Год назад, в такой же жаркий августовский день провинциальный Моздок содрогнулся от мощного взрыва: террорист-смертник, протаранив на большегрузном «КамАЗе» ворота военного госпиталя, врезался в здание, где проходили лечение десятки военнослужащих и гражданских лиц. Взрыв был такой силы, что повылетали стекла на сотни метров вокруг, рухнула стена близлежащей картонной фабрики, погребя под собой девять рабочих. В самом госпитале погибло более пятидесяти человек, многие получили тяжелые увечья. Осиротели десятки семей. И даже спустя год боль от пережитого не утихает, напоминая о себе снова и снова. Санитарке Люде Волковой незадолго до трагедии исполнилось 36 лет, она одна воспитывала двоих дочерей, муж даже алименты не платил. Люда бралась за любую самую тяжелую работу, часто дежурила по ночам, хотела заработать на обучение девочкам, — младшая пока учится в школе, а старшая поступила в колледж. Вместе с бабушкой и тетей младшая дочь Люды, как и десятки родственников погибших, пришла на открытие часовни, возведенной на средства жителей города, военных... На девятый день после взрыва, на открытии пямятной плиты, военные пообещали возвести здесь часовню, и она была построена за короткий срок. Теперь ее белоснежные арки с позолоченными куполами — как напоминание о том страшном дне. (Горестная примета нашего времени, — раньше открывались новые школы, больницы, заводы, а теперь все больше — поминальные часовни. И сколько еще таких скорбных мемориалов появится на Руси?) На освящении часовни епископ Ставропольский и Владикавказский Феофан напомнил собравшимся о чтимом в этот первый августовский день Серафиме Саровском, заступнике земли русской, и призвал вышние силы оберегать нас от подобных бед. О недопустимости проявления терроризма говорили все выступавшие: председатель правительства РСОА Т. Мамсуров, командующий СКВО А. Баранов, полпред президента в ЮФО А. Яковлев. От родствеников пагибших выступила Татьяна Дзуцева — вдова хирурга Александра Дзуцева. «Террорист направил свой грузовик туда, где наши близкие спасали другим людям жизнь, совершил злодеяние, которому нет и не может быть прощения!»

     На двух мраморных черных камнях перед часовней — имена павших: 51 фамилия (хотя их, по некоторым данным, было больше. Замкомандующего А.Серов, отвечавший за строительство, рапорядился оставить место, вдруг появятся новые имена?). И за каждой строкой — чья-то судьба, горе родных. Рыдает, прильнув к мраморной плите, мать Саши Мищенко, молодого охранника, заступившего в тот день на смену. У него остался маленький сын, которому тогда было меньше года. А напарник Саши — Андрей Курносов так и не успел жениться. Охрану госпиталя несли четыре наряда, сменявших друг друга. Это была самая молодая бригада. Начальник смены Ф.Минияров в тот день попросил отгул — надо было везти жену на обследование в Пятигорск, и это спасло ему жизнь. Вместе с другими сотрудниками службы охраны он пришел помянуть ребят. Володя Монахов тоже работал в тот день, но сменился и поехал рыбачить. Услышав грохот, сразу примчался на КПП, от которого осталась лишь груда камней. «Сизый дым стоял и жуткий запах гари», — вспоминает он. Вместе с сотрудниками госпиталя — теми, кто выжил, и кто смог прорваться к месту взрыва, которое было сразу оцеплено, — Владимир старался помочь спасателям, бригадам «Скорой помощи». Паники не было, все действовали четко и слаженно. Старшая медсестра Вера Георгиевна Гусейнова, примостившись на колесе «КамАЗа», отброшенном взрывом, вычерчивала, по просьбе спасателей, план госпиталя, от которого остались лишь руины. Кто-то подсвечивал ей фонариком, лицо ее было бледным, чувствовалось, какое страшное напряжение испытывала она в тот миг, но старалась не выдавать волнения, успокаивала молодых медсестер, помогала прибывшим на место взрыва медикам. Раненых доставляли в Моздокскую райбольницу. Главврач Владимир Селиванов, его земеститель Лидия Непомнящая вспоминают, как их коллеги из госпиталя, пережившие теракт, сами раненные, контуженные, вставали к операционным столам, на подмогу моздокским хирургам. В тот день люди словно прошли испытание на прочность, своим мужеством и благородством подчас покрывая беспомощность властей.

