Она подошла к овощно-фруктовому лотку, чтобы купить для себя яблочки. Простые люди, живущие на зарплаты и пенсии, тоже хотят хоть иногда съесть яблоко или грушу, подобное желание — не привилегия разнокалиберных олигархов, бандитов, чиновников и воров-бизнесменов.
Продавец, упитанный азербайджанец, с презрительно-жалостливой улыбкой наблюдал, как старушка поднесла было свою сухонькую ручку к пирамиде сочных нежно-зеленых фруктов, но через мгновение, словно обжегшись, отдернула ее. «Дорого-то как...», — прошептала она, словно извиняясь перед лыбящимся продавцом за то, что не сможет купить у него яблок, не сможет своими медяками поддержать финансовое благополучие его семьи и десятков жирующих в России родственников. А в глазах ее был страх перед белым квадратиком ценника, на котором чернели цифры — цена этих яблок.
А в доме через дорогу, на пятом этаже было широко распахнуто окно, и через него доносились звуки включенного на полную громкость телевизора.
...Президент своим бесцветным голосом наигранно интересовался у премьера «уровнем роста благосостояния граждан», а тот срывающимся от упитанности голосом докладывал, что «благосостояние повышается с каждым днем», «пенсии и зарплаты растут и регулярно выплачиваются», а народ «с пониманием относится к проводимым реформам, цель которых — экономический рост». Президент, довольно кивнув, уточнил, что «экономический рост и благосостояние граждан — наша главная задача и цель». Затем «трое из ларца, одинаковы с лица» Кудрин, Греф и Зурабов наперебой задолдонили о «небывалом прорыве» в медицине и социальной сфере. Монетизация победно шествует по стране, ветераны и пенсионеры радуются тому, что в очередной раз обворованы режимом и желают удач и побед своему любимому вождю-полковнику. Медицина, к радости миллионов бюджетников, студентов, ветеранов, инвалидов и стариков, становится все более дорогой и недоступной для простых граждан, которые бесконечно рады болеть и умирать во славу «демократии». Зарплаты и пенсии хронически отстают от распухающих окладов президента и его чиновников-миньонов. Русский народ вымирает, как и предполагалось по плану Даллесов-Бжезинских и прочих картавых «общечеловеков». Страна окружена базами НАТО. Из недр России выкачиваются на Запад природные ресурсы, принадлежащие народу России... И о других достижениях «либерал-капитализма».
Откровения президента, министров и чиновников прерывались рекламой. Розовые целлулоидные поросята приходили в экстаз от бутылки лимонада или брикета мороженого, извивались в пароксизмах пляски святого Витта, выбирая самый «продвинутый» тарифный план для своих мобильников, вешались друг другу на шею, сливаясь в чавкающе-слюнявых поцелуях, мелькали редкими элементами одежды, которые изредка встречались на их обнаженных телах, поглощали литрами «Клинское» и «Тинькофф», стремились сделать свое никчемное, похабное, поросячье существование «продвинутым», «оттянутым» и «расслабленным». Им вторили шлюхи, ищущие «самые лучшие прокладки» готовые «дошираки» и обалденные «понтины-прови», алкаши, «сходящие на берег с «Охотой», толстопузые обладатели простатита, мечтающие стать «просто мужчинами».
Издевались над интеллектом и человеческим достоинством поганые «смехачи». Грязные и педерастичные «новорусские бабки», вездесущий Петросян со своей набившей оскомину плоскими шутками супругой, высохший Задорнов, десятилетиями бубнящий про «смекалку» и свою «гордость», доставший даже аквариумных рыбок «Аншлаг» во главе с вечно молодящейся Региной и толпой ее ручных «юмористов»... Смех этой братии походил на гогот чертей, справляющих шабаш на руинах страны, уверенно превращающейся в кладбище.
А русская старушка так и не смогла купить яблоки. Будучи ребенком, она стояла у станков эвакуированных за Урал заводов, наравне со взрослыми перевыполняла план, снабжая фронт снарядами и самолетами, свой кусочек черного хлеба отдавала сражающимся солдатам, поднимала из руин самой страшной войны страну, отстраивала заводы и города, выводила Родину в число самых развитых и могучих держав мира, дала возможность миллионам детей бесплатно учиться, досыта есть, гордиться своей страной, уверенно смотреть в будущее. Жизнь этой маленькой сухонькой русской старушки была не сахар. И под конец жизни вместо почета, достатка и уважения режим кровавого алкоголика и его бледного наследника кинул ей пенсию в три тысячи, на которую она не может даже купить себе яблок, ибо все ее деньги уходят на обогащение рыжего упыря, который все равно будет посажен на осиновый кол в самом центра Красной площади рядом с другими убийцами нации, страны и народа. И никого из вурдалаков этих не спасет ни власть, ни деньги, ни хитрость.
И страшно не то, что торгаш-азербайджанец заламывает за фрукты такие высокие цены. Он наглеет оттого, что ему разрешили наглеть. Страшно, что миллионы здоровых русских мужиков позволили кучке подонков и ублюдков захватить власть, обворовать народ, убить страну, издеваться над стариками, матерями и детьми. Русские мужики не дали по башке бандитам, а улеглись на диваны, взяли в руки пиво, наплевали на все происходящее и расписались тем самым в своей трусости, в том, что они не мужчины, не русские мужики, а трусливые мыши, чьей смелости хватает только на пьяный дебош и сопли на кухнях.
Почему-то встала перед глазами картина. К президенту в кабинет заходит его мать, простая рабочая женщина, своим трудом кормившая и одевавшая своего сыночка, надеявшаяся, что сможет им гордиться, что он принесет много добра и счастья русскому народу. Президент, глядя из-под лобья своими прозрачными ледышками, важно спрашивает: «Ну что, мама, видишь, мнэ-э э э, кем я стал?» — «Ой, сыночек, — женщина печально покачала головой, — лучше бы ты остался чекистом!»