В интернете на сайте inosmi.ru опубликован перевод статьи из японской
газеты «Джапан Таймс» за 10.08.2005 года о претензиях некоего Харюеси
Инукаи. Этот господин считает, что поскольку в 1945—1947 годах он
находился в советском плену, то Россия должна выплачивать ему и его
коллегам материальное возмещение.
В 1944 году Харюеси в возрасте 20 лет был призван в императорскую
армию и попал служить в Маньчжурию. Судя по всему, китайцы встречали
Харюеси, как и других его соплеменников, не очень дружелюбно. Там
вполне могли убить. Но сила была на стороне японцев, и потому Харюеси
сам старался убивать как можно больше врагов. При этом он особо не
задумывался: почему китайцы были для него врагами, как не задумывался
и над тем, что главным врагом для Японии был уже давно не Китай, а
Россия, против которой и была нацелена Квантунская армия. Привыкнув
почти безнаказанно грабить население Китая и Кореи, Харюеси рассчитывал,
что когда божественный император отдаст соответствующий приказ, то
он вместе со своими собратьями по оружию быстренько займут Владивосток,
Хабаровск, другие приграничные города России и прямым ходом двинутся
покорять Сибирь, которую императору пообещал лучший друг и союзник
Адольф Гитлер. При этом японское воинство как-то не придавало значения
тому, что в Сибири бывает очень холодно, что это огромная территория,
по площади в десятки, если не в сотни раз большая, чем Япония, что
живут там люди, которые никак не жаждут видеть вооруженных японцев
у себя в гостях, но они, по-видимому, так уверовали в свое право покорять
чужие народы, что, похоже, всерьез рассчитывали: как только армия
божественного микадо стройными колоннами двинется в Сибирь, тут русские
мужики встанут на колени, поснимают свои шубы, шапки и валенки и все
это отдадут доблестным японским воинам, чтобы им теплее и комфортнее
было этих русских мужиков убивать.
Грандиозным планам не суждено было сбыться. 9 августа 1945 года, выполняя
союзнический долг, советские войска на всем протяжении пятитысячекилометрового
фронта начали мощнейшее наступление против Квантунской армии. В дело
вступила авиация, корабли Тихоокеанского флота и Амурской Краснознаменной
флотилии. Удар Советской армии был настолько сильным, точным и неожиданным,
что все надежды японского командования на то, что главные силы русских
застрянут в приграничной полосе и будут здесь обескровлены, не оправдались.
Японские войска не только не сумели задержать советское наступление,
но были рассечены мощными фронтальными и фланговыми ударами, потеряли
в первые же сутки боев управление и связь и перешли, как писал позднее
маршал К.А. Мерецков, «...к безнадежной тактике сопротивления арьергардов,
отрядов «смертников» и отдельных диверсантов». Фактически уже на шестой
день войны началась агония огромной армии. 18 августа совершенно неожиданно
для себя в Харбине попал в плен начальник штаба Квантунской армии
Хипосабуро Хата, 19 августа достаточно далеко за линией фронта в Чаньчуне
группе десантников из шести солдат и пяти офицеров во главе с полковником
И.Т. Артемьевым сдался в плен и сам командующий генерал армии Тодзио
Ямада. Квантунская армия фактически перестала существовать. Над зданием
ее штаба был поднят красный советский флаг. Около шестисот тысяч японских
солдат и офицеров, в том числе 148 генералов, оказались в советском
плену. В сентябре 1945 года в лагерь военнопленных попал и солдат
Харюеси Инукаи.
А дальше было все просто: сбылась мечта и Инукаи-сан, правда, без
особых удобств и в товарном вагоне припожаловал в вожделенную Сибирь.
А там оказалось и холодно, и голодно, и не в роскошных отелях разместили
бравых вояк, а в бревенчатых бараках, да еще и работать заставили.
Плен есть плен, и ничего хорошего для солдата он не сулит. Знающие
люди говорят, что в самом тяжелом и мучительном явлении «плен» кроется
нечто постыдно удушающее человека. Кроме несомненных физических страданий,
плен давит на человека морально, заставляет о многом задуматься, поискать
ответы на тяжелейшие вопросы. И мне совсем не хотелось бы иронизировать
над размышлениями престарелого японского ветерана на эту тему. Однако,
читая статью в «Джапан Таймс», приходишь к мысли, что и годы плена,
и прошедшие с того времени 60 лет не многому научили господина Инукаи
и иже с ним. Странно, что винит он в своих злоключениях Советскую
Армию, Россию, а не своих горе-политиков, толкнувших Японию на союз
с фашистской Германией и возжелавших стать хозяевами полумира, сокрушив
США, Китай, Россию, Великобританию и еще многие страны и народы. Вот
и надорвались...
