Трагедия в Беслане будет открытой раной российского общества еще многие годы, если не сказать десятилетия. И чем дальше будут отдаляться в прошлое эти события, тем больше на первый план будут выходить вопросы ответственности руководителей государства за то, что они сначала не смогли предотвратить это злодеяние, затем не смогли спасти заложников, а потом не смогли обеспечить объективное расследование этой трагедии.
Северная Осетия сначала с доверием отнеслась к заявлениям президента, что будет обеспечено честное разбирательство случившегося. Однако постепенно люди начали понимать, что вокруг них происходит что-то странное, что их свидетельства власти не особенно интересуют. У людей создалось впечатление, что расследование спускают на тормозах.
И жители Беслана не просто возмутились. Они начали действовать. Прежде всего они объединились, создав Комитет «Матери Беслана». Затем они начали вести собственное расследование, энергично бороться против необъективности следователей. Зная, что до нынешней власти обычными средствами не достучаться, они шли на перекрытие дорог, а за несколько дней до годовщины трагедии на сутки остались в здании суда.
Власть при всем желании «спустить дело на тормозах» не смогла игнорировать «Матерей Беслана», трагедия которых потрясла без преувеличения весь мир. В Северной Осетии Путина открыто называли одним из главных виновников трагедии. В Беслан на годовщину трагедии съехалось более 400 журналистов со всего мира, поэтому утаить гнев страдающих было невозможно. Путин по прошествии года (!) решил снять напряжение, пригласив матерей Беслана к себе на встречу. Он, очевидно, рассчитывал «выпустить пар», отделаться очередными обещаниями.
Однако дело зашло уже очень далеко. Если в целом по России услужливые политтехнологи по-прежнему выводят «рейтинг« поддержки Путина на уровень 70—75%, то в Северной Осетии этот рейтинг уже давно минусовый. Поэтому «Матери Беслана» отнюдь не восприняли приглашение президента как некий «царский подарок». Они, по сути дела, уже не хотят его видеть. Им уже все ясно. Однако в конечном счете было принято (хотя и далеко не единогласно) решение ехать в Москву на встречу с Путиным.
Матери Беслана высказывались после встречи очень сдержанно. (В отличие от политиков, использующих каждую возможность для саморекламы). У них нестерпимо болят души. Они даже специально договорились во время встречи не плакать. Какая уж тут самореклама! Однако общественный интерес, особенно в самой Осетии, к этой встрече был настолько силен, что они не смогли не поделиться своими впечатлениями с журналистами газеты «Осетия. Свободный взгляд». Этот материал перепечатала «Новая газета» в №№ 68 и 69.
Мы также считаем необходимым довести его до сведения наших читателей. Все диалоги, в том числе и реплики Путина, даны в изложении участников встречи. Это огромный материал, который мы не в состоянии опубликовать полностью. Но мы выделили ключевые моменты разговора, которые наиболее четко определяют его суть.
Во встрече принимали участие жители Беслана Сусанна Дудиева, Азамат Сабанов, Римма Торчинова, Аннета Гадиева, Рита Седакова, Виктор Есиев и президент Северной Осетии Таймураз Мамсуров.
Читая их высказывания, понимаешь, что это было уникальное событие. Очень редко за годы правления Путин встречается с жертвами своей политики. И эта встреча вылилась в общественный суд матерей жертв над главой государства, допустившего бойню над детьми. (Они отмечали, что до этого была встреча с Козаком, и все эмоции были потрачены на него, поэтому разговор с президентом был менее жестким, чем мог быть). Они не жаловались. Они ни о чем не просили. Они требовали. И они обвиняли. И своими тихими голосами били президента наотмашь. Ибо в их голосах звучала правда, от которой президент все эти годы, в том числе и год после Беслана, старательно уклонялся. И когда президент столкнулся с этой страшной правдой, он был просто раздавлен.
