"Советская Россия" - независимая народная газета -

Я — не первый воин, не последний,
Долго будет родина больна.

О Куликовской битве, 625-летие которой отмечает страна, написано огромное количество произведений, начиная с памятников древнерусской литературы «Задонщины» и «Сказания о Мамаевом побоище», непосредственно, по свежим следам описавших эту страшную в истории Руси битву. Среди этой литературы особое место занимает одна из жемчужин русской патриотической поэзии — стихотворный цикл А.Блока «На поле Куликовом». Свой знаменитый цикл поэт написал не к юбилейной дате; для него «Куликово поле» — это одновременно иносказательная постоянная тема Pоссии, ее трагической судьбы и извечной героической борьбы против внешних и внутренних врагов.
Для Блока время конца 1907 г. — первой половины 1908 г., судя по его дневнику, записным книжкам, письмам и, естественно, творчеству, было временем решительного поворота от «творческого одиночества к общественному служению интересам русского народа, России. Потрясшая Россию первая революция не могла не подействовать на мировоззрение Блока, на его творчество. В деятельности поэта межреволюционного и последующего времени укрепилось страстное желание высказать свою тревогу за судьбу Родины, любовь к ней, предчувствия грядущих потрясений доступными средствами своего творчества — художественным, публицистическим словом. Это было время, когда определились классовые, сословные позиции в народе и в «мыслящей части народа» — интеллигенции. Определилась и позиция Блока-гражданина.
Свое отношение к России, предчувствие грядущих национальных бед Блок выражает в драме с символическим названием «Песня Судьбы», которую он предполагает поставить в Художественном театре К.С. Станиславского для широкого круга зрителей, непосредственно для народа. В своем объяснении замысла пьесы Блок писал: «Моя тема, — я знаю теперь это твердо, без всяких сомнений — живая, реальная тема; она не только больше меня, она больше всех нас; она всеобщая наша тема... В таком виде стоит передо мной моя тема, тема России (вопрос об интеллигенции и народе, в частности). Этой теме я сознательно и бесповоротно посвящаю жизнь. Все ярче сознаю, что это — первейший вопрос, самый жизненный, самый реальный».
Драма «Песня Судьбы» была написана в символической, аллегорической форме. Воплотить ее идеи на сцене — задача весьма трудная. Это понимал и К.С.Станиславский, режиссер-реалист, и сам Блок. Важно отметить, что уже в драме мы встречаем отдельные картины, образы, которые затем войдут в цикл «На поле Куликовом». В заключительном монологе главный герой драмы Герман, который жаждет избавить Россию от грядущих бед, говорит: «...Эти дни я живу жизнью всех времен, живу муками моей родины. Помню страшный день Куликовской битвы... Князь встал с дружиной на холме, земля дрожала от скрипа татарских телег... Непрядва убралась туманом, как невеста фатой... Рыдала вдовица, мать билась о стремя сына» и т.д.
Потерпев неудачу со скорой постановкой драмы, Блок решает выступить с докладом перед «мыслящей частью народа», интеллигенцией. Он рассчитывал на понимание интеллигенции, поскольку сам, по его словам, принадлежал к ней. Доклад, считал он, — это «приобщение к народной душе и занятие общественной жизнью», в которой он видел единственно возможное преодоление одиночества.
13 ноября 1908 г. Блок выступает в «Религиозно-философском обществе» с докладом «Народ и интеллигенция», вызвавшим оживленное обсуждение в столичных кругах. Как и следовало ожидать, оценка доклада была, мягко говоря, неоднозначной. Сама форма доклада, высказанные в нем суждения о противопоставлении народа и интеллигенции, о расколе как в народе, так и в самой интеллигенции; образное, символическое выражение узловых моментов содержания, — все это вызвало у многих слушателей неадекватное понимание, а у значительной части слушателей, преимущественно у либеральствующей интеллигенции, — резкое, откровенное неприятие.
Блок говорил, что между народом и интеллигенцией существует «страшное разделение», которое он сравнивает с противостоянием двух станов в ночь перед Куликовской битвой. Но если между татарским станом и княжеской ратью лежала пропасть, то между народом и интеллигенцией существует некая тонкая соединяющая черта, на которой сходятся и сговариваются те и другие. И здесь, казалось бы, в чисто теоретическом докладе поэт включает элементы картины из своего поэтического цикла: «...Заплакал воевода Боброк, припав ухом к земле: он услышал, как неутешно плачет вдовица, как мать бьется о стремя сына. Над русским станом полыхала далекая и зловещая зарница».