Начиная свою великую войну, Япония была уже обречена на поражение,
а значит и на неоправданные тяготы и невзгоды не только для своих
сограждан, но и народов сопредельных государств. А за это надо нести
ответственность. Россия истекала кровью и слезами, сдерживая агрессию
фашистов и оглядываясь на изготовившуюся к прыжку Японию. СССР был
вынужден держать здесь, на Дальнем Востоке, до сорока своих дивизий,
отрывая последние крохи у населения и стараясь обеспечить всем необходимым
своих солдат.
Господин Инукаи жалуется на скудное питание в плену. Да, в то время
было не до роскоши, а японские военнопленные страдали еще и из-за
отсутствия привычной, основанной на морепродуктах, пищи. Но в общем-то
они питались не хуже русского населения. Я вырос в небольшом сибирском
городке на северо-западе Иркутской области и сколько помню то время:
всегда хотел есть. Помню, в детский садик, куда я ходил, привезли
брюкву и из нее сварили кашу, так много, что хватило не просто разложить
ее маленькими порциями в отдельные тарелочки, а поставить на каждый
столик по полной большой чашке и можно было съесть этой каши сколько
хочешь. Я до сих пор помню это желтоватого цвета варево, исходящее
теплым сладковатым духом. Наелись мы тогда все. Во время войны и немного
после нее у нас в городе работал военный госпиталь, и мой отец служил
там вольнонаемным рабочим. В госпитале было свое подсобное хозяйство,
где выращивали картофель, свеклу, морковь и другие овощи.
Летом 1946 года отца направили работать в это подсобное хозяйство,
дав ему в помощь человек 20—30 японских военнопленных. С собою отец
взял и меня с матерью. Никакой охраны у военнопленных не было. Готовили
они себе и питались отдельно от нас. Некоторые из них забавлялись
со мной, ребенком. Мне отлили маленькую оловянную ложку, с круглым
черпачком, и иногда, садясь обедать, звали: «Юка, бери ложка, ешь
картошка, не ходи голодная». Накормить меня лучше, чем угощали японские
военнопленные, мои родители, к сожалению, не могли. Я далек от мысли,
что в плену всем японцам жилось так же, как тем, которые работали
рядом с нами на поле подсобного хозяйства. Но во всяком случае над
ними не издевались, не унижали их человеческого достоинства, их не
травили собаками и не расстреливали за малейшую провинность. В своем
большинстве японцы в конце концов вернулись домой, к своим семьям.
Не знаю, сам ли Инукаи-сан додумался до того, чтобы требовать возмещения
от Советского Союза, или его на это подвигнул ретивый журналист, но
похоже, что в Японии сегодня кое-кто оценивает произошедшие 60 лет
назад события с позиции творчества некоторых русскоязычных «демократических»
писателей, режиссеров, журналистов, которые в своих произведениях
изображают русских солдат дебилами и недоумками, воевавшими только
потому, что сзади них стояли энкэвэдэшники с пулеметами, ну а уж о
генералах советских и говорить нечего — сплошь бездари, ни на что
не способные. Видимо, свое влияние на такие настроения оказывает и
то, что японцам не довелось испытать тех трагедий, которые пережили
их союзники на западе, теряя сотни тысяч своих солдат под Сталинградом,
на Курской дуге, в Белоруссии и в других битвах. На своей войне японцы
таких сражений не знали. Может, поэтому не утихают японские реваншисты
в своих притязаниях на русские «северные территории». Им надо бы свечки
в своих храмах ставить в память русских солдат и полководцев, сумевших
так остановить войну, что большинство японских солдат не полегли в
кровавых битвах, а вернулись к родным очагам, нарожали детей и подняли
страну из позора поражения. Поэтому и хочется сказать японским соседям:
не верьте брехунам, ни своим, ни нашим. Куда лучше жить в мире и согласии,
без взаимных претензий.