Виктор Есиев: «Я повернулся к Путину и сказал: «Вы знаете, я старый человек, прожил честную жизнь, вырастил ребенка. За то, что произошло в Беслане, вы отвечаете как президент. Вы мне в сыновья годитесь, и я буду разговаривать с тобой, как с сыном. (Путин сидел, кивал головой: «Да, да, конечно»). Ты за все должен ответить, но сейчас, чтобы наказать виновных, ты должен дать распоряжение, чтобы остальные тоже ответили».
Мы будем скрупулезно цитировать участников встречи по опубликованным записям, ибо слова бесланцев, выстраданные за год тяжелейших душевных мучений, не нуждаются в комментариях. В них почти не нуждаются и ответы президента, которые убийственно саморазоблачительны. Вот пример.
А. Сабанов: «Насчет «Шмелей» нас постоянно убеждают, что они незажигательные».
Путин: «Шмели» не зажигают».
А. Сабанов: «Есть три вида «Шмелей».
Путин: «Я не владею информацией».
Это поразительно. Женщины Беслана знают о том, что огнеметы типа «Шмель» бывают трех типов, а Верховный главнокомандующий «не владеет информацией».
А. Гадиева: «Я в спортзале была как заложник. Если бы террористы были действительно наркоманами, они так профессионально и точно не действовали бы. В считанные минуты все было развешено, школа была взята в кольцо, то есть все, как нужно им. Неужели наши силовики не умеют так работать? Почему они так не готовятся?»
Путин: «И наши готовятся. Но у них такие базы в Афганистане».
А. Гадиева: «Почему же у нас нет таких баз? Почему наши не учатся?»
Путин: «Учатся».
А. Гадиева: «А где? Никто ничего не умеет, не знает, не делает». (Он сидел и молчал).
Основной вопрос, с которым жители Беслана пришли к Путину — это вопрос о его личной ответственности. Они не упаковывали свои чувства в вежливые фразы, а рубили правду-матку в глаза президенту.
С. Дудиева: «Нам с большим трудом дался этот разговор. Вы представляете, какие эмоции нас переполняют и что чувствую я, эти женщины и люди, которые остались дома, у которых убили детей, и вину за это несете вы как глава государства. Весь Беслан считает вас виновным. Потому что когда спрашивают, почему он не приехал, говорят в один голос, что виноват Владимир Путин».
Путин: «Я не снимаю с себя ответственности».
С. Дудиева: «Но вместе с тем мы хотим, чтобы ответственность несли все остальные, кто в этом виноват, кто допустил, кто не справился... Когда в Америке был совершен теракт, тут же были сделаны выводы. У нас же были Буденновск, «Норд-Ост», а выводов и виновных нет. Наверное, и после Беслана могло бы не быть выводов? Поэтому мы здесь. Не допустить того, чтобы случился еще один Беслан. Вы признаете, что вы несете ответственность за то, что произошло в Беслане?»
Путин: «Да. Я не снимаю с себя ответственности».
С. Дудиева: «Мы ждем объективного расследования этого теракта... Но есть вопросы, с которыми мы приехали, которые нас просили задать. Почему вы не приехали 1 сентября?»
Путин: «Представьте, что бы было. Все — ФСБ, охрана — переключились бы на меня, и это бы только нанесло вред всему делу. Как только все закончилось — я приехал».
Еще одно поразительное заявление. Оказывается, президент был не в состоянии перенацелить силовые структуры с охраны собственной персоны на спасение заложников и поэтому...не приезжал. А вот как все закончилось — он появился. Дело тут не в этических канонах. Дело в том, что в отсутствие единого центра управления операцией возникла жуткая неразбериха.
А.Сабанов: «Кто руководил штабом в первый день?»
Путин: «Формально — Дзасохов».
С.Дудиева: «Руководителем штаба 2 сентября в 14:45 был назначен Андреев?»
Путин: «Да».
С.Дудиева: «Кто руководил штабом 1 сентября с 10:00?».
Путин: «Формально — глава республики».