На этой общей тонкой черте между народом и интеллигенцией «вырастают большие люди и большие дела». Блок пишет, что интеллигенты, вышедшие из народа, всегда встречали вражду у интеллигентов, имеющих западные корни, что наблюдалось со времен Ломоносова. «...Прав был Самарин, когда писал Аксакову о «недоступной черте» между славянофилами и западниками. На наших глазах интеллигенция, давшая Достоевскому умереть в нищете, относилась с явной и тайной ненавистью к Менделееву».
Либералы встретили доклад Блока (и последующие его выступления и статьи) в штыки. Бывший легальный марксист, кадет, редактор «Русской мысли» П.Б.Струве, собиравший именно в это время преимущественно либеральный сборник «Вехи» (из нелибералов участниками там были только Н.А.Бердяев и С.Н.Булгаков) о России, интеллигенции и революции, был «совершенно возмущен» рефератом Блока. Поэт в письме к матери 16 ноября 1908 г. передает слова Струве о том, что «он, как редактор, имеет право не пропустить такой «наивной» статьи «только что проснувшегося человека» в «Русскую мысль».
Обычно сдержанный и предельно корректный в отношениях между людьми, в том числе и со своими оппонентами, Блок, хотя и редко, давал волю своим накопившимся, переполнявшим его чувствам, особенно когда это касалось его глубоких убеждений и чувств, в записных книжках. Так, после доклада и выступлений в записной книжке 11 декабря 1908 г. он пишет: «...Стать выше» этих кадетов, этой дряхлой и глубокоуважаемой сволочи. Быть художником... Пусть даже все под разными предлогами отказываются пропечатать мои идеи. Это — доказательство, что идеи — живые. Живое всегда враждебно умирающему».
Предшествующим литературным союзником в своей борьбе Блок избирает почвенника Ап. Григорьева, творчеству которого он посвящает одно из лучших и обширных своих критических исследований — «Судьба Аполлона Григорьева». Ап. Григорьев называл либералов-западников — «тушинцами», т.е. откровенными предателями России. «Так, — пишет Блок, — называл «либералов» вообще». И далее: «[Григорьев] любил свою родину, и за резкие слова об этой любви (а есть любовь, о которой можно говорить только режущими, ядовитыми словами) много потерпел от «теоретиков», или «тушинцев», от людей с побуждениями «интернациональными», «идейными» — мертвыми».
Первоначально в драме, в докладах и выступлениях на тему о России, русском народе и интеллигенции Куликовская битва, ее образы, возникавшие в воображении поэта, приводились как сравнения. Но по мере публичности обсуждения темы России, выяснения отношения к ней «мыслящей части народа», особенно либеральствующей интеллигенции, у Блока укрепляется стремление выразить накопившиеся за это время чувства, образы, отношение к своим идейным, общественным противникам в наиболее свойственной ему форме — в поэзии. «Я — художник» — это собственное признание концентрирует его усилия на решении творческой поэтической задачи.
Первое стихотворение цикла помечено 7 июня 1908 г., заключительное — 28 февраля 1910 г. В истории русской патриотической поэзии — это одно из самых выдающихся произведений — по пронзительной силе любви к России, по выражению боли за ее прошлые и предчувствуемые поэтом трагедии, по высочайшей поэтической культуре, музыкальности, народности образов и глубокому идейному содержанию. Позже, когда уже стала ясна значимость и место этого цикла в русской поэзии, А.Белый, его друг и одновременно соперник, писал Блоку: «Читаю с трепетом Тебя. «Скифы» (стихи) огромны и эпохальны, как «Куликово поле»... По-моему, Ты слишком неосторожно берешь иные ноты. Помни, Тебе не «простят никогда»...
В примечании к этому циклу Блок пишет: «Куликовская битва принадлежит, по убеждению автора, к символическим событиям русской истории. Таким событиям суждено возвращение. Разрядка еще впереди». И сам цикл «На поле Куликовом» имеет символический характер. Как поэт Блок признавался: «Россия для меня — все та же — лирическая величина». Стихотворный цикл «На поле Куликовом» — итог творческого поиска формы выражения овладевших поэтом чувств, тревог и предчувствий в соответствующих им поэтических образах. Для поэта «Куликово поле» — это протяженное в историческом времени поле ожесточенной, не на жизнь, а на смерть, борьбы за Россию. Одновременно — это и пробуждающаяся вера в ее победу.
