Есть в Ленинграде — Санкт-Петербурге Волковское кладбище, где покоится прах людей, олицетворяющих собой национальную честь России. Здесь погребены Александр Радищев, Николай Добролюбов, Дмитрий Писарев, Иван Тургенев, Михаил Салтыков-Щедрин, Александр Блок. Нашли свой вечный покой здесь Дмитрий Менделеев и Георгий Плеханов...

     На Волковском кладбище находится некрополь семьи Ульяновых и спят вечным сном великие ленинградцы — поэтесса Ольга Берггольц, скульптор Михаил Аникушин, композитор Валерий Гаврилин...

     20 октября 2004 года, в день рождения народного артиста СССР Игоря Олеговича Горбачева, на Волковском кладбище установлен ему надгробный памятник. Образ могучего русского, советского театрального таланта запечатлен в граните скульптором Ю.В.Евграфовым — учеником гениального Аникушина.

     СРЕДСТВА, собранные на создание памятника народному артисту, — народные. Деньги собирались ленинградцами — жителями великого города и области, в чьей памяти навсегда сохранились образы, сотворенные Игорем Горбачевым в театре и кино. Каждый рубль, внесенный в фонд памятника ему, — от души, от неугасающей любви к великому артисту. Среди многих ленинградцев назовем мы Ольгу Ивановну Михайлову: с февраля по октябрь 2004 года передавала она по двести рублей из своей более чем скромной пенсии на создание памятника Игорю Горбачеву.

     В сборе средств принял участие весь Александринский театр — от гардеробщиц и работников сцены до молодых артистов. На сцене этого прославленного театра Игорь Олегович творил — смеялся со зрителями и плакал вместе с ними — почти пятьдесят лет. В общую копилку внесли свой посильный вклад многочисленные его ученики, по его завещанию продолжающие великие традиции школы Русской Драмы.

     Откликнулись на призыв о денежных пожертвованиях в фонд памятника предприятия (ООО «Пронто-Петербург», ОАО «Гранит — Кузнечное» г.Выборга), администрации муниципальных образований г.Гатчины и Приозерского района, правительство Ленинградской области. Денежные пожертвования поступили и от предпринимателей, не переставших быть советскими людьми.

     Каждый член КПРФ-ленинградец внес свою лепту в общее дело — увековечивание памяти о народном артисте СССР, Герое Социалистического Труда коммунисте Игоре Горбачеве. Фонд создания памятника ему был образован городским и областным комитетами отделений КПРФ в Санкт-Петербурге и Ленинградской области.

     В пантеоне Волковского кладбища среди памятников, что оберегают захоронения составивших славу нашего Отечества, стоит памятник великому артисту великой советской эпохи. Кто любил и любит его высокое искусство (высокое не знает забвения), кто воспитал на нем себя и своих потомков, может вместе с ними, детьми и внуками, прийти и поклониться создателю образов классической Русской Драмы.

     Этот памятник Игорю Горбачеву — памятник времени, в которое он жил и творил. «К нему не зарастет народная тропа», пока живы — нет, не только его зрители и ученики! — его не осуществленные до конца желания, мечты и идеалы, что могут воплотиться на театральной сцене. На сцене Александринского театра. А может, и другого, но непременно русского.

     ЗДЕСЬ остановимся, читатель, и представим вашему вниманию размышления известного театроведа Леопольда Антоновича Сулержицкого о судьбе театрального таланта после того, как его уже нет среди нас:

     «Сценическое искусство — единственное, от которого не остается никаких памятников, — не может остаться, так как единственный его материал есть биение (трепетание) живого сердца в данную минуту, аффективное чувство, рождающееся здесь же, при зрителе, волнующееся и волнующее сердце зрителя, заражение его непосредственно от сердца к сердцу.

     Умер носитель этого сердца — актер, умер носитель другого сердца, бывшего вместе с актером, — зритель, и ничего, кроме слов «Замечательный был актер!» и мертвых фотографий, — не остается ничего.