С.Дудиева: «Если формально был глава РСО-Алания, то отчего он сейчас отказывается? Значит, центром не был назначен штаб и не было руководителя».
Путин: «Выходит, так».
С. Дудиева: «Почему сутки наши дети мучались? Уже были сброшены трупы, а в штабе не было руководителя?! Центр должен нести ответственность за то, что в штабе сутки не было руководителя. И не было самого штаба, когда уже гибли люди! Кто-то понесет ответственность?»
Путин: «Да, будем разбираться».
Т. Мамсуров: «Спецназ пошел в обход. Действия его были не скоординированы. Непонятно, почему за три дня не было налажено взаимодействие. Спецназ был сам по себе, пожарные сами по себе, а штаб вообще неизвестно чем занимался».
А. Сабанов: «Никакого оцепления не было, и это — ответственность штаба. Пожарных не обеспечили бронежилетами».
Добившись от президента признания его вины за трагедию, бесланцы взялись на его «команду».
А. Сабанов: «Почему не появились в Беслане 1 сентября Патрушев и Нургалиев, которые были в аэропорту и улетели? Дзасохов ведь не специалист? И почему кто-то из них не остался?»
Путин: «Бывает так: много генералов, и они друг другу мешают. Поэтому они улетели».
А. Сабанов: «Об ответственности Патрушева, Нургалиева и всех силовых структур. Они же должны в какой-то мере понести наказание? Они должны хотя бы чисто из человеческих соображений взять и написать рапорт об отставке, что они не справились с обязанностями».
Путин: «Да, по-человечески это должно было быть. Если бы я был на их месте, так бы и сделал».
С. Дудиева: «Раз вы признаете ответственность, вы согласны с тем, что ответственность вместе с вами должны нести руководители силовых структур, подразделений, те, которые вас подставили? Руководители штаба, который не справился, и теракт закончился такими жертвами?»
Путин: «Да, непременно».
Р.Торчинова: «Поставьте себя на наше место. Рассудите как отец. Случился теракт. Погибли дети. Вы ждете от кого-то действий. А тут человека, который не справился, переводят на другую работу и на погоны прикрепляют очередную звезду. Как вы на это будете реагировать?»
(Путин молчал).
А. Гадиева: «Дзасохов — в Совете Федерации, Зязиков награжден».
Путин: «У Зязикова был день рождения».
Р.Торчинова: «Произошел теракт, погибли люди, и у вас нашлось время, когда награждать? Вы признаете, что повышение Андреева — незаслуженное?»
Путин: «Я разберусь».
Сильное негодование в Северной Осетии вызвало и то, что власти до последнего момента скрывали численность заложников в школе.
А. Гадиева: «А как же информация по поводу числа заложников?»
Путин: «Я клянусь, что до конца не знал их точное количество».
А. Гадиева: «Но если есть конкретный человек, который назвал вам конкретную цифру, вы можете теперь его наказать? Вы согласны, что это была дезинформация?»
Путин: «Да».
С. Дудиева: «Но ведь если это дезинформация, виновного нужно наказать?»
Путин: «Да. Но это были официальные данные».
Р.Торчинова: «Уже утром 1 сентября было возбуждено уголовное дело прокурором РСО-Алания А. Бигуловым по факту захвата заложников в количестве более 600 человек. Разве вы об этом не знаете?»
Еще один вопрос, который вызывает резкое неприятие в Беслане — это вопрос о том, почему власти не вступили в переговоры с бандитами, как это обычно делается в таких случаях.
А. Гадиева: «Вы сказали, что у них не было требований. Они сразу же выдвинули свои условия — прекратить войну в Чечне, вывести войска».
Путин: «У них не было требований».
А. Гадиева: «Они выслали две записки и одну кассету».
Путин: «Про кассету я не знаю».
А. Гадиева: «Они нам так говорили: «Вы никому не нужны, никто не идет на переговоры, о вас все забыли и т.д.» Есть директор школы, которая вышла и сказала: с ними никто не связывается».
