Телефонный звонок из редакции в Кострому знатной
ткачихе, Герою Социалистического труда Валентине Николаевне ПЛЕТНЕВОЙ.
Она — постоянная героиня наших газетных страниц, и телефонный звонок
не был для нее неожиданным.
— Октябрь прошел через мою жизнь, как говорят, красной нитью. На
льнокомбинат пришла, когда готовились отметить 30-ю годовщину Октябрьской
революции, а к 50-летию ее я была уже Героем Социалистического труда.
Жизненное напутствие дал мне старейший коммунист, участник революции,
встречавшийся с Лениным, Павел Александрович Соколовский. Он сказал:
«Вот тебе, Валя, мой наказ: раз уж вышла ты в первую шеренгу, то шагай
твердо, надежно, не сбиваясь с ноги». Не сбилась? Нет!
Валентина Николаевна только что отметила свой собственный юбилей
и несколько дней находилась в центре внимания прессы и телевидения.
Призналась откровенно, что никогда раньше не уставала от журналистов
и их вопросов, а нынче не по себе. Возраст возрастом, но не он тому
виной: об утраченном прошлом говорить больно, еще тяжелее видеть окружающую
жизнь, что в Костроме, что повсюду. Болит душа...
— Мой родной льнокомбинат уже не носит имя Владимира Ильича Ленина.
Новые хозяева возвратились к старому названию мануфактура. Понятно,
какие из «хозяев» ленинцы?! Горько все это.
В истории же останется тот факт, что имя вождя пролетариата было присвоено
комбинату по просьбе рабочих в день смерти Владимира Ильича. Я помню
рассказ старой работницы перед нами, фэзэушницами, как ей в составе
делегации костромских текстильщиков коллектив комбината поручил поехать
в Москву на похороны Ленина. Стоял лютый мороз. Посланцы Костромы
шли по запруженной народом Красной площади с траурным венком. На алой
ленте ткачихи вышили шелком: «Ты всегда в нашем сердце, в делах и
борьбе, незабвенный Ильич! Костромские текстильщики, 22 января 1924
года». Навеки веков остался Ленин в народном сердце.
Пригласили меня в мой юбилей на комбинат. Приятно, конечно, что не
забыли, поздравили, говорили хорошие слова. Много людей собралось
в красном уголке ткацкого производства, давно так-то не собирались,
но как мало молодых лиц! Не идут к станкам девчата: труд тяжелый,
не привлекательный. Рабочий человек нынче не в почете. Кого избирают
в органы государственной и местной власти? Кто мельтешит на экранах
телевизоров, крупным планом не сходит со страниц газет? Банкиры, убийцы,
сексуальные девицы, артисты, «звезды» — так называемые герои нового
времени. А кто кормит этих «героев», одевает, обувает, дает возможность
выучиться? Кто создает им блага и богатства, безраздельными хозяевами
которых они стали благодаря «демократии»? Заграница? Как бы не так!
Все те же руки рабочих и крестьян, интеллект ученых. Сейчас принято
и поощряется властью охаивать все советское, плевать в наше прошлое,
не помнить родства народов, опровергать историю. Выслуживаются разные
людишки, пресмыкаются, доказывая, кто из них подлее — вот ведь «геройство»
какое?! Да вы мне хоть самое что ни на есть «правдоподобное» по вашим
понятиям городите про Ивана Сусанина, про Великую Отечественную войну
— у меня на этот счет свое мнение и своя оценка событиям. Пятый век
народная быль, вынесенная из глухих костромских лесов, ни единым словом,
никаким сомнением не бросила малейшей тени на светлый образ и подвиг
Ивана Сусанина. Какие еще нужны доказательства нынешним лжецарям и
самозванцам? Но для них ничего не свято.
Мой отец Николай Васильевич Гурьянов работал бухгалтером сплавной
конторы, он никогда в жизни не держал в руках ружья. Когда началась
война, ему дали бронь: тогда уж он был главным бухгалтером и меня
с братишкой воспитывал без мамы, которая умерла раньше, когда семья
уезжала на Дон строить новую жизнь. Мама была сельской учительницей
и помогала ликвидировать безграмотность. Отец отказался от брони и
добился отправки на фронт в числе костромских добровольцев. Он погиб
на 50-м километре от Москвы, защищая столицу от фашистских захватчиков.
Я помню, как старый наш мантуровский почтальон принес в дом похоронку,
долго не решался отдать и плакал вместе с нами, осиротевшими детьми
и бабушкой. Позднее я прочитала у писателя Леонида Леонова такие строки:
«Если бы только и было суждено в жизни телом остановить пулю, летящую
в сторону Родины, то и для этого стоило рождаться на свет». Я выписала
эти слова в свою записную книжку, и они стали моей молитвой об отце
и его поколении, родившихся защитить Отечество. Невиданное количество
ядовитых пуль летит сейчас в нашу сторону. Мне бы хотелось напомнить
о не таком уж далеком времени и другой, не похожей на современную,
жизни.
Мы до сих пор не осознали, какую великую, выстроенную собственными
руками страну мы потеряли, сдали, уступив нарядившимся в демократические
одежды оккупантам. Поверьте, я видела мир, довелось побывать в разных
странах, в том числе самых развитых капиталистических государствах.
Многое там изумляло: передовые технологии, высокое техническое оснащение
производства, обилие товаров, устроенный быт. Порой брала досада,
что мы, самая богатейшая страна, постоянно находимся в дефиците то
одного, то другого, подчас самого простого, не говоря о легковых машинах.
