В духовной жизни России — СССР особым был период семидесятых — начала восьмидесятых годов. В дневниковых записях гения русской музыки Георгия Свиридова можно прочесть: «Это была эпоха глубоких предчувствий. В ней вызревала большая национальная мысль, находившая себе сильное творческое выражение...» Именно в преддверии перестройки, до русской трагедии, что последовала за ней, великими музыкантами, писателями, поэтами создаются шедевры, духовно защитившие нас в час беды — сочинения Георгия Свиридова, Валерия Гаврилина, Василия Шукшина, Валентина Распутина, Николая Рубцова.
В музыкальном мире в эпоху глубоких предчувствий высветился яркий талант Владислава Чернушенко.


Песня — душа народа.
А.Н. Островский

Из глубины
Владислав Александрович Чернушенко — народный артист СССР, один из крупнейших советских, современных русских музыкантов. С 1974 года является художественным руководителем и главным дирижером старейшего музыкально-профессионального учреждения России — капеллы. Здесь он выполняет свою великую подвижническую миссию. Ее суть Георгий Свиридов выразил в словах «возрождение традиции». Но прежде чем сказать об этом, познакомим читателя с краткой историей капеллы, чтобы понять, сколь значима роль Владислава Чернушенко в сбережении и развитии музыкальной культуры России.
Свое начало капелла ведет от 12 августа 1479 года — из глубины веков. В этот день происходило освящение Успенского собора — первого каменного храма в Кремле. Служба сопровождалась пением хора Государевых певчих дьяков — личного хора великого князя Ивана Васильевича III. В августе 2006 года Певческая капелла Санкт-Петербурга отметит свое 527-летие. Ее появление в новой столице России произошло весной 1703 года согласно указу Петра I об образовании Придворного хора.
Хор Государевых певчих дьяков можно назвать первой в России Академией певческого дела. В нем в течение веков вырабатывались (и передавались из поколения в поколение) способы записи древних мелодий. По ним можно судить о миросозерцании русского человека эпохи средневековья. В хоре Государевых певчих таились истоки русской композиторской школы.
Истоки эти сохранились незамутненными. От них, народных истоков, берет начало могучая река великой русской музыки, вливаясь в безбрежное море музыкальной культуры мира. Уже в XVIII веке певчие Придворного хора обретают новые манеры и новый стиль пения, присущий западноевропейской музыке, оставаясь в то же время верными традициям русских распевов. Хор становится первым в России исполнителем монументальных ораторий Генделя и Гайдна.
При Придворном хоре в 1738 году учреждается специальная профессиональная музыкальная школа. Ее воспитанник Дмитрий Бортнянский принес славу русской музыке. Десть лет он совершенствовал свое музыкальное мастерство в Италии, в Венеции, которую тогда называли «оперной Меккой». По возвращении в Россию, с 1796 года, он по императорскому указу становится управляющим Придворной Певческой капеллой (так в 1763 году был переименован Придворный хор).
Русская культура обязана Дмитрию Бортнянскому тем, что он был первый русский музыкант, положивший предел иностранному владычеству в музыке России. Что как композитор (в Италии его называли «русским Моцартом») он создал самобытную национальную форму музыкальных произведений, а в европейскую форму вдохнул русское начало.
В капелле рождалась и звучала великая русская музыка. Вот уже два века, как она нашла себя в анналах мировой музыкальной классики.
В 1837 году капельмейстером капеллы становится гениальный Глинка. Позже, в восьмидесятые годы XIX века, во главе ее были творцы русской музыкальной классики Балакирев и Римский-Корсаков.
Национальная музыкальная культура вышла на вершины культуры мировой и всегда была в единстве с ней, в ее могучем потоке. Произведения Гайдна, Моцарта, Генделя, Бетховена, Берлиоза, Гуно, Россини, Мендельсона, Шуберта, Шумана и других западных композиторов исполнялись и исполняются в капелле наряду с музыкальными творениями Глинки, Чайковского, Мусоргского, Римского-Корсакова, Бородина, Балакирева и еще многих русских авторов.
