«Дирижеры атомного огня» назывался репортаж
спецкора «Советской России» Бориса Герасимова с первой нашей промышленной
атомной электростанции имени Курчатова — Белоярской АЭС Свердловской
области, опубликованный 25 мая 1967 года.
«... Как шутку воспринимаешь вопрос заместителя главного инженера
Александра Знаменского: отгадайте, какая из труб сейчас «дымит»?
Внимательно смотрю на каждую из них. Абсолютно ничего не видно. Над
трубами чистейшее, как стеклышко, лазурное небо.
И тем не менее электростанция работает. Пар вращает турбину генератора
в 100 тысяч киловатт. Какое же топливо применяют здесь? На подъездных
путях не заметишь ни платформ с углем, ни цистерн с нефтью. Топливо
сюда привезли «одним махом» — сразу на десяток лет...»
Почти 40 лет назад был опубликован этот репортаж. Как сегодня живет
и трудится Белоярская атомная, о проблемах развития атомной энергетики
рассказывает генеральный директор Николай ОШКАНОВ в беседе с журналистом.
БАЭС расположена всего в 40 километрах от Екатеринбурга. Пожалуй,
мало где можно найти столь близкое соседство ядерного объекта и крупнейшего
населенного пункта страны, который претендует на звание третьего по
значимости российского города. Решение о строительстве АЭС близ Свердловска
было принято в 1955 году, когда ядерная энергетика еще только робко
нащупывала дорогу к своему будущему. Именно тогда и были заложены
две опытно-промышленные АЭС: Белоярская и Нововоронежская.
Поселок энергетиков строился фактически на пустом месте. Местные старожилы
до сих пор вспоминают, как в глухих, заросших лесом местах, где сейчас
раскинулись микрорайоны города, собирали грибы и ягоды — здесь их
было особенно много. Да и вообще ландшафт выглядел по-другому — это
уж потом река Пышма будет перегорожена плотиной и разольется в обширное
Белоярское водохранилище. Первое время поселок энергетиков назывался
Лесным, а потом получил имя Заречный, которое за ним и закрепилось.
Уральскому атомному городку повезло: первые отряды комсомольских романтиков
стали прибывать из Ленинграда — эти ребята и задали общий высокий
культурный уровень Заречному, который и до сегодняшнего дня не смогли
вытравить даже телевизионные сериалы и игровые шоу периода демократии.
Первый энергоблок — АМБ-100 был включен в энергосистему 26 апреля
1964 (разумеется, тогда никто не мог оценить символичность даты, но
после Чернобыля пуск первого блока БАЭС празднуется летом, а не в
эти апрельские дни). 100 мегаватт — мощность по нынешним временам
смешная, но лиха беда начало. Уже через три с половиной года, 29 декабря
1967 года, был пущен второй энергоблок — АМБ-200. Однако превратиться
в чисто промышленную станцию Белоярской атомной впоследствии так и
не было суждено — уже в семидесятых годах было принято решение о строительстве
опытного реактора по наиболее передовой технологии в мире — на быстрых
нейтронах. Третий энергоблок — БН-600, пущенный в энергосистему 8
апреля 1980 года, и поныне остается единственным в мире крупным блоком
с реактором на быстрых нейтронах, который работает так долго и так
стабильно.
После ослепляюще сверкнувшего Чернобыля и тем паче после развала страны
об атомной энергетике было принято говорить либо плохо, либо ничего.
Строительство множества новых блоков было заморожено, в том числе
и совершенно уникального БН-800, который к тому времени уже вовсю
сооружался на площадке Белоярской АЭС. Вся огромная стройка была закрыта,
и возведенные к тому времени объекты брошены без присмотра. Картина
строительства стала похожа на кадры из фантастического фильма: руины
огромных зданий, перекопанная коммуникациями земля, ржавеющие колоссальные
конструкции из железа и бетона — и все это безмолвное, страшное, заросшее
побегами колючки...
