Был момент — пробивали мы горы,
Чтобы БАМ проложить среди гор.
Козырял кто-то красным террором,
Ныне зверствует черный террор.
На душе — как саднящая рана,
Словно скрытый фурункул какой:
Плачут малые дети Беслана,
Заслоняясь от жути рукой.
И ложатся цветы на могилы,
Льются слезы соленой рекой...
Глушит уши сильнее тротила
Непокой! Непокой! Непокой!
Продвигаемся мы к преисподней,
Да никак одного не поймем:
Кем мы все-таки стали сегодня
И в каком государстве живем.
В. КОСАРЕЦКИЙ.
* * *
Завершается время бесславное.
И гадаем: в Москве или в Нальчике,
Над какими рыдать нам Бесланами?
А в глазах — все кровавые мальчики.
Не к убийцам, оставшимся сирыми, —
Все злодейства к эпохам привязаны:
Избивали младенцев при Ироде.
Люди помнить об этом обязаны...
Вроде время у нас невоенное;
Олигархи при деле, успешные;
Даже светит нам всем удвоение,
Как сказал ВВП, ВВПешное.
Но вскипело опять — не луженое —
Сердце бедной России, рубцовое,
Когда спины детей обнаженные
Больно жалили осы свинцовые...
И не скажешь, мол, жизнь продолжается,
Ее помолишься небушку синему...
Благородные люди стреляются.
Ну в отставку уходят, как минимум!