Многие современники Блока отмечали его способность предвидения событий, социальных потрясений, войн. Так, и современный исследователь творчества поэта А.Л. Гришунин пишет: «Способность Блока предсказывать события, предчувствия социальных потрясений, революций и войн проявились на страницах дневника неоднократно, хотя, конечно, этот дар Блока основан не на рациональном анализе, а на интуиции».
Блок увидел в Куликовской битве наиболее всем известный и понятный символ накануне великих испытаний России. Мы же теперь определенно можем сказать, что возвращение подобного масштаба трагических событий в истории России, к великому сожалению, состоялось. И более того, каждый истинно русский патриот должен понять, что битва на Куликовом поле России продолжается.
Блок обращается к поэтическому образу, в нем он объединяет в единое целое исторически протяженное время и пространство. Глубинно и растяжимо само чувство поэта, которое также может охватывать разные исторические эпохи, выражаться героями произведений разных эпох. Глубинно — во временном, пространственном, психологическом отношении — и само понятие Родины в человеческом, народном измерении.
Это единство жизни, времени, пространства высказано автором в обращении к Богородице в поэме «Возмездие», где он говорит, что
...в каждом дышит дух народа
Сыны отражены в отцах (курсив наш — В.Г.).
Коротенький отрывок рода—
Два-три звена — и уж ясны
Заветы тайной старины:
Созрела новая порода,—
Угль превращается в алмаз.
Для Блока и ретроспективно, и проспективно Россия-Родина представляет единое целое. Такое восприятие истории России, поворотных, роковых ее событий было характерно для поэта, особенно в зрелый период его творчества. Поэтическая зрелость Блока нерасторжима с его гражданской, мировоззренческой, политической зрелостью.
Как в Куликовской битве решалась судьба Руси — быть ей или не быть, так же глубинно, интуитивно поэт предчувствует, что решается судьба России в послереволюционный и в будущий период ее жизни.
Поэт, как лирический герой, равно чувствует себя и воином Куликовской битвы, и современным участником-бойцом с нынешними недругами России. Воображение поэта расширяет кругозор исторического видения, прошлое готовит вектор движения будущего. Само понятие Родины-России включает духовную, временную, пространственную, историческую преемственность, объединяющую народ, множество его поколений.
Сам цикл по своему исполнению и построению напоминает сложное музыкальное произведение симфонического порядка. Каждое стихотворение цикла имеет свой ритм, свою тему, свою музыку, свой образ и главную мысль. Не все стихотворения цикла образуют законченное целое — в поэтическом, ритмическом, музыкальном, идейном отношении.
Цикл начинается эпически спокойной, типично русской картиной.
Река раскинулась. Течет, грустит лениво
И моет берега.
Над скудной глиной желтого обрыва
В степи грустят стога.
Эта спокойная эпическая картина взрывается главной мыслью, лейтмотивом цикла, высказанной на предельно эмоциональной ноте — о трагедии Руси, о любви к ней, о тоске и вечной борьбе за ее лучшую судьбу.
О, Русь моя! Жена моя! До боли
Нам ясен долгий путь!
Haш путь — стрелой татарской
древней воли
Пронзил нам грудь.
Наш путь — степной,
наш путь — в тоске безбрежной,
В твоей тоске, о Русь!
Цикл объединяет разные эпохи в единое целое. Предметные планы цикла — временные и пространственные — смещены. Но лирический герой един как во времена Куликовской битвы, так и в современные Блоку дни, — едины чувства, едины ощущения опасности и готовности к самопожертвованию ради Руси-России. Пророчески звучат слова Блока:
Я — не первый воин, не последний,
Долго будет родина больна.
Как в «Возмездии» и в «Двенадцати», в напряженно-душевном состоянии или в труднейшие моменты жизни России поэт обращается к Высшим небесным силам — Иисусу Христу и Богородице, так и в цикле «На поле Куликовом» Блок пишет о незримом участии и помощи Богородицы. Его лирический герой, как один из тысяч безымянных воинов за Россию, обращается к Ней со словами:
В ночь, когда Мамай залег с ордою
Степи и мосты
В темном поле были мы с Тобою —
Разве знала Ты?