В революционной буре Октября 1917 года корневая система капеллы, несмотря на агрессивный нигилизм деятелей Пролеткульта в отношении русской классики (Пушкина на свалку истории!), не только устояла, но и еще более окрепла. капелла получила название Народной Хоровой Академии, а с 1922 год стала известна как Государственная Академическая капелла. Уже в 1928 году она с триумфом гастролировала в Латвии, Германии, Швейцарии, Италии. Вот что писалось в одной из рецензий на выступление хора капеллы: «Русский государственный хор — ценное наследие прошлого, — спасенный советским правительством для современности и будущего... Мы знаем так называемые русские хоры. Различные эмигрантские общества уже годами осчастливливают нас своим виртуозным, но чуждым времени и стране пением... Какая громадная разница между этими «русскими» хорами и чудесным, жизнью и кровью русской земли пропитанным пением ленинградского хора! Ни один немецкий, ни один чешский хор не поет так прекрасно. Где же те сказки о красном терроре, который якобы уничтожил всякое искусство и художественную жизнь?» (Да Вельт ам Абенд, 14 января 1928 г.)
В тридцатые годы, когда происходило пробуждение русского национального сознания с возвышением роли русского народа в новом героическом преобразовании России — преобразовании социалистическом, когда развитие национальной мысли определялось предчувствием страшной войны, в репертуаре капеллы была русская народная музыка, народные песни в обработке Балакирева, Глазунова, Лядова, Мусоргского, Римского-Корсакова.
В годы Великой Отечественной капелла сражалась орудием песни.
В послевоенные годы восстановил свой приоритет в музыкальном искусстве хор капеллы. Все это длилось до 1953 года, до кончины ее талантливого руководителя Г.А.Дмитриевского. Затем последовал затяжной (более двадцати лет) творческий спад.
В 1974 году Государственную Академическую капеллу в Ленинграде возглавил Владислав Чернушенко. Пять веков русской хоровой музыки получил он под свою ответственность. Это не просто образное выражение. Так оно и было, так оно и есть.
До сих пор, а в ноябре исполнится тридцать один год, как он во главе капеллы, Владислав Александрович считает свое назначение ее руководителем делом случайным: он не имел общесоюзной известности, не имел званий — могли назначить и другого. Могли, но назначили его, Владислава Чернушенко, — воспитанника Ленинградской капеллы. В 1944 году он поступил в Хоровое училище при ней, с чего и началась его музыкальная профессиональная судьба. Затем, в пятидесятые годы, учился в Ленинградской Консерватории и с отличием ее окончил. Четыре года работал в Магнитогорске педагогом музыкального училища и дирижером Государственной хоровой капеллы. В 1962 году вернулся в Ленинград, в 1970-м окончил аспирантуру Консерватории при кафедре оперно-симфонического дирижирования. В эти же годы молодой Чернушенко весь в непрерывном творчестве, требующем полной отдачи всех нравственных и физических сил. Требующем великого труда и великой воли, страстного желания успеха и способности не довольствоваться им. Как-то великий Мравинский сказал молодому Чернушенко: «Мы подобны гребцам в лодке, добровольно себя приковавшим к веслам. Нам ничего не остается, как грести, пока мы живы». А уже в зрелые годы Владислав Александрович услышал от Свиридова, увидевшего волнение и слезы на лицах зарубежных слушателей его русской музыки: «Значит, я правильно сочинил». И только! Никакого упоения успехом и славой. Этому учился Чернушенко у своих великих учителей.