     Если же можно сохранить хоть то, что воодушевляло актера, режиссера, если можно сохранить если не самое его творчество, а его мечты о творчестве, его идеалы и желания (курсив мой — Ю.Б.), — то уже это одно может дать понятие о том, что такое был этот художник».

     Каковы были мечты, идеалы и желания Игоря Горбачева, которые он оставил своим ученикам и нам — зрителям, одухотворенным его искусством? Его заветной мечтой и страстным желанием было защитить и сохранить навечно идеалы Русской Драмы в отечественном театре. Игорь Олегович страдал от того, чему явился невольным свидетелем. Его душа противилась тому, что он видел на театральной сцене не только родной ему Александринки: школа Русской Драмы оказалась беззащитной перед нашествием того примитивного западного модернизма и авангардизма, что захлестнул культуру России.

     Это нашествие грозит сегодня уничтожить национальные духовные основы русского театра, на сцене которого родились национальные театральные школы России — в Армении, Белоруссии, Грузии, на Украине... Все они вышли из школы Русской Драмы. Ее уничтожение будет уничтожением уникального единства национального многообразия театральной России. Чтобы понять грозящую опасность, отвлечемся ко временам конца XIX—начала XX века, когда модернизм и его крайнее выражение — авангардизм — зародился и оформился в самостоятельное течение в театральной жизни Запада. Наиболее ярко он выразил себя в Германии (Толлер, Гавенклевер).

     Ранний модернизм являл собой бунт художественной интеллигенции Запада против «буржуазного вкуса», пошлого мещанства, в частности в театре. На это обратили внимание Лафарг, Меринг, Плеханов. Но то был бунт с трагическим исходом: модернисты стремились примирить искусство с культом отрицания реальности, видя в ней только лишь уродливость буржуазного мира, и абсолютизировали трагизм бытия человека — он, по их убеждению, обречен на поражение.

     Бунтарский модернизм (модерн как поиск современного) дал новые формы театральному творчеству — ему обязан своим рождением политический театр Б.Брехта. Но бунтарство было быстро приручено буржуазией. Она не скупилась на оплату деятелей искусств, проповедующих беспросветность жизни. Увы, Б.Брехт и очень немногие, восставшие против обывательского, мещанского театра сытых (Э.Пискатор), стали исключением. Возобладал примитивизм, да иначе и не могло быть: за что уплачено, то обречено на гибель в искусстве. Бунтарский модернизм превратился в свою противоположность — в модернизированную пошлость.

     Модернизм имеет множество направлений, что свидетельствует о его болезненном состоянии. В их большинстве психика человека (что нашло наиболее сильное выражение в театре) рассматривается по З.Фрейду как управляемая особыми, вечными психическими силами, лежащими за пределами сознания. Так на театральных сценах Запада стали разыгрываться и до сих пор разыгрываются, теперь уже и в России, психологические «драмы», в которых герои занимаются перманентным самоанализом с полным отлетом от действительности. Чаще всего самоанализ завершается поиском сексуальных влечений — все по З.Фрейду (уход в либидо, в бессознательное). Не в этом ли «тайна» театра Виктюка?

     Но вернемся к раннему модернизму в театре. Отрицая уродливую буржуазную действительность и не желая видеть, вернее, не обладая способностью видеть выход из нее, театральные модернисты замыкаются на индивидуализме героя, лишая себя возможности духовного возрождения. Гуманистические ценности человечества, выраженные в ценностях национальной культуры (подчеркнем это), отрицаются им. Герой превращается в антигероя.

     Всплеск модернизма в театральной жизни Запада случился после Первой и в особенности после Второй мировой войны. Буржуазная художественная мысль содрогнулась от кошмаров всемирной бойни. Модернизм отразил ее упадок. Во второй половине ХХ века он выродился в авангардизм. Тогда и появился театр абсурда, полностью отвергающий традиции национальной культуры. Соответственно и культуры мировой.

