БОЛЬШОЙ ПОЛИТИК

     Какими бы ложными ни были выпады и выходки так называемой «демократической прессы», какие бы уродливые позы она ни принимала, какой бы изощренно-иезуитской ни была озлобленность в намерении как можно больнее ударить незаурядного политика, в конце концов грош цена всем этим попыткам, ибо клевете предназначено умереть своей смертью. Кроме того, в любом оговоре мельтешит непристойная физиономия жрецов не второй, а первой древнейшей профессии, бесстыдно обнаженных на потребу господ, овладевших властью. Таково телевидение России, и таковы ее средства массовой информации, в подавляющем числе — исключение редко — не расположенных к независимой Белоруссии. Давно уже нет сомнения, что заданная цель купленой-перекупленной и заложенной прессы — это подвергнуть идиотизации повально все в нашем общем социалистическом прошлом, то есть вырвать самые мужественные, самые героические страницы из человеческой летописи, приговаривая, что у славян не было и нет своей истории. Если не дай Бог осуществится заговор Даллеса, то на безжизненном пустыре славянских земель, обработанных «пятой колонной» и американскими бульдозерами, вырастут бумажные розы завезенного колониального образца и будет придуман не третий, а четвертый нищенски развитый мир с людьми, на шее которых будут висеть колокольчики, как у прокаженных в средние века.

     Александр Лукашенко — политик выдающийся, от Бога наделенный талантом воли, умом и энергией, чему может позавидовать любой президент, и не только новообразованных после СССР государств. Лукашенко принадлежит не одной лишь Белоруссии — так думают сейчас многие. У него есть и будут злобные завистники среди политиков, как до сих пор есть они и у Шолохова среди разношерстных лжеинтеллигентов. Талант художника — в его слове. Талант политика особенно выражается в главном — когда он совершает поступки, имеющие для народа благотворное значение. Что бы ни было дальше, сверхзначимые поступки президента Белоруссии Александра Лукашенко уже прочно вписаны в историю, как и художнические поступки Шолохова, поразившего мир очарованием человека, который познал и радость жизни, и все круги ада.

     

МУЗЫКА

     Действительность наша пока еще разумно неуправляема и почасту абсурдна. Будущее темно и непредсказуемо. Мир не расположен к милосердию. Он скорее жесток, чем добр. Между тем «Поэты изящно слагают стихи, // Политики в правду играют, // А тайны, как прежде, темны и тихи, // И сами в себе пребывают».

     Тайна всех первоначал была и остается в ее не познаваемой нами божественной глубине, что приносит нам чувство сладостного страдания и вместе — наслаждение, чувство, которые мы испытываем, когда видим величие природы, высочайшие алые облака, звезды...

     Темные силы доказывают благо пустоты, царство обессиливающей тщеты на Земле, где все терзает душу, где нет успокоения и лишь происходит поворот трагедийного человеческого театра вниз. «Оставь надежду всяк сюда идущий». Но все-таки надежда не исчезает бесследно, даже когда уже многим очевидно, что смысл ее в мечте, которая вряд ли осуществится. И вместе с тем у человечества есть музыка — источник блаженства, вроде бы отстраненного от разума, источник, не подчиненный ни времени, ни пространству. Музыка есть спасительное равновесие, на чем держится жизнь человеческая.

     Музыка — это путь к собственным чувствам, подчас дремлющим равнодушно. Однако ищущие Бога находят смысл прекрасного в своей душе. Ведь в тесноте лживой повседневности трудно дышать. Музыка, как надежда, околдовывает наше сознание целиком. Она вписывает духовную красоту в космическую веру мироздания. Между тем не открывает смысла действительности искателям материальных удовольствий.

     Жизнь наша была бы немыслимо обеднена, если бы Земля не знала рожденных где-то за пределом небесных звуков Вивальди, Бетховена, Чайковского.

     Более того, музыка помогает обрести ближнего «сочеловека».

     

КРИТИК И КРИТИКА

     Не один год он выносил низкого пошиба литературные приговоры, не стесняясь заученного высокомерия, едва прикрывая разъедающую нелюбовь к талантам колдуноподобным толкованием текста. Он с победным кличем не раз напрягался обскакивать русскую словесность на известной крыловской обезьяне, нанизавшей на хвост очки, присвоив их у классика.

     Дело в том, что критик этот с претензиями то ли Писарева, то ли Навуходоносора, в избытке завистливого неистовства написавший в разные годы по заказу власть имущих десятки статей, пропитанных бесстыдством искажения чужой идеи и чужой мысли, со зловонным ядом к современной литературе, сотворил и довольно странную работу о великом классике, где нет самого художника, гениального, неповторимого, мучающегося, а есть лишь злобная книжная бутафория, в которой трагические страницы из жизни писателя истекают клюквенным соком, а не кровью и болью.

     Поистине «демократическая» критика наша — это брачная постель, соединяющая брызжущую слюной злобу и неизлечимую болезнь несостоятельного апостольства. Впрочем, такая критика находит место под солнцем во все времена.

  Юрий БОНДАРЕВ