В 1962 году он создает любительский хоровой коллектив — Ленинградский камерный хор, получивший европейское признание (руководил им до 1979 года — семнадцать лет). Становится педагогом-мастером в Хоровом училище при капелле, Музыкальном училище им. Мусоргского, Консерватории. Работает дирижером симфонического оркестра Карельского радио и телевидения. Ставит ряд спектаклей в Оперной студии Консерватории и выступает в качестве дирижера симфонических и камерных концертов. В течение пяти лет исполняет роль дирижера Ленинградского Академического Малого театра оперы и балета. Он выразил свой талант во всех видах дирижерского искусства, что считалось и считается феноменальным в музыкальном мире.
В 1974 году Владиславу Чернушенко исполнилось тридцать восемь лет. Да, он не имел общесоюзной известности и званий, но получил признание в профессиональном музыкальном мире. Прошел школу русского хорового пения у Александра Никлусова и Елизаветы Кудрявцевой — учеников знаменитого Михаила Климова, по руководством которого в тридцатые годы капелла обрела мировую славу. Он получил признание и как дирижер — был учеником самого Мравинского.
Владислав Чернушенко уже был Мастером. Маэстро.

Русский хор как чудо
Начало исполнения им роли художественного руководителя Ленинградской капеллы оказалось очень трудным, драматическим. Как вспоминает Владислав Александрович, хор находился в разрушенном состоянии: не было в нем своего певческого строя, вокального порядка и долгое время не удавалось установить их. Уже давно от капеллы отказались почти все концертные организации, даже филармония, всегда с нею органически связанная. Хористы не раз испытывали горькое чувство ухода со сцены под шум своих шагов. Все было плохо — друзья проходили мимо. «Но, — признается Владислав Александрович, — я жил верой, что все наладится».
«Все наладится» значило все наладится в хоре. Чтобы понять это нам, непросвещенным в вопросах хорового пения, будем внимательны к тому, как определяет хор сам Чернушенко. По его словам, хор — хрупкий, изменчивый организм. Достаточно кому-то заболеть, и уже требуется новый настрой во всем хоре. Хор может потерять форму в три-четыре дня. Для ее восстановления может потребоваться месяц-два.
Сложность чувствительного организма хора состоит в том, что все в него входящие поют. Но, чтобы хор стал хором, надо «сложить» голоса, «собрать» ансамбль. Инструмент для слаживания голосов — внутри человека. А человек своего голоса не знает, не слышит его. Все зависит от того, кому и как поверит человек. Поверит ли он руководителю хора. Сладить голоса в хор — это требует времени. Требует того, чтобы каждый участник хора — артист — сознательно подчинил себя трудной черновой работе — прилаживанию своего голоса к другим. На становление хора уходит три-четыре года. При условии, если артисты поверят в себя. Вера появляется от публичного признания твоего творчества. Признания его ценности, необходимости. Без этого не будет артиста: он без публичного признания жить не может. А признание капеллы, руководимой Чернушенко, пришло далеко не сразу.
Первый успех пришел неожиданно и, как считает Владислав Александрович, не вполне заслуженно. Случилось это во время гастролей капеллы по городам Урала. Публика оказалась благожелательной и приняла ленинградцев как нельзя лучше, хотя хор еще не вышел из кризисного состояния. Многое решило имя прославленной капеллы и отношение к великому городу.
Публичное признание воодушевило к нелегкому труду, без которого возрождение капеллы было невозможным. Пройдет не один год, прежде чем хор обретет свою былую силу.
На репетициях и выступлениях хора часто бывали певцы капеллы тридцатых годов, те, что под руководством Михаила Климова покорили музыкальный мир искусством классического русского пения. Пришел день (Владислав Чернушенко запомнил его на всю жизнь), когда одна из старых солисток климовского хора призналась: «Мы бывали почти на всех концертах капеллы и все говорили себе: не то, не то. Но вот после последнего вашего концерта все наши сказали: «А ведь они как наша капелла».
