Только и слышишь вокруг: «Ах, как Москва похорошела! Ах, ах, ах!..» Может, и похорошела... Да только, если встать спиной к Кремлю, а лицом к Охотному Ряду, то, увы, она меньше всего напоминает столицу государства Российского. А если лицезреть на Кремль со стороны Моховой, то стройный малиновый ансамбль почти утерял свое прежнее величие, как бы просел из-за пузырчатого вздутия Манежной площади, ставшей шоповой экзотической крышей. И таких заметных наворотов, портящих исторический облик столицы, не счесть, хотя есть и менее заметные, но отдающиеся болью в сердцах коренных москвичей. К примеру, Елисеевский — знаменитый продовольственный храм, куда еще недавно вся страна слеталась за колбасой. Теперь же, когда «колбасит» всю страну, сей продуктовый рай превратился в заурядный универсам, и именно после недавней реставрации. И хотя осталась в сохранности его внутренняя торжественная монументальность, но это все равно что в мемориальной квартире Пушкина или графа Толстого антикварную бесценную мебель заменить на современные зеркальные шкафы-купе с тонированными стеклянными столиками и потопить дух старины в мертвенный холодный свет гудящих неоновых трубок.
А вот от Филипповской булочной вообще ничего не осталось, кроме вывески. Как-то зашел и обомлел: в отличие от Елисеевского, и русским духом даже не пахло, не говоря уже о головном продукте. Только два-три подгорелых калачика по 30—50 рэ сбоку припека0, зато весь под Европу зал был пропитан до одурения густым ароматом черного допинга — от кампучийского до ирландского по 149 рэ за мизерную чашечку, похожую на колпачок от «Комета». Когда я выскочил на Тверскую, то чуть было не сшиб старушку с баулом бородинского через плечо.
— Откуда хлебушек-то? — поинтересовался я.
— Так, почитай, с Кузнецкого, милок, — и, сбросив баул, прислонилась к стене перевести дыхание.
— Так вот же Елисеевский, — показываю, — рядом...
Но она вдруг неистово замахала руками, словно отгоняла нечистую:
— Да я скорее сдохну, чем переступлю порог этого басурманского хлева.
Для нее еще с детства Елисеевский был той же неотъемлемой достопримечательностью, как первозданный Храм Христа Спасителя или Красная площадь, слывшая когда-то пожарами! Я помог донести ей баул, благо, что жила она возле Елисеевского, как раз напротив дома, где творил легендарный Николай Островский, автор всегда культовой повести «Как закалялась сталь». Да только, похоже, что и каленая сталь ныне не выдерживает — дает трещину.
Станислав Мирошниченко
Рисунки прислал Владимир ЛЕПХАНОВ (с. Ветошкино, Нижегородская обл.)