     Но переживших ту трагедию ждали новые испытания — для многих сотрудников не нашлось места во временном палаточном госпитале, им выдали выходное пособие — три месячных оклада, — с учетом того, что охранники получали по 1200—1800 рублей, ненамного больше платили санитаркам, медсестрам, сумма получилась более чем скромной. А ведь у большинства на попечении дети, престарелые родители. Мать санитарки Натальи Бычковой говорит, что от переживаний дочь заболела, сейчас находится в онкодиспансере. «Пятнадцать тысяч рублей уже истратили на лечение, а сколько еще лекарств нужно! А у Наташи — дочь школьница, — рядом с бабушкой стоит хрупкая светловолосая девочка, — мне трудно, я пенсионерка», — пожилая женщина горько плачет...

     «Но пострадавшим от предыдущего теракта (5 июня 2003 г. террористка-смертница подорвала автобус, доставлявший на службу сотрудников аэродрома, погибло 18 человек, в основном женщины) — не легче. Многие так и не получили компенсацию», — говорит мэр Моздока Георгий Адамов.

     Не менее трагична участь людей, не пострадавших от терактов, но лишившихся в результате войны всего нажитого. Это беженцы из Чечни, в основном русские, нашедшие временный приют в Доме быта станицы Луковская. В нечеловеческих условиях, без элементарных удобств там долгое время ютилось несколько десятков семей. Часть из них уехала к родственникам в другие регионы, другие, как семья ветеранов Барсук, решили вернуться в Грозный, где им никто не гарантирует безопасность. Но им больше некуда деваться, хотя в Грозном, построенном в 1818 году их предками — русскими солдатами и казаками, эти люди стали изгоями. Но и покинув Чечню, они не нашли поддержки со стороны государства. Вот и сейчас, когда чеченским беженцам начисляется компенсация в размере 350 тысяч рублей, русские, покинувшие республику, могут рассчитывать только на 120 тысяч рублей. На сей счет есть распоряжение правительства РФ № 245 от 19 мая 2004 года. Хотя там не говорится напрямую о русских, ясно, что ущемлены при выплате компенсаций будут именно они. Что это, как не дискриминация по национальному признаку? А ведь беженцы потеряли своих близких, дома, здоровье.

     У Никишиных — трое детей, мужу сделали две сложные операции на желудке, и денег на дальнейшее лечение нет. Надежда Парфентьева одна растит двоих сыновей. Младший с отличием окончил девятый класс, старший учится в колледже. Надежда работает на двух работах, но получает только 950 (!) рублей. Да и непросто беженцам — без статуса, без прописки — найти работу. Люди давно пытаются докричаться до властей, донести свою боль. Да все без толку. Вот и после траурного митинга у часовни группа беженцев попыталась прорваться к Яковлеву, но дорогу им преградили крепкие охранники. К чести полпреда, надо признать, он все же выслушал беженцев, обещал содействие. Впрочем, подобные обещания они слышали не раз. «Говорят, на открытие нового госпиталя приедет президент, может, удастся передать ему наше обращение? — говорят беженцы. — Да разве нас допустят к нему, там такая охрана, к нему не подступиться», — добавляют они. Да, появление этих горемык явно не вписывается в благостную картинку, сопровождающую поездки президента. Похоже, им действительно не на кого надеяться — депутатам, министрам нет до них дела, как и нет денег в казне для них... Зато у нуворишей находятся миллионы долларов на покупку дорогих особняков, футбольных клубов, яхт, иномарок, антикварных безделушек. Полнятся и кладовые госрезерва золотыми слитками, которые гордо показывают россиянам в выпусках теленовостей. Как тут не вспомнить пушкинского «Скупого рыцаря» с его сундуками, набитыми золотыми монетами, отнятыми у вдов и сирот? Проклятые это деньги, слезами и страданиями народными оплаченные, добра своим обладателям не принесут.

     Удивляет и равнодушие церкви к судьбам страждущих. Поминальные часовни нужны, спору нет, но хотелось бы видеть более зримую помощь тем, кто в ней нуждается. Не в этом ли истинный смысл Православия?..

     ...Траурный митинг окончен. Рота почетного караула, специально прибывшая сюда из Волгограда, чеканя шаг, покидает почетный пост. Молодые солдаты в парадных формах прячутся в тени, ожидая, когда автобус отвезет их на вокзал, откуда они вернутся к постоянному месту службы у Мамаева кургана. Родственники погибших расходятся, чиновники разъезжаются на иномарках. Становится тихо, и над белоснежной часовней зависает луна, холодная и равнодушная к судьбам людским. Где-то в больших городах зажгутся огни дорогих казино, выйдут на улицы путаны, произойдет очередная бандитская перестрелка — будни нынешней России...А в своих опустевших домах над фотографиями погибших сыновей и дочерей будут рыдать матери. Кто облегчит их боль, услышит горестный призыв? Россия, очнись, услышь!

  Елена БАДЯКИНА.
Северный Кавказ.