«Как там, в Сербии?» — гадала я, пока самолет преодолевал километры между Москвой и Белградом. Ответа на этот вопрос не найти, скажем, на экране российского телевидения — гражданам России не следует знать, что в Сербии происходит и как там живут люди. Самолеты НАТО разбомбили страну — так забудем о ней! То ли дело новость о самом старом в мире коте, живущем в Англии. Естественно, любой, даже самый облезлый британский кот куда важнее всяких там Милошевичей, Шешелей, Гаагского трибунала.

     А мне очень хотелось еще раз погрузиться в кипение белградских улиц, опять вслушиваться в сербскую речь, снова и снова узнавать, отыскивать знакомые приметы этой страны, которая мне почему-то почти не кажется заграницей. В памяти постоянно вставал покрытый снегом военный музей крепости Калемегдан с расписанными проклятьями в адрес американцев танками. Осталась ли на разбомбленном самолетами НАТО здании в центре Белграда надпись «Слобо — херой!»?

     ...Внешне вроде бы мало что изменилось. Только через реку Саву перекинули новый мост. Путин как раз на встрече с Коштуницей в июне 2004 года переживал, что «мосты в Белграде до сих пор в Дунае валяются». Господи, как же он далек от всего этого! Какие-то мосты, какой-то Белград... С другой стороны от моста — отражающие всеми своими зеркальными гранями водную гладь высотные «бизнес-центры» (кажется, так это называется в Москве), похоже, такие же новенькие, как и мост. Это, увы, как и пара кричаще-роскошных особняков у дороги, не показатель возросшего богатства страны. Совершенно такие же современные стеклянные коробки есть и в городах богатой Америки, и в столицах бедной Африки. Количество же недостроенных частных домов, кажется, нисколько не уменьшилось. Когда их теперь достроят и достроят ли вообще?.. «В Сербии есть очень богатые люди — и огромное количество бедных. Впрочем, так же, как и у вас, в России».

     Еще что бросилось в глаза после Москвы — на дорогах очень мало новых дорогих машин, да и те, что есть, в большинстве своем с иностранными номерами. Зато очень много состарившихся иномарок: новенькие «пежо» и «мерседесы» были сербам по карману более десяти лет назад. И это одно из многочисленных подтверждений как-то в разговоре брошенной фразы: «Никогда наш народ не жил так хорошо, как при Тито. Нам тогда очень повезло». По словам сербов, жизнь в СРЮ резко ухудшилась после бомбардировок 1999 года, но еще хуже стало после свержения Милошевича в октябре 2000 года, когда власть в стране перешла в руки политиков, строго следующих рецептам Запада. «Это очень тяжело даже психологически — при социализме мы могли себе позволить купить почти все, а сейчас денег не хватает порой даже на самое необходимое». Честное слово, я не подбирала специально собеседников, но мне действительно не приходилось встречать сербов, которые говорили бы иначе.

     Впрочем, «ни в коем случае не ввязывайтесь с сербами в разговоры о политике!», — заклинает потенциальных путешественников добрая половина всех интернет-сайтов (кстати, очень немногочисленных), посвященных Сербии. Дескать, южный темперамент плюс тяжелое наследие тоталитарного режима в умах — и последствия политических дебатов могут быть непредсказуемыми. В самом деле подобные советы стоит взять на вооружение тем, кто не может удержаться, чтобы не пропеть осанну Западу с его общечеловеческими ценностями. Пять лет назад их несли сербскому народу в своих бомбовых отсеках самолеты НАТО, и сербы весну 1999 года до сих пор помнят очень хорошо.

     Если честно, мне кажется, смотреть на Сербию и не замечать в ней политики невозможно при всем желании. Даже если задаться целью уйти от нее, это вряд ли удастся сделать. Политика буквально везде. Прежде всего, конечно, на улицах. Например, о прошедших в июне президентских выборах до сих пор напоминают многочисленные плакаты в поддержку того или иного кандидата.

     Насколько это видно невооруженным глазом, все сербские политики делятся на две категории. Спрашиваешь сербов: «Милошевич хороший президент?» Они задумчиво качают головой и серьезно отвечают: «Он — за Сербию». А потом прибавляют: «И поэтому в Гааге». Очень емко и гораздо глубже, чем мое хороший-плохой. За Сербию — кому-то это хорошо, а кому-то наверняка окажется и плохо. Кроме Слободана Милошевича, «за Сербию» еще Воислав Шешель и кандидат в президенты от Сербской радикальной партии на прошедших выборах Томислав Николич. На оставшихся в городе плакатах в его поддержку так и написано: «Николич — за Сербию».