     В 1971 году английский писатель Дельдерфильд опубликовал статью «Куда девались герои?», в которой он писал об опасном явлении в литературе Англии: переворот в морали — в ней место героя заняли антигерой и некие абстракции. Просматривая рецензии на «боевики», заполонившие киноэкран и театральную сцену, писатель отмечал, что в них лишь изредка можно натолкнуться на «потрепанного героя», у которого в прошлом имеются вполне современные грехи: насилие, секс, кровосмешение и, конечно, «набор» комплексов. Свою статью Дельдерфильд заканчивает словами: «Авангардисты послевоенной литературы освоили тысячи новых художественных приемов, забыв один старый, который был характерен для произведений великих английских писателей... Они забыли о человеческом достоинстве, а оно — плоть и кровь настоящей литературы».

     Новые приемы авангардистов — в чем их суть? Да в том, чтобы, к примеру, одеть шекспировского Гамлета в драные джинсы, бросить ему в руки электрогитару и заставить петь под металлический рок — вот вам и современное прочтение Шекспира. Вместо вершин философского поиска истины — болото неврастении, вместо любви — секс, вместо достоинства и чести — припадочные излияния «героя» о непостижимости его «я». Все это — литература, кино и театр абсурда — обрушилось сегодня на Россию.

     ВСПОМИНАЮ свои долгие беседы с Игорем Олеговичем Горбачевым в мрачные девяностые годы. Он говорил: «Не сейчас все это возникло, не сейчас. Уже в конце шестидесятых тихо, казалось бы, незаметно, но неуклонно шло наступление на великие традиции русского театра. Я это чувствовал. Тогда уже на театральной сцене появились «герои», которым все было «до лампочки». Тогда уже было так: заговори о великой русской культуре — традиционной и классической, — тебя обвинят в великорусском шовинизме. Когда началась перестройка, скрытые русофобы, а они не исчезали, вышли наружу».

     Торжествующему в России капиталу на руку модернизм и авангардизм (сегодня постмодернизм) — уводят от реальности, правды жизни и, главное, разрушают классическую русскую культуру. Великие произведения отечественной драматургии — пьесы Гоголя, Островского, Чехова — так интерпретируются новомодными режиссерами-постановщиками, что герои этих произведений лишаются духа, души, становятся марионетками. Артисты не живут внутренним миром героев, не раскрывают его, а лицедействуют, слепо подчиняясь замыслу режиссера, только ему понятному. Нередко последний и сам не ведает, что творит. Не творит, а вытворяет.

     На память приходят страстные слова Игоря Олеговича: «Где тургеневские, чеховские девушки?! Куда девались совестливость, исповедальность, очищение души через страдание и ее возрождение?! Где героизм человека, пережившего драму и трагедию, но не утратившего счастья жить, созидать?!»

     В 2001 году он с негодованием говорил о режиссерах-«новаторах»: «Они так переиначивают Чехова, Островского, Толстого, что жалко молодое поколение. Это открыто, цинично, фига нам, русским людям: «Смотрите, что мы делаем с вашими великими!».

     Театры, связавшие свою судьбу с криминальной контрреволюцией, криминальной демократией, могут предложить зрителю только криминальные идеалы. Как бы ни увлекались модернизмом Мейерхольд и Таиров (было это, было), но они ставили пьесы В.Маяковского и В.Вишневского! А что сейчас? Нашлись режиссеры, находящиеся в долголетнем запое от ненасытного употребления наркотиков постмодернизма и поставангардизма. Нашлись и актеры (увы, с избытком), превратившие свой талант в разменную монету, комедиантствующие в спектаклях, все больше напоминающих американский китч и шоу, — легче казаться талантом, чем быть им.

     Не потому ли из одного МХАТа образовалось два? МХАТ им. М.Горького, руководимый Татьяной Дорониной, встал на защиту традиций классического русского национального театра — традиций Станиславского и Немировича-Данченко. Не потому ли раскололся и Театр на Таганке — на театр Ю.Любимова и Н.Губенко? В Москве лишь один театр выдержал все испытания, ни на йоту не изменив себе, — Малый театр.

     В Ленинграде, переименованном в Санкт-Петербург, остался верен школе Русской Драмы великий артист и выдающийся театральный режиссер Игорь Горбачев.