Что это означало — поют как наша капелла? Это означало, что капелла под руководством Владислава Чернушенко возродилась. Что возродились в ней традиции классического русского хорового пения. Русский хор отличается от иных, скажем, западных хоров полнозвучием, необыкновенной эмоциональной силой или мощью пения. В этом отношении сродни русскому хору хоры в Болгарии и Сербии, что и понятно: в них выражает себя культура славянских распевов. Что до западных хоров, то в них мы найдем эмоционально сдержанное звучание. Владислав Александрович пятнадцать лет работал с хором французского радио и утверждает, что этот хор более чем в сто человек, превосходный по плотности, в яркости звучания уступал русскому хору, вполовину меньшему по количеству певцов. Западные хоры поют, как говорят музыканты-профессионалы, в манере подснятого звука — звука средней силы. В их пении нет тех ярких звуковых красот, что восхищают нас, когда мы слушаем итальянских оперных певцов. Такова певческая западная культура: индивидуальное исполнение в ней выше хорового.
Мощность русского хора объясняется редкой слаженностью голосов — дискантов и альтов, теноров и басов. И, конечно же, духовным настроем певчих. Но выделим особо то, что лежит в основе, составляет фундамент уникально мощного звучания нашего хора, что отличает его от всех хоров мира, — это басы-профундо или басы-октависты, необычайно низкие голоса. Их обладатели рождаются в России, Белоруссии, Украине. Нигде больше в мире их почти нет. Мужские голоса — основа русского хора.
В 1834 году авторитетных физиологов и любопытных слушателей парижской Академии наук буквально ошеломил могучий бас русского певца Иванова. Чрезвычайно необычно заключение французских ученых: в природе такого быть не может! Данное обстоятельство побудило уже Российскую академию создать специальную комиссию для обследования певцов капеллы. И что же выяснилось — голоса, подобные Иванову, в капелле не редкость. В акте комиссии отмечено, «что голоса Ильинского и Телегина-сына были похожи на рокотание грома или казались нотами величайшего органа, от звука которого колыхался воздух и дрожал весь пол концертного зала».
Гектор Берлиоз, выслушав хор капеллы, так выразил свое восхищение: «Мне представляется, что хор капеллы русского императора... превосходит все существующее в подобном роде в Европе... в этом хоре попадаются такие басы, о которых мы не имеем даже представления...
Сравнивать же хоровое исполнение Сикстинской капеллы в Риме с исполнением этих чудодейственных певчих — это все равно, что противопоставлять ничтожный состав еле пиликающих музыкантов третьестепенного итальянского театра оркестру Парижской консерватории».
Столь ж высокие оценки хорового искусства Русской капеллы мы найдем у Шумана, Адана, Листа. Уже два столетия капелла — один из лучших певческих ансамблей мира. Такой она является и сегодня под управлением Владислава Чернушенко. Одна из белградских газет («Борба») назвала его фантастическим дирижером. И это в действительности так: его светлый и могучий дирижерский талант раскрылся в опере, симфоническом оркестре, в хоровом искусстве. Он обладает уникальным даром добиваться музыкальной гармонии в предельно сжатые сроки — признак крупного таланта. В свое время Чернушенко продемонстрировал это, дирижируя сводным оркестром четырех консерваторий — Ленинградской, Рижской, Вильнюсской и Таллиннской. Времени на подготовку оркестра к выступлению было дано всего лишь две недели.
Русский хор капеллы, возрожденный, созданный талантом Владислава Чернушенко, страстью его души, его непрерывным подвижническим трудом, его творческой волей, — заслужил мировую славу. Стал явлением глубоко национальным, героически-великим. Сохранить пятивековую культуру хорового пения, дать ей новую жизнь, сберечь, защитить и возвысить русское песенное слово — это ли не героизм в наше время?! Об этом нужно говорить во всеуслышание. Нужно потому, что нет просвета великому русскому искусству на телевидении и радио, в печати — одни лишь редкие проблески. Все заполонила шлягерная эстрадщина, в том числе типа «а ля рюс». Пошлая имитация русского заглушает подлинную русскую культуру. Нашествие американизированной массовой культуры, как и культуры бездушного, безнационального постмодернизма, становится все более наглым, циничным, жестоким. Власть молчит, в лучшем случае пожимает плечами: русская культура не вписывается в ее «национальные проекты». Нет прохода от детей Розенталя на русской сцене.