Эксплуатация первых двух блоков к тому времени была уже прекращена,
сами блоки законсервированы. Таким образом, ситуация, в которой оказалась
БАЭС и весь Заречный в 90-х годах прошлого века, была близка к катастрофической.
На шее у единственного
БН-600 висел практически весь город, начались неплатежи за электроэнергию,
потом исчезли «живые деньги». О строительстве
БН-800 разговоры шли постоянно, но с каждым годом все менее и менее
оживленно. Если учесть, что у «кормильца» БН-600 расчетный срок эксплуатации
обозначен 2010 годом, то над станцией и всем городом нависла угроза
полного угасания. Крохотный городишко с тремя ядерными могильниками
под боком — это максимум, на что оставшиеся жители могли рассчитывать
в будущем.
Кардинальное изменение ситуации на
БАЭС можно связать прежде всего с тремя моментами. Первый: изменение
общей политической и экономической обстановки в стране. Как говорится,
шабаш кончился, изнасилованная политическими реформаторами Россия
начала очухиваться. Второй: изменение общественного мнения по отношению
к ядерной энергетике. Намерзшиеся и насидевшиеся без света люди уже
менее стали склонны прислушиваться к крикам «зеленых», тем более что
борцы за экологическую чистоту ничего путевого за все эти годы так
и не предложили, разве что «смотреть телевизор при свечах». И третий
момент — пришло понимание того, что именно быстрые реакторы являются
перспективным и эффективным направлением развития атомной энергетики.
«Наша страна для разработки и освоения технологи быстрых реакторов
затратила уже более 12 млрд. долларов, — рассказывает нынешний директор
Белоярской АЭС Николай Ошканов. — Однако реактор на быстрых нейтронах,
хотя и является более дорогой технологией, имеет решающее предназначение
из-за возможности расширенной наработки ядерного топлива. Если реакторы
на тепловых (медленных) нейтронах в идеале способны использовать не
более 3,5% добываемого урана, то быстрые реакторы могут использовать
до 75% урана. Такое преимущество в использовании топлива обеспечит
человечество энергией на необозримое время. Запасов урана на планете
не так много, а технология БН увеличивает их в десятки раз! Согласитесь,
дело того стоило, чтобы вкладывать сюда средства.
Больше того, для развития быстрых реакторов практически не требуется
добычи новой урановой руды, поскольку в отработавшем топливе обычных
АЭС имеется громадное количество неиспользуемого в тепловом реакторе
урана-238 и плутония. И эти, с позволения сказать, ядерные «отходы»
могут быть использованы в быстрых реакторах. Получается, что высокорадиоактивное
отработавшее топливо обычных ядерных объектов, а также освобождающийся
оружейный плутоний перестает быть проблемой для человечества: уже
не надо ломать голову, как его уничтожить с наименьшим ущербом для
природы или как не допустить утечки этого топлива в руки террористов
— в блоках на быстрых нейтронах эти «отходы» не просто уничтожаются,
они дают тепло и электроэнергию».
Теперь понятно, почему иностранные специалисты проявляют столь большой
интерес к опыту работы уральских энергетиков. За любую бумажку из
архивов Белоярской АЭС те же японцы готовы платить золотом. Нельзя
сказать, что за рубежом не пытались строить реакторы типа БН — и строили,
и даже пускали, но работали они недолго. А российский БН-600 на площадке
БАЭС работает уже более 25 лет, и, по словам Ошканова, еще может проработать
10-15 лет.
Весьма важный аспект — безопасность реакторов типа БН. По мнению специалистов,
сама конструкция данных объектов такова, что серьезной аварии с выбросом
радиации просто не может быть — это так называемый самозаглушающийся
тип ядерного реактора. «Конструкция БН специфична, — поясняет Николай
Николаевич. — И она такая, что даже при самой серьезной из всех возможных
аварийных ситуаций не требуется эвакуации населения. И это еще один
уникальный плюс реакторов на быстрых нейтронах».
Так почему же в более успешных и развитых странах не получилось сделать
реакторы подобного типа стабильно работающими, а у нас — получилось?