     Завидующие его громадному, легкому и веселому, моцартовскому таланту, еще в советские времена всячески содействовали рождению мифа: Горбачев превосходно сыграл Хлестакова, но когда это было — в молодости? Да, были еще и известные роли в кино: Якушева в телесериале «Операция «Трест», Огнева в кинофильме «Укрощение огня». Были интересные работы и в театре... Да, он талантлив, но говорить о нем, как о великом артисте, — это уж слишком!

     КОГДА Игорь Горбачев переживал еще пору первой молодости (не было ему и сорока), Г.А.Товстоногов — один из театральных гениев мира, сказал о нем: «Он, конечно же, входит в десятку лучших актеров мира». Чуть подумав, поправил себя: «Нет, пожалуй, в пятерку». Великость Горбачева-артиста не удалось замолчать, но удалось замолчать, увы, в советское время и поныне его недюжинный талант театрального режиссера.

     Игорь Горбачев — с благословения Леонида Вивьена — легенды русского, советского театра — впервые вышел на сцену Ленинградского академического театра драмы имени А.С.Пушкина (Александринского театра) в роли молодого советского человека — Шурки Ведерникова («Годы странствий» А.Арбузова). Было это в 1954 году — полвека назад. Теме советского человека, советского интеллигента он остался верен до конца своих дней. Он был верен ей и как режиссер-постановщик. В лучших произведениях советской драматургии (пьесах Вишневского, Корнейчука, Симонова, Арбузова, Розова, Вампилова, Володина) Игорь Горбачев видел продолжение истории классической Русской Драмы. Герои, которых он играл и выводил на сцену в поставленных им спектаклях, обретали политическую веру через веру в человека. Советский человек был у Горбачева всегда конфликтным — конфликтным в отчаянном сопротивлении обюрократившимся дельцам от партии и Советской власти, в преодолении их лакейской подлости и предательства. Как правило, его герои лишены были личного счастья: их неуемности не выдерживали жены — покидали их, друзья не выдерживали их нравственного максимализма. Но люди верили им, и к ним тянулись. Игорю Горбачеву, как и его героям, подлецы не прощали одержимости в битве за человеческое достоинство и свободу счастья.

     Игорь Олегович — режиссер публицистического, героико-эпического философского плана. Мне, как и всем зрителям спектакля, поставленного И.Горбачевым по пьесе Герасимова «Предел возможного» (1981 г.), навсегда вошла в душу его публицистическая страстность. Со сцены, начиная с ее подмостков и плавно уходя ввысь, «смотрел» на зрителя стальной в заклепках лист, напоминавший взлетную полосу. На горизонтальной основе его стоял пожилой человек в генеральской форме без погон. В левой руке у него была фуражка, в правой — чемодан образца 40-х годов. Перед зрительным залом стоял главный герой драмы — Ремез. Стоял Игорь Горбачев, ставший Ремезом. В чуткой тишине он заговорил — это были размышления вслух. Сидящие в зале почувствовали и поняли, что это пролог драмы человека, сильного духом. В роли Ремеза Горбачев представил нам одного из организаторов танкового производства в годы Великой Отечественной. Представил крупную личность человека смелого таланта, одержимой воли, умеющего страдать, любить, ненавидеть и побеждать во что бы то ни стало. Мы победили страшного врага превосходством в танках, самолетах и орудиях, но прежде всего — превосходством духа. Это было главной мыслью режиссера. Нет, она не произносилась ни одним из действующих лиц пьесы. Она рождалась в нашем сознании от страстной публицистичности спектакля. Мы становились его соучастниками. Мы были среди героев драмы, измученных нечеловеческой усталостью. Мы были с ними на пределе возможного и в нетерпеливом волнении ждали как счастья Победы появления первого танка. Я помню: раздался рокот мотора, послышался лязг гусениц, мощный прожектор осветил зал, и зал встал... Конечно же, не было и не могло быть на сцене танка, но мы его... видели. Герои спектакля видели танк, и мы, зрители, видели его вместе с ними — в стальной броне ожил дух Победы.