Певческая капелла во главе с Чернушенко — один из духовных заслонов на пути русофобствующего нашествия. Как хор имени Пятницкого, как оркестр народных инструментов под управлением Некрасова. Как Малый театр.
Что за чудное явление хор капеллы имени Глинки, руководимый Чернушенко, — об этом, увы, мы, скорее, узнаем на Западе, нежели в России.
Два лишь примера из многих:
«Музыка Санкт-Петербургского хора в воскресенье вечером обрушилась на слушателей подобно могучему валу, поднявшемуся из глубин славянского мира... Не удивительно, что публика была покорена и много раз вызывала артистов. Чародеи из Санкт-Петербурга сумели донести свое послание на русском языке. Одна из жительниц Сан-Мало, совсем не понимающая их языка, заявила: «Я была просто вне себя!» — Где же? «Наверное, на славянских небесах с их вселенским размахом». И многие другие вместе с ней». (Уэст-Франс, 21.10.1991 г., Франция, Сан-Мало).
«Звучание такое недоступно ни одному английскому хору, как бы они ни захотели... звучание басов напоминает подземный рокот... обладает огромной силой. Производит впечатление не только звучание, плотное и теплое, как ковер, но и атака звука. Английские хоры обычно атакуют звук, как «выстрел винтовки»: прекрасный и неожиданный удар. Русские же рождают звук, как будто запускают ракету — проходит полсекунды набирания скорости до того, как достигается полное звучание. Один аккорд во «Всенощной» Рахманинова продолжал звучать 20 секунд: великолепный рокот то нарастал, то спадал, как колоссальный земной толчок». (Таймс. 12.10.1993 г. Норвич).
Остановимся на этом: один аккорд во «Всенощной» Рахманинова... Аккорд невероятной силы в произведении музыкального гения.

«Всенощная» Рахманинова
После 1928 года, когда хор капеллы исполнял «Всенощную» (дирижировал М.Климов), прошло 54 года до ее нового исполнения Ленинградской капеллой в 1982 году. Это было событие исключительной важности в музыкальной, да и всей культурной жизни России—СССР. Произошло оно благодаря титаническим усилиям Владислава Чернушенко. Их, эти усилия, можно и нужно назвать подвигом в духовной истории того времени.
Почему «Всенощная» Рахманинова более полувека была под запретом?
Рахманинов сочинил ее в 1915 году, когда Россия продолжала расплачиваться кровью русской армии за кредиты, взятые у западных стран. Все честные и мыслящие люди в России поражались героизму русских солдат и офицеров на полях войны. Поражались и бездарности военного руководства, откровенному предательству «немецкой партии», что сильна была при дворе и которой покровительствовала императрица. Горечь поражений при героизме — самая страшная горечь.
Рахманинов, как истинный патриот великой страны, не мог не откликнуться на происходящее на фронте. Он сочинил «Всенощную», в которой звучит гимн России, великой державе, великому народу. В ней нет авторской мелодии. В ней аранжированы (гениально!) старинные, древние русские напевы. Напевы народные, церковно-православные. Мотивы, что ранее были в одноголосном исполнении, Рахманинов разложил на множество голосов. Его «Всенощная» — музыкальное сочинение только для хора, но оно стоит в ряду самых великих произведений гениев мировой музыки — Бетховена, Брамса, Берлиоза, Чайковского... Это вершина русского хорового творчества ХХ века. Лишь к концу ХХ века появится новая вершина — «Песнопения и молитвы» Свиридова. «Всенощная» Рахманинова не предназначалась для исполнения при богослужении. Так почему же на шедевр русской хоровой культуры был наложен запрет? И кем?
