Подслушивать стыдно. Рассказывать о подслушанном неприлично. Конечно, если собеседники не хотят быть услышанными. Ну а если они, не стесняясь, громогласно обсуждают свои дела и высказывают взгляды на публике? Тогда, наверное, можно.
Ехали в трамвае две старушки. Обычно я не обращаю внимания на то, кто и что говорит в трамваях и автобусах. Но бабушки говорили очень громко и речь вели... о сексе. «Ты вот объясни мне, Матвеевна, почему в Советском Союзе секса не было, а дети появлялись? По два-то почти в кажную семью их аист приносил. А бывало, пойдут муж с женой в огород, да ишшо и третьего найдут в капусте... И не надо было черноглазых с югов завозить, чтобы они в городе асфальт ложили... А сегодня на кажном шагу целуются, шшупают друг друга за страмные места, а все без толку».
— Совсем ты, вижу, без понятия, — возразила ей другая старушка, — не в том дело, кто кого и за како место шшупает, а жисть-то какая настала! Детские пособия — 70 рублей в месяц, а одни пинетки стоят полтышши, вот и заводи после этого робенка! Ни садиков, ни яслей, все платное! Только богатые и могут рожать детей. И здря по телевизеру все время похабшину кажут — не помогат... Я вот недавно новую сказку про Красную Шапочку посмотрела. Пошла она к Бабушке с гостинцами, а Серый Волк пронюхал и прибежал раньше. И што, ты думаешь, он сделал с Бабушкой? Не съел ее, а как бы тебе объяснить покультурнее, развратил ее, ли чо ли... Тако выделывал... А опосля все же съел. Лежит себе на кровати в бабушкином чепце с большим животом, отдыхат... Пришла Красная Шапочка и спрашивает: «Че, подзалетела, старая?..» Страмотишша, да и только. И когда только над нами, старухами, перестанут смеяться?! Вон опеть же по телевизеру два придурка представляются «новорусскими бабками», хорошие бабки, видать, заколачивают... за наш счет. А с чего все пошло? С его, с нашего уральского пьяницы-алкаша... То-то радовались: свой, родной... высокий, стройный. Голосуй сексом, а то проиграшь! Вот и доголосовались.
— Да не сексом, а сердцем. И не суди никово-то, коли не знашь, — возразила собеседница.
— В политике ты плохо понимаш... Виноват-от плешивый, которого ишшо «Меченым» звали: «Не пушшу, говорил, тебя в политику!» А наш-то осерчал шибко да и развалил всю страну: вот, дескать, ты президент, а страны-то и нету! А назначил бы его плешивый своим заместителем, глядишь, все бы и обошлось... А нонешный-то президент не лучше прежнего...
— Скажешь тоже: не лучше Брежнева! При Брежневе-то лучше было. А сегодня че ни день, то несчастье: там упали, там пропали, там напали, обокрали, там убили, утопили... Кажный день какая-нибудь катаклизма... Говорят, банки скоро будут закрывать: в Москве, вон, не успевают деньги подвозить, как их бандиты тут же и забирают. То охранники выйдут из машины по жаре водички попить, то кассир с сумкой с миллионами долларов выйдет подышать свежим воздухом. А жулики уж тут как тут. Пиф-паф — и ой-ей-ей! И никого поймать не могут. Все борются с каким-то тирроризьмом. У меня вон в подъезде тоже тирроризьм: мужик жену бьет кажинный день. Она орет благим матом. Милицию вызывали — не поехала. Говорят, это дело полюбовное, семейное, не наша прирогатива. Слово ишь какое придумали — «прирогатива», етто чтобы, значит, ничего не делать. Мы, дескать, разрабатываем мероприятия по борьбе с международным тирроризьмом, саму Усаму ишшем, а вы к нам с такими пустяками лезете. Вот ежели он ее убьет, тогда и будем заниматься...
— Да че там драка в доме! Вон, я недавно видела по телевизеру драку в Государственной думе! Взрослые дяди-депутаты тузили друг друга, как малыши в детском саду, кучу-малу устроили! Один видный такой мушшина дрался и плевался, как верблюд. Хотели было выгнать, да с самого «верху» звонок был: не трогать!
— Ты насчет «верху»-то не очень болтай. Скоро, слышала, опеть за длинный язык садить будут...
— А мне че? Пущай посодят... Че с меня возьмешь? Все равно скоро коммунальной реформой из фатеры выгонют. А там все же крыша над головой, трехразовое горячее питание...
Слушавшие пассажиры делали вид, что не слышат. Кое-кто криво усмехался. Развалившиеся на сиденьях для инвалидов и пассажиров с детьми бритый парень с девицей с пирсингом на голом пупе невозмутимо потягивали из баночек пиво. Кондуктор отошла в сторонку, поглядывая на потолок, где был написан номер «телефона доверия». Я вышел из трамвая, не дослушав окончания интересного разговора: подошла моя остановка. А еще мне подумалось: куда катится наш большой общий «трамвай» — Россия, ведомый вышеупомянутыми «вагоновожатыми», с политически грамотными пассажирами-старушками и оболваненными молодыми людьми? И не пора ли нам сменить «кондукторов» и «вагоноуважатого» и перевести стрелку из тупика на широкую прямую дорогу, чтобы, как недавно, двигались мы быстро вперед и, «косясь, посторанивались и давали нам дорогу другие народы и государства».