     Советский патриотизм был явью на сцене Ленинградского театра драмы имени А.С.Пушкина, когда его художественным руководителем стал Игорь Горбачев. Он обнажил истоки этого патриотизма — русский патриотизм. К сорокалетию Великой Победы, в 1985 году, Игорь Олегович ставит спектакль по пьесе В.Соловьева «Фельдмаршал Кутузов».

     Спектакль шел почти шесть лет, с 1985 года по 1991-й, когда русофобия в форме антисоветчины растеклась по радио- и телеканалам, в прессе, и слово «патриот» стало бранным в средствах массовой информации, приседающих перед новой властью. Игорь Горбачев представил на театральной сцене войну 1812 года как эпос русского народа. Мне кажется, что его режиссерский замысел был заимствован из главного вывода знаменитой монографии академика Тарле «Наполеон»: «Агония наполеоновской мировой монархии длилась необычайно долго. Но смертельную рану всемирному завоевателю нанес русский народ в двенадцатом году».

     Почему именно русский народ выполнил эту историческую миссию? Почему крепостническая, лапотная Россия победила цивилизованную буржуазную Францию, подмявшую под себя во времена наполеоновского владычества почти всю цивилизованную Европу? Вопросы эти непроизвольно напрашивались после просмотра «Фельдмаршала Кутузова». Его постановка Игорем Горбачевым не давала на них прямого ответа, как то бывает в академической лекции. Режиссер дал ответ образом Кутузова, который он же блестяще раскрыл как образ героя народной духовной войны. В ней полководческому гению Наполеона делать было нечего. Не случайно в пьесе Наполеон отсутствует. Но присутствует в ней трагедия французского солдата, ставшего жертвой деспотического индивидуализма человека, вознесенного обманутым народом Франции на вершину власти. В режиссерской трактовке образа Кутузова все решил русский дух (национальный характер русского человека). Все решила народность — фельдмаршал, генерал и рядовой — все они стали солдатами Отечества в двенадцатом году. Так было и в 1941—1945 годах. Это историческая, нравственно-духовная параллель напрашивалась в патриотическое сознание зрителя. Равенство, духовное родство генералов и рядовых перед грозящей опасностью для Отечества выражены, так мне думается и чувствуется, в словах легендарного Багратиона — князя и солдата:

     Солдаты, мы сражались вместе,
     Мы сотни верст прошли в пороховом дыму.
     Отдайте жизнь, но Родины и чести
     Не отдавайте никому.

     КОГДА Родина и честь были отданы на поругание, Игорю Горбачеву ничего не оставалось, как сложить с себя обязанности художественного руководителя театра. Он сделал это сразу же после августа девяносто первого. Игорь Олегович обладал предощущением беды, что дано только большому художнику. В 1989 году (беда стучалась в дверь, да слышали ее немногие) он ставит спектакль по пьесе А.Володина «Мать Иисуса».

     Действие пьесы происходит после мученической смерти Христа и его воскрешения. К его матери Марии приходят ученики Христа с больными и нищими и говорят ей: исцели больных, спаси от голода — так делал твой сын. Она отвечает: он — сын Бога, он мог это, а я не могу. Приходят дети от Иосифа. Старший его сын предлагает продать оставшиеся от Иисуса вещи — за них можно получить большие деньги. Приходит фарисей и обращается к матери: твой сын оставил всех — тебя, твою семью, верующих в него, а тебе жить среди людей. Иди к нам — живым, но отрекись от него.

     Все взывают к матери Иисуса: одни — с просьбой исцелять людей его именем, признать за его учениками право на творение чуда, благословить его родственников на деяния от имени Христа; другие требуют отречения матери от сына во имя благ земных. Никто не говорит — «предай», но по сути все обращения к матери к этому сводятся. Она всем отвечает отказом и говорит: любите людей, как он, будьте милосердны к ним и страдайте за них, идите по его пути. Мать не отрекается от сына, не предает его и остается в доме одна — дети покидают ее. Мать остается одна и обращается к Иисусу: «Я буду ждать тебя. Я не уйду из дома. Я буду ждать тебя всегда».

