто-то.

     Все посмотрели на Максима, знаток все-таки. Он почесал затылок и заявил уверенно, что нужно нам побольше серебра, чтобы серебряные пули по специальной методике отлить. Ведь хорошо известно, что против оборотней только серебряные пули помогают.

     — Где же столько серебра взять? У меня есть колечко и две цепочки, но этого мало, наверное, — вздохнула я.

     Но как ни странно, вопрос с серебром разрешился сам собою. Вован-бизнесмен помог, из второго подъезда. Его, оказывается, оборотни-чиновники смерть, как замучили. Совсем совесть потеряли, взяток сверх всякой меры требуют, бизнес вести невозможно.

     — Братаны, — начал он, а потом взглянул на меня, смутился и на возвышенный тон даже перешел. — Братья и сестры! Что вам какое-то серебро, я никакого золота ради такого дела не пожалею.

     Говорит, а сам с себя золотую цепь, часы и перстни стаскивает. Но Максим объяснил, что золото никак не подходит, только серебро — такие правила борьбы с нечистыми. И еще намекнул, что те спецслужбисты, что вованов бизнес «крышуют», тоже оборотни. Так что от нашей акции и его «крыша» пострадать может. Вован только рукой махнул. Ничего, говорит, ради святой цели не жалко. Всерьез, видно, допекли мужика.

     А дальше все, как в кино было. Мы, трое, договорились бороться со всякой нечистью не на жизнь, а на смерть. Максим пули отлил, и, вооружившись игрушечным пистолетом, начали мы нашу войну с оборотнями. Причем Максим нас успокоил, что сами люди не пострадают, а только их звериная сущность. Ну а в ком человеческого уже не осталось — того и не жалко. Сперва все хорошо получилось. Выстрелили мы в гаишника, обернулся он молодым резвым волчонком, а потом вновь человеком стал. Аптекарша в ободранную лису черно-бурую на миг превратилась, а профессор-взяточник, который мяукал, и правда серым вороватым котом оказался. В общем, все людьми стали. Только с крокодилами не повезло. Их сначала в Лефортово отвезти собирались, но потом передумали — в террариум зоопарка отправили. А там такой ажиотаж посетителей возник: где же еще на крокодилов в погонах посмотреть можно? Такую охрану к ним приставили для защиты — не подберешься.

     Одним словом, неделю жили как люди. А потом все сначала. Даже еще хуже. По тротуару не пройдешь, по мостовой не проедешь, бесплатные лекарства втридорога, оценки в институте только за деньги ставят. А особенно не повезло Вовану. На тех спецлужбистов, что ему «крышу» обеспечивали, серебряные пули подействовали, они порядочными людьми стали. А чиновники и трех дней не продержались. И остался наш Вован без «крыши» при полном беспределе.

     Собрались мы трое, что делать — не знаем.

     — Как же так? — спрашиваем Максима. — Почему пули не помогают? Вроде и полнолуние уже кончилось.

     — Видать, действительно, не в луне дело. Говорил же вам, что область еще не изучена. Просто мы с частностями боремся, потому и проигрываем. А нужно основной центр нечистой силы найти. Ну, вроде генерального штаба, и с ними сражаться.

     — И как же его найти?

     — Я один фильм видел. Там мужику странные очки в руки попали. Ходишь без них — вроде все нормально. А наденешь, вместо привычной рекламы, что кока-колу надо пить или стиральные порошки покупать, по всему городу надписи: «подчиняйся, потребляй, слушайся». И люди многие вовсе даже не люди, а замаскированные инопланетяне. Это они планету нашу захватить решили.

     — А что? — уцепился за эту мысль Сергей. — Инопланетяне — чужие, и это многое объясняет. Свои такого бы никогда не устроили.

     — Инопланетяне, не инопланетяне, а как ты их обнаружишь, без очков-то твоих специальных? — огрызнулась я.

     Максим только вздохнул, но обещал что-нибудь придумать поскорее. Через два дня и правда звонит, нетерпения сдержать не может. Говорит, что нашел, мол, центр зла и сейчас мы сами все увидим, с ума сойдем от впечатлений. Пришли мы с Сергеем к Максу, а он кассету в видеомагнитофон вставляет. Я думала, очередной фильм ужасов, а как посмотрела, сначала разозлилась даже: на экране золоченые кремлевские палаты, большой прием и лица, знакомые такие. Ну просто до боли знакомые.