И когда Богоматерь осеняла своим присутствием воинов княжеской рати, здесь же не могла не провожать на кровавую сечу своего сына и земная мать.
С полуночи тучей возносилась
Княжеская рать.
И вдали, вдали о стремя билась,
Голосила мать.
С начала битвы Богородица незримо оставалась с воинами княжеской рати.
И когда, на утро, тучей черной
Двинулась орда,
Был в щите Твой лик нерукотворный
Светел навсегда.
Значительное место в цикле занимает описание бедственного, тревожного положения России и вызванные таким состоянием страны чувства тоски, тревоги, предчувствие новых бед. Эти чувства связаны не только с Куликовской битвой, а навеяны всей историей России.
Опять с вековою тоскою
Пригнулись к земле ковыли...
Объятый тоскою могучей,
Я рыщу на белом коне...
И я с вековою тоскою
Как волк под ущербней луной...
Я вижу над Русью далече
Широкий и тихий пожар.
Поэт готов к высокой жертве ради счастья России, и это воодушевляет его, наполняет его душу и тело силой в предстоящей битве за Россию; поэт узнает такое же состояние воинов перед Куликовской битвой.
Но узнаю тебя, начало
Высоких и мятежных дней!
Над вражьим станом, как бывало,
И плеск, и трубы лебедей.
Не может сердце жить покоем,
Недаром тучи собрались.
Доспех тяжел, как перед боем.
Теперь твой час настал. — Молись!
В стихотворении «Россия» и в заключительном стихотворении «Русь моя...» Блок высказывает наиболее заветные мысли о современной ему России. Это не Россия столиц. Поэт обращается к жизни народа на бескрайних просторах страны.
Россия, нищая Россия,
Мне избы серые твои,
Твои мне песни ветровые
Как слезы первые любви!
Видя эту Россию, поэт не боится обманов и бед, новых чародеев, стремящихся заманить и обмануть Россию. Таких было много в ее истории, и в прошлое, и в настоящее время, когда во власть обманным путем проникли «тушинцы».
Пускай заманит и обманет,—
Не пропадешь, не сгинешь ты,
И лишь забота затуманит
Твои прекрасные черты...
Поэт продолжает верить:
И невозможное возможно,
Дорога долгая легка...
Строки заключительного стихотворения цикла полны вопросов, многоточий, недосказанности. Разумеется, это неслучайно. Стихотворение как бы подытоживает последующую трагическую историю России: после Куликовской битвы Россия вынесла многие сотни вынужденных сражений. Меняются ритм, музыка, интонация, образы стихотворения; по своемy поэтическому исполнению оно становится близким народному песенному складу, напевности, полным чувства боли за нищенское положение русского народа, тревоги за будущее страны, которые поднимаются в душе поэта.
Русь моя, жизнь моя,
вместе ль нам маяться?
Царь, да Сибирь, да Ермак, да тюрьма!
Эх, не пора ль paзлучиться,
раскаяться...
Вольному сердцу на что твоя мгла?..
Тихое, долгое, красное зарево
Каждую ночь над становьем твоим...
Что же маячишь ты, сонное марево?
Вольным играешься духом моим?
Тема любви к России, тема ee извечной борьбы на уготовленном ей историей «Куликовом поле» уже никогда не уходит из последующего творчества поэта. Он навсегда сделал свой выбор. Она прорывается во многих его стихотворениях, присутствует в последних его поэмах — в «Скифах» и «Двенадцати». До последних минут своей жизни поэт не изменил себе, несмотря на личные и общественные невзгоды и трагедии. Во время мировой войны он пишет:
Идут века, шумит война,
Встает мятеж, горят деревни,
А ты все та ж, моя страна,
В красе заплаканной и древней—
Доколе матери тужить?
Доколе коршуну кружить?
Россия и сейчас находится на Куликовом поле. Об этом говорят многие истинные патриоты, болеющие душой за Россию. Россию вновь окружают извечные ее враги; либеральное нашествие «тушинцев», опасность которого Блок сравнивал с нашествием татаро-монголов, продолжается. История России делает понятным, наполненным глубоким историческим смыслом призыв Блока, обращенный к будущим поколениям патриотов русского народа:
И вечный бой! Покой нам
только снится!..
Для поэта уже тогда было ясно, что только в такой борьбе русский народ сможет добиться победы над своими внешними и внутренними недругами.