Т. Мамсуров: «Звонили моему сыну, передали номер телефона, я отдал его в штаб, можно было найти прямой контакт, но этого не было».
А. Гадиева: «Каким образом террористы связались с Аушевым, Гуцериевым?».
Путин: «Мы пытались все время вести переговоры, постоянно договариваться с ними, чтобы категорически не допустить штурма».
С. Дудиева: «Если к штурму не готовились, то почему и к взрывам не готовились? Почему штаб не был готов к этому?» (Путин долго сидел молча).
С. Дудиева: «Вы же признаете, что должен нести ответственность штаб, потому что, когда начались взрывы, там не знали, как действовать».
Путин: «Да, есть тот, кто должен нести за это ответственность».
Теперь о вызывающем много споров вопросе об обстреле школы из танковой пушки.
А. Сабанов: «Теракт послужил для вас толчком по принятию мер по усилению вертикали власти. Какое может быть усиление, если у нас в Беслане не осталось никакого авторитета у федеральной прокуратуры. Почему там, наверху, не прислушиваются к нашему мнению? Не обращают внимания на очевидные вещи? К примеру, танк стрелял по школе при мне около четырех часов».
Путин (пролистав несколько папок, стал читать одну из бумаг): «Командир танка... номер бортовой... члены экипажа... стояли... по приказу переехали... произвели выстрел в 21:00 по скоплениям боевиков».
А. Сабанов: «Какое могло быть скопление в 21:00, если боевиков тогда уже добивали, все было очищено? Если вы допускаете, что вас обманули с количеством, то неужели не допускаете, что и здесь тоже нечисто?»
Один из главный вопросов, на который следствие не может дать удовлетворительного ответа — это вопрос о причинах первого взрыва, который, собственно говоря, и положил начало страшной бойне. Путин в ходе встречи открыл папку и стал читать показания свидетелей, что в школе был террорист на кнопке, который стал читать Коран, дочитал его, закрыл, убрал ногу с кнопки и произошел взрыв.
А. Гадиева: «Это всего лишь версия прокуратуры. И есть много других свидетелей, что был выстрел извне, что люди видели какое-то прозрачное облако, которое обожгло многих. Другая версия, что был выстрел из огнемета, который пробил крышу, и это способствовало взрыву. Но мы считаем, что прокуратура сделала выводы и подобрала под эти выводы доказательства. И поэтому мы не согласны с мнением прокуратуры. Пусть они убедят нас так, чтобы не было вопросов».
Путин: «Я согласен. Нужна работа, нужно доказывать».
Далее бесланцы очень жестко подняли вопрос об уничтожении части вещественных доказательств.
С. Дудиева: «<...> В Лондоне эксперты и военные оцепили и в течение недели все по частицам узнали. Наша прокуратура 4-го числа вывезла все что осталось на свалку. Почему вещи наших детей нашли в феврале на свалке? Нам все это дорого. Почему детей мучили три дня, убили, сожгли, а потом их останки вывезли на свалку доедать бродячим кошкам и собакам?» (Путин сидел весь черный).
С. Дудиева: «Кто приказал это сделать? Это не могло быть распоряжением директора щебзавода или транспортной колонны».
Р.Седакова: «Мы сами кровно заинтересованы, чтобы узнать правду. Свое расследование тоже ведем, помогаем следствию. Но когда мы просили, чтобы в актовом зале под сценой провели анализ на наличие оружейного масла, почему-то в этой разрушенной, сожженной школе в ночь с 20 на 21 сентября был пожар и вся сцена выгорела дотла! Мы доказываем, что в школе было оружие. Сколько погибло детей, людей — большинство из них просто сгорели. Но где написано, от чего? От того, что кровля сгорела, или от того, что «Шмелями» стреляли? Этого нигде нет, потому что экспертиза не проводилась».