«Люди. Только люди, — считает директор БАЭС. — Причем я бы сказал,
прежде всего те люди, которые эти годы на нем работали. Спроектировать,
построить и пустить блок — это одно, но вот суметь потом довести технологию
до ума и вывести ее на мировой уровень — другое. И ничем другим, как
профессионализмом работников БАЭС и поддерживающих их научных организаций,
это объяснить невозможно. Вообще, очень интересно иногда почитать
мемуары тех специалистов, которые проектировали БН-600. Судя по воспоминаниям,
разработчики подспудно в определенной степени не верили в то, что
блок будет долго работать. Вообще, в то время БН-600 считался переходным
этапом к следующему поколению реакторов. Говорят, что хотели сразу
БН-1600 строить, да вот турбин под него в стране не было.
Так и получилось, что блок функционировал, не имея каких-либо серьезных
проработок и расчетов, например, по поведению материалов в реакторах
такого типа. И сейчас, уже имея опыт 25-летней эксплуатации, мы смотрим,
насколько точно попали в рамки сделанных тогда расчетов. И четко видим,
что блок работает даже гораздо лучше, чем предполагалось, и имеет
на сегодняшний день очень большой запас прочности».
Таким образом, уникальность технологии реакторов на быстрых нейтронах
на сегодняшний день неоспорима, и для России было бы крайне опрометчиво
потерять лидерство в этом направлении. В 2001 году в соответствии
со стратегией развития атомной энергетики России на площадке Белоярской
АЭС было возобновлено строительство блока БН-800 — то есть того самого
строительства, которое уже когда-то начиналось, но было заморожено
в начале 90-х годов. Разумеется, сейчас уже планируется строить далеко
не то, что планировалось прежде — наука шагнула значительно дальше,
и оснащение нового объекта будет уже совершенно иным. И только начинка
останется прежней — по технологии, которая далеко обогнала свое время.
«Так уж сложилось исторически, — разводит руками Ошканов, — что участь
нашей станции — пускать первые блоки новых серий. Так было с АМБ,
так было и с БН. И сейчас для такого строительства у нас наиболее
подготовленная площадка, специалисты».
Если говорить о специалистах в самом широком смысле этого слова, то
нельзя не отметить тот факт, что Белоярская АЭС стала для атомной
энергетики Советского Союза, а затем и России настоящей кузницей кадров.
Достаточно отметить, что практически все директора и главные инженеры
с Белоярки уходили в Москву на министерские должности и на руководство
другими АЭС. Почему так? Видимо, причина прежде всего в том, что белоярцам,
которые оказались на передовом крае новых технологий, всегда приходилось
до всего доходить через свой опыт, порой через ошибки и споры. Посему
и отношение к изобретательству и рационализаторству у работников БАЭС
всегда было особое.
Наверное, нынешнее время можно назвать скорее временем надежд. Пока,
правда, то же самое строительство реактора БН-800 на площадке Белоярской
АЭС движется гораздо медленнее, чем хотелось бы, но тому есть свои
причины — прежде всего концерн «Росэнергоатом» планирует достроить
те блоки российских АЭС, которые находятся в предпусковом состоянии.
По планам новый блок БАЭС должен дать электроэнергию в систему в 2012
году. Руководство станции, да и все жители города энергетиков надеются,
что удастся застать такое время, когда на БАЭС одновременно будут
работать сразу два ядерных блока на быстрых нейтронах: нынешний БН-600
и будущий БН-800. А плюс к ним будет сооружаться еще и суперновый
БН-1800.
«Жаль, что в эту пору прекрасную, жить не придется ни мне, ни тебе»...
— смеется Николай Николаевич. — То есть, конечно, проживем мы, я надеюсь,
еще долго, но директором я вряд ли уже в ту пору буду... А если серьезно,
то я заметил, что у меня есть одна плохая черта: если чего накаркаю
— сбудется. Но сейчас я не каркаю — я мечтаю. Так что это может и
не сбыться. Хотя лично я настроен оптимистически. А зачем же тогда
работать, если не верить в лучшее?»