     — Эка невидаль! Это же раз пятьдесят за последнюю неделю во всех видах по телику показывали, все уши прожужжали.

     — Во всех, говоришь, видах? — спрашивает Максим, а сам на пульте какую-то кнопочку нажимает.

     И вдруг обстановка в кремлевском зале разительно изменилась. Стены, ковровые дорожки и кресла остались те же, но люди в этих креслах... А людей-то почти и не осталось. Сидят странные такие существа: иногда страшные, иногда смешные. Вместо двоих представительных мужчин в президиуме — крыса с обгрызенным хвостом и стрижеными усами и осел, головой мотает, «иа-иа» повторяет все время. А в самом зале просто паноптикум.

     — Ой, глядите, второе лицо в государстве! Или второе, которое — осел, а он — третье? — говорит Сергей.

     — Сам ты второе-третье, совсем обалдел, что ли? Это же чебурашка! — не согласился Максим.

     — Да ты что, никаких чебурашек нету, это ведь даже не животное, а так, сказка.

     — Ага, нету. Вот же он сидит. Для него, наверно, мы — сказка.

     — Ого, а вон там щипаная курица, видите?

     — Да это не курица, а павлин. Еще и два пера в хвосте держатся. Я, кажется, даже узнаю. Только вот думала, что он скорее в утку превратится, в селезня.

     И еще узнали мы кое-кого из вальяжной в обычной своей жизни политической элиты: один, тот, что по любому поводу запретить Компартию требует, оказался противным розовым дождевым червем, а второй, кричащий о правах русских на каждом шагу — ленивым и толстым боровом. Сидел в зале и шакал, немолодой уже, располневший, ко всему равнодушный, чем-то неуловимо напоминавший когда-то известного и боевого телерепортера.

     — А где же главный? — спрашивает Максим.

     Смотрим, а трибуна пустая. Только над ней мотылек кружится, некрасивый такой, бесцветный — моль, в общем.

     Сергей аж поперхнулся:

     — Так, значит, врут все про рост ВВП! Глядите, он же самый из всех маленький.

     — А почему ты решил, что это именно ВВП?

     — Кому ж еще быть, над трибуной-то?

     — Н-у-у, так нечестно,— разочарованно сказал Максим. — Другие — такие большие и опасные. А этот, какой-то никакой, и не заметишь.

     — Не скажи,— не согласилась я. — Моль, она еще какая опасная. И не заметишь ее, а не успел оглянуться, она все вокруг пожрала и испортила. Да и попробуй, попади в нее из нашего пистолета игрушечного.

     — А это кто? — спрашивает Сергей.

     И тут я собой очень загордилась, потому что единственная из всех троих догадалась. Ну, с Максима много не возьмешь, он и политикой совсем недавно увлекся, до этого только ужасами интересовался, а Серега — человек информированный. Объяснила я им, что это не кто-нибудь, а самый богатый депутат в Госдуме, большой человек. Некоторые его с Энгельсом сравнивают.

     Максим даже присвистнул:

     — Ну ты даешь! Мы в школе про коммунизм не учим, и то я вижу, что никакой это не Энгельс, а самый обычный крот.

     Смотрю — и, правда, крот. А кое-кто еще говорил, что никаких кротов не бывает, что все это выдумки и провокации.

     — А чего это у твоего крота зубы, как у бобра изо рта торчат? — спрашивает вдруг Сергей.

     — А у них у всех торчат, не только у крота. Даже у мотылька, — заметил Максим. — Они, видимо, не только оборотни, но еще и вампиры, кровь пьют. Тогда против них чеснок нужен и кол осиновый — в гроб вогнать.

     — Лягут они в гроб, дождешься, — вздохнул Сергей. — И чеснок — оружие слабоватое. Да выключи ты эту гадость, хватит уже.

     Нажал Максим ту же самую кнопочку, и лица на экране стали на человеческие похожи, более или менее. И животных криков не слышно стало, только слова про борьбу с бедностью и рост благосостояния.

     А мы сидели удрученные. Максим игрушечный пистолет крутил. Сергей задумчиво так пули перебирал. У нас их, спасибо Вовану, много еще осталось. А я вдруг подумала, что способ борьбы со всякой нечистью мы пока не отыскали, но как бы то ни было, серебряные пули уже отлиты...

  Екатерина ПОЛЬГУЕВА.