Хотелось больше и поскорее. На этом страшно поскользнулись. Когда
сейчас нам говорят, что будто бы слишком украшали мы фасад социализма
и незаслуженно превозносили преимущества советского образа жизни,
я считаю, напротив, недостаточно пропагандировали наши достижения,
свыклись с мыслью, что все в нашей стране наше, а значит, ничье. Быстро,
видно, забыли, как выползли из царских потемок всеобщей безграмотности,
из фабричных казарм, из вечной крестьянской нужды. До бесплатного
хлеба дожили, до возможности даром учиться, лечиться... Простые люди
за рубежом, такие же труженики, как мы, не верили в «социалистические
чудеса», называли их сказками. Мы, напротив, не представляли жизни
иной, без неизменных советских атрибутов — прав на жилье, на работу,
на образование, на лечение и так далее... И где сейчас у нас эти наши
права? Пока остались записанными в конституции, в действительности
практически их уже нет. Но нет и опыта борьбы в отстаивании собственных
человеческих прав. Это понятно: в свой социалистический мир мы приходили
на готовенькое, завоеванное для нас старшими поколениями, и считали,
что вечно так будет. Лично мне не за что упрекнуть советскую власть.
Я благодарна ей. Она дала мне все, удостоила самых высоких почестей.
Четыре созыва подряд меня, ткачиху, избирали депутатом Верховного
Совета РСФСР, я была делегатом пяти партийных съездов. Доверие старалась
оправдать трудом. Как сама тянулась за передовиками в первые свои
годы на комбинате, так потом за мной шли молодые. Представить себе
не могу, что вот как-то по иному бы я работала. Как нам хотелось работать!
«Пятилетку — в четыре года!», «За пятилетку — два пятилетних задания!»
— это ведь не красивые лозунги, это был напряженный и нелегкий труд,
когда рассчитан каждый шаг маршрута в зоне многостаночного обслуживания.
И понимаешь, что смотрит на тебя не только твоя бригада, твой цех,
комбинат — вся страна смотрит. Перед всей страной отвечаешь за свое
слово, за свои обязательства. Уедешь в Москву на сессию Верховного
Совета, и скорее обратно; выходной, не выходной, с поезда ли, а спешишь
в цех: обязательств не выполнить не имеешь права, стыдно. Так было,
и я благодарна всем, кто был рядом, кто наставлял меня в моем ткацком
ученичестве и дальше, кто на равных состязался в труде.
Сейчас этого нет, ни про какое соревнование ни в какой отрасли народного
(если так еще можно сказать) хозяйства нет и речи. Вот и на нашем
комбинате работают теперь на «хозяина», за счастье считают, что есть
работа. Не в прежних, конечно, объемах, и число рабочих сильно сократилось.
Обнадеживает, что комбинат работает, но впереди-то что? Если вступим
в ВТО и, хочешь не хочешь, а вынуждены будем жить по чужим правилам,
что же тогда с нашим текстилем будет?! С Костромой, с комбинатом?!
И сейчас уже все куплено-перекуплено, в основном, москвичами. Тяжелые
мысли... Раньше надо было думать. Нет виноватых? Есть. «Звездная»
болезнь охватила тогда всю страну, в верхах больше, чем на низах.
Об этом говорила я на XXVII съезде партии. Но не услышали, хотя не
одна я переживала за наше попустительство и безответственность, с
которыми сжились. А, может, надо было раньше начинать, чтобы не запустить
болезнь, тогда бы не оказались в окружении перерожденцев.
Если разобраться и подойти с житейской стороны, мне нынешняя власть
ничего плохого вроде не сделала: не отобрала пенсию за звание героини
труда, оставила на медицинском обслуживании; выросли хорошими людьми
сыновья, рядом мой надежный помощник любимый муж, бывший речник, уважаемый
человек; есть крыша над головой, семейная родня, друзья и подруги.
А нет покоя душе, потому что вынули из меня, как из многих, главный
стержень жизни, не только прошлой, нет, а жизни настоящей и будущей
— мою страну, мою Советскую Родину, для укрепления созидательной мощи
которой и я трудилась в меру всех своих сил. Напрасны ли были старания
героических поколений индустриализации и коллективизации, ударных
комсомольских строек и освоения целины? Напрасны ли были жертвы Гражданской,
Великой Отечественной войн? Нередко поднимаются эти вопросы «учителями
капитализма». Нет, не напрасны. Простите меня и мать, и отец, и воспитавшая
нас с братом бабушка. Костромская колхозница, дважды Герой Социалистического
труда, председатель колхоза «12-й Октябрь» Прасковья Ивановна Малинина;
ткачихи ивановские, стахановки-многостаночницы Дуся и Мария Виноградовы;
моя давняя подруга и соперница по соревнованию Алевтина Смирнова из
Приволжска, — в жертву ли принесены ваши прекрасные жизни?! Ведь все,
что наработали, разворовано. Никогда не соглашусь с этим. Сама я продолжала
трудиться за станками, когда уж и пенсионные годочки стукнули и раз,
и второй, и третий... Все казалось, что не наработаться мне будет,
и ткачих не хватало. А когда явилась власть другая, против народа,
я сама выключила свои машины. Но не так уж далеко время, мне кажется,
когда надо будет вновь все нарабатывать. И мы снова включим станки,
и придут новые Дуси и Марии Виноградовы, новые Стахановы спустятся
в шахты, Паши Ангелины выведут в поля трактора... Нет ни напрасных
жизней, ни напрасных трудов и подвигов, если они во имя Родины и людей.