     В пьесе нет ни слова о русском, о России. Но Горбачев-режиссер сказал о том в музыкальном подтексте пьесы. Все действия в ней происходили на фоне древнерусских песнопений. Их исполняла Ленинградская академическая капелла под управлением русского таланта — Владислава Чернушенко. «Деталь», но какая! В ней весь режиссерский замысел: Россия — Родина никогда не предавала и не предает сынов и дочерей своих. Ее предавали и предают перекрестившиеся в иную веру. Россия не простит их, как и Мать Иисуса предавших ее Сына.

     Это сейчас иноверцы крестятся по-православному. А тогда? Тогда травили всех, кто говорил о русском, о России. Травили и Игоря Горбачева. Травили молчанием: на его постановки было наложено табу — о них не писали. Не было их, не было... А они были и остались в памяти и душе благодарного зрителя.

     Игорь Горбачев был и остается в духовно-нравственной культуре нашего Отечества творцом-страстотерпцем. Подвижником. Когда при его жизни мельтешащие в театральной среде, эстетствующие от декадентского модерна порицали его за русскость и советскость и хихикали, распространяя о нем непристойные небылицы, то мне всегда вспоминались слова, сказанные Геннадием Несчастливцевым молодому мерзавцу Буланову (комедия А.Н.Островского «Лес»): «Я чувствую и говорю, как Шиллер, а ты — как подьячий!».

     Игорь Олегович — личность колабрюньоновского типа: любил жизнь во всех ее земных проявлениях, любил людей — каждый, с кем он соприкасался, был ему интересен. Никогда не отказывал себе в удовольствии иронизировать над собой, подшутить над друзьями. Никогда не отказывался от оптимистического предположения в отношении настоящего и будущего.

     Из беседы Игоря Горбачева с корреспондентом газеты «Новый Петербург« (февраль, 2001 г.):

     — А не погибнет русский народ?

     — Не погибнет. Сейчас такая молодежь растет... Уж они нам еще преподнесут, они удивят нас в хорошем смысле.

     — Не успеют их отравить?

     — Ну, кого-то успеют. Но все равно никуда не денутся молодые от зова крови народа русского. Если ты воспитан в русской культуре...

     О жизни современной молодежи Игорь Олегович знал не понаслышке и не позволял себе и другим дежурно-модных суждений типа: «Не та молодежь пошла — потерянное поколение». Судил о молодежи с чрезвычайной ответственностью, ибо взял на себя воспитание молодых людей, доверивших ему свою судьбу.

     В 1992 году Игорь Горбачев восстановил прерванную в 1932 году деятельность театрального института «Школа Русской Драмы». Десять лет, до своей кончины, был его ректором. Подготовил два выпуска — каждый через четыре года обучения. Поставил два выпускных спектакля по пьесам классиков советской драматургии: «Старые друзья» Л.Зорина (1998 г.), «Годы странствий» А.Арбузова (2002 г.). Обучение в Школе основам актерского мастерства было бесплатным, так и поныне. Каждый выпуск — пятьдесят молодых дарований, воспитанных в традициях великой русской, советской театральной культуры. Будущий третий выпуск был принят Мастером и после его ухода в вечность продолжает свое обучение.

     «Годы странствий» А.Арбузова — в спектакле по этой пьесе, как уже сказано, Игорь Горбачев впервые вышел на сцену Александринки в роли Шурки Ведерникова. Прошло почти пятьдесят лет, и он вернулся в молодость. В той же военной шинели, в которой молодой Горбачев играл главную роль в спектакле 1954 года, вышел на сцену Александринки молодой талантливый актер — воспитанник «Школы Русской Драмы» Владимир Колганов. В ноябре 2002 года Игорь Олегович добился того, чтобы спектакль его выпускников был поставлен на знаменитой александринской сцене. Спектакль и каждый его участник были удостоены «Хрустальной розы» Виктора Розова.

     Будущие молодые актеры боготворили своего Мастера. Они любили его как человека жизни, счастья и красоты. Любили за то, что он, в отличие от иных мэтров, был свободен от почтительной влюбленности в себя. Любили за то, что он до самозабвения любил Театр и их — своих дерзких и веселых, одержимых верой в счастье учеников.

