В этом юбилейном году 36-й Блоковский праздник в Шахматове Солнечногоского района Московской области точно совпал с днем смерти поэта. Его сердце остановилось в 10 часов 30 минут 7 августа 1921 года. Медицинский диагноз врача был приведен недавно в статье, опубликованной в «Отечественных записках», но кто может поставить точный диагноз, почему истаивает, надрывается, прощается с жизнью Поэт?

«Целый день я ехал по сияющим полям между Шахматовым, Рогачевым и Бобловым. Только недавно. В лесу между Покровским и Ивлевым были все те же тонкие папоротники, сияли стоячие воды, цвели луга. И бесконечная даль, и шоссейная дорога, и все те же несбыточные, щемящие душу повороты дороги, где я был всегда один и в союзе с Великим и тогда, когда ты не знала меня, и когда узнала, и теперь опять, когда забываешь». Так пишет Блок жене Любови Блок летним днем 1908 года из Шахматова. Он как бы выясняет отношения, передает любовные переживания, а я опять восторгаюсь его влюбленностью в родные подмосковные просторы, его жаждой пути, способностью видеть сердцем «щемящие душу повороты дороги». Часто слышишь: Блок — поэт холодного Петербурга. На самом деле — Александр Александрович теплый, нежнейший поэт Московии. Он взрастал на этой земле, учился любить простор, болота и цветы в подмосковных краях, куда его привезли в раннем детстве, как раньше Сашу Пушкина в подмосковное Захарово. Многие нынешние деды и бабки не понимают, какова их великая роль в становлении грядущего поколения. Блоку, конечно, крупно повезло. Его дед — Андрей Николаевич Бекетов, который и купил достаточно скромный дом (14 на 16 метров) еще в 1874 году, был выдающимся ботаником, первым ректором Петербургского университета, учителем великих князей. На последнем поприще он был пожалован золотой табакеркой, которая «всегда была в закладе», как дважды подчеркнула в беседе с гостями праздника ученый секретарь музея-заповедника Римма Сидорова: «У Бекетовых и Блоков духовное всегда превалировало над материальным!».
Вообще весь ее рассказ привел меня к простой и великой мысли: нам надо воспитывать своих детей и внуков так, как это было в семье Бекетовых. Отец — преподаватель из Варшавы — рано оставил мать Блока, но дед, понимая, как нужна Сашуренку мужская направляющая, взялся воспитывать мальчика именно здесь, в своих скромных владениях, и каждое лето Господне. Бабушка поэта — Елена Григорьевна, замечательная писательница и выдающаяся переводчица, которая переводила с трех языков, явила для внука образец трудолюбия. В доме-музее любовно воссоздана ее комната, где она переводила романы лучших писателей Европы и вышивала полотенца русскими узорами. Редкий экспонат ее работы был вывезен из блокадного Ленинграда и передан потом в музей.
Кстати, еще пять лет назад я писал к юбилею Блока на этих страницах, как восстанавливается усадьба Шахматово. Теперь она четыре года вовсю работает (около 50 сотрудников), пытается достойно выживать в рыночных условиях (даже фото- и киносъемки — за деньги), но, кроме огромной научной деятельности, ведет борьбу за сохранение блоковских просторов, за жизнь «большого шахматовского кабинета», как называют эти дали вокруг Шахматова, которые открывались из окна блоковского кабинета, звали его на прогулки, дарили ощущение «настоящей Руси». Совхоз «Солнечногорский» почил в бозе, земли его принадлежат теперь незнамо кому, грядущая судьба их — неизвестна. Я всегда знал, что в крестьянской, по сути, стране, гибель сельского хозяйства скажется на всем — от народного характера до сложнейших социальных коллизий. Когда совхоз спокойно обрабатывал земли, пестовал огромное стадо, и вопроса не возникало, что ждет эти необозримые всхолмленные просторы — дышат, работают, приносят пользу. Сегодня угроза ясна — коттеджное строительство, скупка земель «новыми русскими», которым на все святое и русское — наплевать!
Об этом с тревогой говорят сотрудники музея-заповедника, обговаривая охранные зоны, об этом с импровизированной эстрады у заветного валуна говорил министр культуры Александр Соколов. В толпе слушателей шептались: «Вот, теперь на прощанье смело говорит. Знает, что снимут». Не знаю, насколько верить этим страшным для русской культуры предсказаниям (Путин готовит в министры культуры не русского по душе и даже по виду — Сергея Ястржембского), но Соколов приехал вальяжно — на черном «BMW» с мигалкой, выступил здраво и пообещал новый закон о заповедниках, который разрешит хоть частично больные вопросы. Лучшие наши усадьбы, особенно подмосковные — от Архангельского до Софрино, испытывают давление дикого и хамского антинародного капитала.
В такие же августовские дни 1917 года Александр Блок записал в дневнике: «Пустота никогда не остается незаполненной. Едва моя невеста стала моей женой, лиловые ветра первой революции захватили нас и вовлекли в водоворот. Я первый, как давно тайно хотевший гибели, вовлекся в серый пурпур, серебряные звезды, перламутры и аметисты метели. За мной последовала моя жена, для которой этот переход (от тяжелого к легкому, от недозволенного к дозволенному) был мучительно труднее, чем мне. За миновавшейся вьюгой открылась железная пустота дня, продолжавшего, однако, грозить новой вьюгой, таить ощущение ее. Таковы были межреволюционные годы, утомившие и истрепавшие душу и тело. Теперь — опять налетевший шквал (цвета и запаха еще определить не могу)».
Мы живем перед открывшейся железной пустотой дня, а, вернее всего, в такие же межреволюционные годы, цвета и запаха которого, кроме соленого привкуса крови, толком не можем определить. Но именно поэтому Александр Блок, переживший три войны и три революции, наиболее близок нам как поэт и мыслитель. Не манерную Беллу Ахмадулину, награжденную зачем-то второй раз государственной премией за верность непонятным традициям, не исписавшегося Евгения Евтушенко, приезжающего в пестрых пиджаках из США учить нас уму-разуму, а именно Александра Блока ощущаю я как самого чуткого и мудрого современника. И это же чувство разделяли со мной все участники праздника. Как всегда, вдохновенно вел его литературовед Станислав Лесневский, замечательно пели романсы и даже рок на стихи Блока В. Тинякова, А. Смирнов, О. Кузьмическая, трио «МАР-Т» студии Александра Васина. Никогда, похоже, эти творческие, трудные удачи (ведь поется высокая поэзия!) не услышат люди России, которых пичкают в лучшее эфирное время пошлыми куплетами из «Аншлага» и бездарными исполнителями из Сочи, чтобы выросли из них недоумки, не знающие своей классики и поисков молодых, идущих по нашим стопам.
Летом 1905 года, ровно век назад, Блок начал писать на Рогачевском шоссе свое знаменитое стихотворение:
Выхожу я в путь, открытый взорам,
Ветер гнет упругие кусты,
Битый камень лег по косогорам,
Желтой глины скудные пласты.
Да, скудна наша земля, а каких гениев на все времена рождает!
Не люблю комментировать великие стихи — все и так сказано! — но ненавязчиво обращу внимание на строчку: «Выхожу я в путь, открытый взорам». Это ведь не только замечательные пейзажные стихи, но и гражданственный призыв ко всем нам: выйди в путь, взойди на холм, обозри Русскую равнину, пойми, что она открыта для взора, но требует — действенной любви и постоянного осмысления: что отрылось, куда идем? То-то и оно...

 

Александр БОБРОВ.