А. Сабанов: «Когда в Америке произошел теракт, через 2 месяца уже был разработан закон о терроризме, а у нас год прошел, и никаких сдвигов. Даже следствие элементарно не знает, какая версия должна быть. Прокуратура со следствием объединились против пострадавших. <...> Но бесконечно люди не могут ждать спокойно, чтобы услышать, кто все-таки виноват, иначе начнется что-то другое. Обида нанесена страшная. Она не проходит, с каждым днем становится все сильнее и сильнее, если нет реальных виновных».
А.Гадиева: «Я даже не знаю, что мы будем говорить в Беслане тем женщинам, которые ходят как тени, у них перевернута жизнь. Я знаю, что мы никто. Я знаю, что жернова государственной машины перемелют нас, но мы все-таки будем добиваться правды... Вы понимаете, я больше не живу. Я там была со своим ребенком. Там остался мой второй ребенок. Вы понимаете, что я после этого не живу?» (Путин молчит).
Вот такие жесткие вопросы главе государства и вот такие блеклые ответы. Самый содержательный ответ — «будем разбираться». Уму непостижимо. Прошел уже год. Работала генпрокуратура, работала парламентская комиссия. И вдруг президент узнает много нового. И только успевает записывать и заявлять, что будет разбираться. А чем же занимались все остальное время?
Все это не случайный прокол власти. МВД и ФСБ провалились в Беслане во многом потому, что они переориентированы совсем на другие цели. Главная их функция сейчас — помочь правящей группе во главе с Путиным удержать власть. Именно поэтому какая-нибудь относительно безобидная акция молодежи всегда сопровождается огромной операцией МВД и ФСБ «по предотвращению беспорядков».
Для верхушки России сейчас главное — сохранить устои режима. Поэтому и к ответственности никого из тех, кто провалил операцию по спасению заложников, привлекать нельзя. Ибо это означает вызвать недовольство в этой самой опоре режима. А этим Путин рисковать никак не может. Поэтому он готов сколько угодно признавать свою ответственность. Но ничего конкретно сделано так и не будет.
Это же относится и к суду, и к прокуратуре. Вот судить детей-нацболов (действия которых максимум тянут на статью о хулиганстве) — это быстро и свирепо. Все в цепях, угрожают моголетние сроки и так далее. А вот в Беслане управляемая юстиция, по сути дела, занимается выгораживанием истинных виновников провала, пытаясь свалить вину на стрелочников — начальника райотдела милиции (заслуженного офицера, назначенного только за месяц до тех событий), да на двух его заместителей.
Полная беспомощность власти, которая проявилась в эти дни, а затем укрывательство высших чинов, некомпетентность которых привела к такому числу жертв — это не отдельный случай. Беспомощность и безнаказанность — это основные черты их способа управления страной.
А. Гадиева: «У вас основной вопрос — власти и денег. А страдаем мы, простые люди, мы — пушечное мясо. Вы понимаете? ...Вы говорите, что на Кавказе действуют дестабилизирующие силы, которые хотят войны. После теракта вы дали социально-экономическую характеристику Северного Кавказа, где сказали, что у нас, на юге, уровень жизни ниже, чем по всей стране. Вы понимаете, что это почва для дестабилизации? Есть ли политика на Кавказе? Что такое Кавказ для России?»
И в какой-то момент под этим колоссальным давлением, аккумулировавшим все горе Беслана, Путин фактически сломался и тихо сказал: «Вот отработаю оставшиеся три года и уйду. Тогда посмотрите, что будет...» Это фраза — ключевая для понимания сущности г-на Путина. Пока политологи гадают, останется ли он на третий срок, он давно все для себя решил. Ноша не плечу. Тяжеленная шапка Мономаха давно уже согнула Путина. Нами уже пять лет управляет человек, который не справляется с огромным весом государственной ответственности.
...Одна из матерей передала президенту листок с анкетой, заполненной ребячьей рукой. В графе «Что тебя волнует?» был написан ответ: «Россия». Это написала в своем дневнике дочка Саши и Риммы Гумецовых, 11-летняя Аза. Она погибла в школе.