     Природа не была экономной, когда родился Игорь Горбачев — она наградила его могучим и светлым поэтическим талантом. И способностью к потогонному труду, без коего талант не расцветает. Ученики тянулись к нему — с ним было светло и верилось в себя. Он был открыт, доступен, по-озорному весел, окрылен мечтою юности, молод душой. И он был Мастером. Ребята относились к нему, как к себе в настоящем и как к себе в мечтательном будущем.

     Перед закатом свой жизни Игорь Горбачев вернулся в молодость... И хотя созданная им Школа все десять лет пребывала за чертой бедности, как и сейчас (далеко не всегда хватало и хватает денег на аренду помещения), он, его сподвижники (преподаватели и студенты) жили счастливо — они творили свой Театр, в котором все роли — большие и малые — были главными.

     ИГОРЬ Горбачев — счастливый человек. Он постиг и передал ученикам и зрителям тайну русского театра — театра-проповеди, театра-исповеди, театра-учителя. Он отдал театру всего себя, испытывал чувство счастья перед каждым выходом на сцену. На ней он прожил жизнь многих поколений — далеких и близких. Страдал, негодовал, исповедовался, мечтал, любил, побеждал и испытывал горечь поражения, мучения от предательства и радость очищения, просветления души — Творил! И никогда не сдавался!

     Невозможно представить себе Игоря Олеговича, играющего в стиле декаданса, модерна. Он — великий артист и режиссер не только потому, что природа одарила его неуемным талантом. Сколько недюжинных талантов увяло у нас на глазах, по своей воле извалявшись в грязи, что слетала с колесницы невежественной власти?! Он не растратил своего таланта в мельтешении перед властью денег — он был великим гражданином и патриотом. Честь и совесть имею! — таково кредо жизни Игоря Горбачева. Никогда он им не поступился. Пораженный страшным недугом, зная, что жить осталось недолго, он жил гордо и смело. Его дух был свободным и мужественным. Нет, не лишен он был слабостей, и как натура творческая, сильная не отличался ангельским характером — бывал крут. Но все подчинил подвижническому труду. Кажущийся баловень судьбы, как писал о нем взыскательный критик в пятидесятые годы, после блистательного кинодебюта в роли Хлестакова, Игорь Горбачев упорно искал свой, только ему предназначенный путь в театре. И нашел его: творчеством своим связал русскую и советскую драму, не щадя себя, защищал национальный театр от нашествия космополитического модернизма.

     Он заслужил право обратиться к молодым артистам и зрителям с такими словами: «Друзья мои, мы живем в очень трудное время, иудино время, когда сын предает отца, ученик — учителя, великие мэтры — свои собственные учения... Все это очень тяжело перенести, и мы подчас задыхаемся от отчаяния и безысходности. Я желаю вам в этом смятении души обрести наконец гармонию с действительностью и попытаться жить в ладу со своей совестью, а если это не получается — не изменяйте совести. Попробуйте изменить действительность».

     Игорь Горбачев родился 20 октября 1927 года. Его сердце остановилось 19 февраля 2003 года.

     22 ноября 2002 года Александринский театр отмечал его семидесятипятилетие. Зал был полон, люди стояли в проходах. Лишь подняли занавес, аплодисменты, аплодисменты, аплодисменты... Зал аплодировал стоя. Игорь Горбачев произнес самый краткий монолог за свою полувековую театральную жизнь:

     Что я скажу, когда я с вами вместе?
     Я отыщу десятки слов,
     В которых смысл на третьем месте.
     На первом — вы, и на втором — любовь.

     Впервые эти слова он обратил к зрителю со сцены Ленинградского драматического театра имени М.Горького. Это слова его любимого театрального героя Сирано де Бержерака из бессмертной пьесы Эдмона Ростана. Было это в 1953 году. Никто тогда и подумать не мог, что они станут прологом всей жизни великого артиста. Они стали и ее эпилогом.

     Что я скажу, когда я с вами вместе?..

     Он с нами и будет вместе с нашими далекими потомками. Началось новое бытие великого артиста в истории Русской Драмы.

  Юрий БЕЛОВ,
Санкт-Петербург.