Все дело в том, что рахманиновский шедевр — шедевр русской духовной музыки с церковно-православными мотивами, что естественно вошли в народные напевы. Могло ли быть иначе в православной России? Ученики церковно-приходских школ, реальных училищ и гимназий начинали день с молитвенного пения.
Духовная музыка, увы, была не в чести в советское время. Нет, не было какого-либо высшего партийного решения о ее запрете. Но ни партийные, ни советские органы, ведающие вопросами культуры на местах, не решались поощрять исполнение светской духовной музыки: на них давил груз многолетнего воинствующего атеизма. Одного упоминания Бога в тексте песнопения оказывалось достаточно, чтобы наложить табу. Что было, то было. Кто знал в партийной и советской среде, что народные песни и духовная музыка имеют общие корни? Что русская духовная музыка есть народная редакция церковных напевов. Что родилась она от привнесения в церковную музыку народных оборотов. Что канонические церковные напевы преобразованы в старинные народные — киевский распев, валаамский, симоновский напевы.
Первым, кто пробил брешь в монолите нетерпимого отношения партийных «царедворцев» к русской духовной музыке, был Александр Юрлов — руководитель республиканской капеллы. Воспитанник Ленинградской капеллы, он вернул к жизни духовную музыку. Добился в конце 60-х годов разрешения в ЦК партии на концертное ее исполнение на музыкальном фестивале в Польше. Однако путь к возрождению великих традиций русской музыкальной (хоровой) культуры предстоял еще долгий и чрезвычайно трудный. Владислав Чернушенко пошел по этому пути, зная, что ему часто придется рисковать творческой карьерой. Он решился на то, на что до него в то время вряд ли кто еще отважился, — стал объяснять руководящим партийным работникам, что такое русская духовная музыка, что ее сохранение и возрождение должно стать делом государственной (!) важности. Он встретился с черствым непониманием и нежеланием понять, страхом перед ответственностью и дипломатической трусостью (сознаете ли вы — чем рискуете?). Но он нашел людей, которые с интересом и вниманием отнеслись к его просветительской деятельности, поняли его и поверили ему. Подтвердилась истина: дорогу осилит идущий. Трудной оказалась дорога. На ней было все, что подстерегает большой талант — зависть бездарных, их наговоры, доносы перестраховщиков. Все это было и все это есть и поныне. Но было и доверие таланту.
Владислав Александрович с благодарностью вспоминает поддержавших его смелые начинания — второго секретаря Дзержинского райкома партии в Ленинграде А.В.Саламатина, зав. отделом культуры Ленинградского обкома Г.С.Пахомову. Никогда он не забудет второго секретаря Ленинградского обкома В.Г.Захарова, взявшего на себя ответственность за разрешение исполнить «Всенощную» Рахманинова. И вот — свершилось! Случилось это в 1982 году. С тех пор «Всенощная» в исполнении капеллы звучит ежегодно в России и за рубежом.
Нашел понимание Чернушенко и в ЦК, у зав. сектором музыки Ю.К.Курпекова. По его совету в 1981 году в Ленинграде проводится фестиваль «Невские хоровые Ассамблеи» с циклом историко-просветительских концертов и научно-практической конференцией «Пять веков русской хоровой музыки».
Плотина запрета духовной музыки была прорвана. Заметим, что тонкая золотая нить ее не прерывалась и в советское время. Народно-православный стиль находим мы в музыке А.Александрова, в его знаменитой «Священной войне». Она близка по музыкальному строю к пасхальному концерту Бортнянского (да-да!). И в том нет ничего удивительного: А.Александров окончил регентский класс, он — воспитанник капеллы. Мотивы духовных песнопений слышны в сочинениях Анатолия Новикова, Василия Соловьева-Седова. Обо всем этом мы узнаем от Чернушенко, и становится понятным, чем и как он убеждал (обращал в свою веру) людей умных, искренних, с чувствительной и светлой душой. Людей, от которых тогда зависело многое. Мы узнаем от него и, казалось бы, невероятное.