     Другие — Коштуница, новый сербский президент Тадич, как и убитый премьер-министр Сербии Джинджич, никогда и не скрывали, что смотрят совсем в другую сторону. «Тадичу в Америке говорят, что делать надо, — пожав плечами, презрительно рассказывали сербы. — Это просто ужасный президент! Катастрофа!».

     К слову, совершенно теми же словами (катастрофа и ужас) и с такими же интонациями незадолго до разговора о Тадиче сербы говорили о внезапном похолодании. Что ж, в современной политике и впрямь очень много от природного катаклизма — народу повлиять на нее почти невозможно. Неужели остается принимать все как есть и тихо пытаться приспособиться?

     Ну а Тадич тем временем с ярких предвыборных плакатов зовет Сербию «само напред» (только вперед), в Европу, и радостная надпись на соседнем плакате «Тадич — председник. Србиjа у Европи» (Тадич — президент. Сербия — в Европе) недвусмысленно дает понять, что именно он на выборах и победил.

     Судя по разговорам, мне все же показалось, что сербы не слишком озабочены вопросом, в Европе они или нет. Они как-то больше рассказывали о неработающей промышленности, о приватизированных и остановленных заводах. О том, что трудно найти работу. О том, что Европа и Америка беззастенчиво указывают руководству страны, что делать. О том, что еще работавшие заводы эти самые Америка с Европой и бомбили.

     Но плакаты — это все, так сказать, официальная сторона. Кто бы там ни был признан победителем, кто бы с кем ни соперничал на выборах, стены Белграда по-прежнему упорно голосуют за узника гаагской тюрьмы Шешеля. «Шешель — моj председник!» (Шешель — мой президент!), «Шешель — српски jунак» (jунак по-сербски значит храбрец, молодец, герой) написано от руки на массивных зданиях в центре города, от которых так и веет буржуазной респектабельностью, спокойствием и законностью.

     Насчет трибунала НАТО у народа также есть собственное мнение. «Сербов убивают в Гааге», — прочитала я на стене.

     Свидетельства преступлений НАТО в Югославии — разбомбленные мосты, больницы, жилые дома и памятники архитектуры — все это есть на открытках и в книгах. Их количество, впрочем, по сравнению с прошлым моим посещением Сербии резко уменьшилось. Ровно настолько, насколько возросло на улицах Белграда количество иностранцев — американцев, англичан, французов и немцев. А им, очевидно, совсем неинтересно знать, что именно бомбили самолеты их правительств и как это выглядело не с высоты 15.000 футов (или 4500 метров), на которой летали бравые натовские летчики, а на земле.

     Меня все время мучил вопрос: о чем думают спокойно гуляющие по Белграду иностранцы? Испытывает ли кто-то из них хоть что-то похожее на чувство вины? Зачем они вообще здесь — наслаждаются варварской экзотикой колоний? «Нет, что не говорите, а десять лет назад здесь было гораздо красивее», — однажды донесся до нас обрывок светской беседы на английском. «Ну да, пока вас здесь не было», — оставалось только тяжело вздохнуть.

     Теперь они не спеша прогуливаются по городу, разглядывают вывески и витрины магазинов. Равнодушно шагают мимо плакатов, с которых задумчиво смотрит на свою столицу бывший президент Югославии Слободан Милошевич. Под его портретом написано «слобода» (свобода), и, кажется, очень не хватает буквы «н», чтобы получилось «Слободан». Да, по-сербски говоришь «Слободан», подразумеваешь «свобода» — ему и его народу.

     ...Просить сербов что-либо рассказать об агрессии НАТО у меня язык не поворачивался. Мы, спокойно ложившиеся спать той весной, в то время как наши православные братья славяне, сербы готовились к очередной бессонной ночи, не имеем права задавать на эту тему вопросы. Но разговоры о политике так или иначе всегда заканчивались одним — мы вместе гадали, что было бы, если бы Россия тогда помогла. Вспоминали сбитые сербами американские самолеты. И в глазах моих собеседников было столько ярости, что мне не верилось, что эти же самые люди только что весело шутили и добродушно ругали меня за то, что я никак не выучу сербский...

  Ольга ГАРБУЗ.