Когда Владислав Александрович пошел в Духовную академию, к регентам в церковь, чтобы ознакомиться с печатными источниками духовной музыки (их не было даже в библиотеке консерватории), он открыл для себя гигантский пласт музыкальной духовности. Открыл и неожиданное: оказалось, что против лучших образцов русской духовной музыки в шестидесятые-восьмидесятые годы (!) XIX века выступала церковная пресса. Более того, митрополитом Московским было дано указание — где, когда и как может (или не может) исполняться эта музыка. Не может — в концерте, театре. За отклонение от церковных канонов многие прекрасные музыкальные произведения подвергались гонению. Так было запрещено исполнение «Литургии» Чайковского. Потребовалось специальное решение Священного синода, чтобы она получила право на исполнение. Так что не только партия, но, много раньше ее, Церковь держала в шорах народное духовное творчество. Воистину тернист путь русской духовной музыки. Но шли по нему русские музыкальные гении — Глинка, Чайковский, Мусоргский, Рахманинов, Свиридов, Гаврилин.
Тернист этот путь и поныне. Как говорит Владислав Александрович, если не прекратить вакханалию американской масскультуры в России, она может стать тем зубилом, которое расколет монолит русской национальной культуры. Не только музыкальной. Страшна сегодня угроза разрыва временных связей в духовной жизни народа. Случись это, народ лишится национальной культуры — престанет быть народом.
Чернушенко с болью переживает происходящее и продолжает бороться за русскую духовность в музыке. Творения русских гениев, народные духовные песни никогда не исчезали из репертуара капеллы имени Глинки. Благодаря неиссякаемой энергии Чернушенко звучат хоровые сочинения Березовского, Бортнянского, Архангельского, Чеснокова. И после долгого перерыва исполняются песнопения XVI-XVII веков.
Чтобы представить, сколь велико искусство прославленного хора капеллы и сколь велико его духовное воздействие на людей, способных слушать и слышать, обратимся к одной гастрольной истории за рубежом. Речь пойдет о выступлении капеллы в Сербии вскоре после натовских бомбардировок Белграда. Хор пел на главной городской площади, а час спустя в Большом концертном зале Белграда он исполнил произведения русской духовной музыки и фрагменты «Литургии», созданной классиком сербской музыки Мокраняцем. Плакал переполненный зал. Со слезами на глазах пели артисты хора... Когда по окончании концерта у сербов брали интервью западные журналисты, им задавали один и тот же вопрос: «В чем источник вашей убежденности в том, что вам — сербам — удастся выстоять?» Люди отвечали: «Хор «Глинка».
Когда слушаешь пение хора под управлением Владислава Чернушенко, возникают мысли и чувства, удивительно прозрачно и точно выраженные Николаем Рубцовым в стихотворении «Тихая моя Родина»:
С каждой избою и тучею,
С громом готовым упасть,
Чувствую самую жгучую,
Самую смертную связь.
Нетерпеливые и музыкально просвещенные читатели заметят нам: «Да когда, наконец, скажете вы о дирижерском мастерстве Чернушенко, имеющем мировое признание; о поразительном разнообразии его репертуара, где, сменяя друг друга, значатся симфонические и камерные концерты, оперы, литературно-музыкальные композиции, оратории, кантаты, программы хора-соло, драматические спектакли с участием хора и оркестра и пр.? И, конечно же, нельзя не сказать о музыке Свиридова в творческой судьбе Чернушенко — во многом он ее первооткрыватель». Об этом уже сказали и еще скажут другие — музыковеды. Обязательно скажут: о великом не молчат.
Мы же речь вели о том, как великий русский талант с молодости начал свое восхождение на вершину вершин русского хорового искусства, называемую «Всенощная» Рахманинова. Как он продолжает это восхождение, которому нет и не может быть конца. Духовные музыкальные вершины непокоряемы окончательно. Они устремлены в вечность. Как и восходящие на них.


Народный артист СССР Владислав Чернушенко

 

Юрий БЕЛОВ