В законе «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации» от 26 июня 2002 года нет точного определения, по каким критериям следует относить к их числу те или иные произведения монументального искусства и скульптуры, однако даны общие ориентиры: это должны быть объекты, «являющиеся свидетельством эпох и цивилизаций, подлинными источниками информации о зарождении и развитии культуры».
Год назад в историческом центре Томска с праздничной громогласностью была установлена двухметровая гротескная фигура, отлитая из бронзы. Сопроводительная пластинка у ее подножия поясняет, что это «Антон Павлович Чехов в Томске глазами пьяного мужика, лежащего в канаве и не читавшего «Каштанку». Скульптор изобразил великого писателя с босыми ногами, похожими на клешни, в шляпе и пенсне, с зонтиком за спиной, с уродливым лицом «человека в футляре». Ракурс и восприятие Чехова, предложенные автором, весьма нестандартны. Еще оригинальней время и место установки этого изваяния. Оно было приурочено к двум знаменательным датам — 400-летию Томска и 100-летию со дня смерти А.П.Чехова, причем не где-нибудь, а в «губернаторском квартале», в законе о котором сказано, что здесь «расположены важнейшие административные здания, объекты социального назначения, а также памятники истории, культуры и архитектуры, образующие историко-культурный заповедный район». Таким образом, вновь созданная скульптура автоматически попала в число особо ценных для Томска памятников истории и культуры. Не случайно некоторые журналисты тут же окрестили ее «визитной карточкой города».
А ведь еще задолго до появления этой «визитной карточки» в ряде газет, а также в альманахе «Тобольск и вся Сибирь» были опубликованы протестующие статьи и письма общественности, прошли интерактивные опросы по телевидению. Они показали, что значительная часть томичей, воспитанных на классической литературе, не желают смотреть на А.П.Чехова «глазами пьяного мужика, лежащего в канаве». Вот мнение доктора филологических наук, профессора Томского государственного университета Н.Разумовой: «В европейских городах теперь нередко ставят «неклассические» монументы, но это в условиях богатой культурной традиции выглядит как современная ироническая реплика в большом диалоге эпох. У нас же и особенно в Сибири культурный слой так тонок, что нарочно травмировать его подобными экспериментами смертельно опасно... Чехову даже самое карикатурное изваяние повредить не может, но Томску повредит безусловно. Такой монумент не только не хранит, а наоборот, отменяет память, позволяет распускаться, потому что ничего святого и высокого как бы и нет».
Увы, мнение томской общественности тогда не было услышано, хотя в том же законе о «губернаторском квартале» есть пункт, в котором говорится, что установление здесь особого регламента направлено (в том числе) и на «соблюдение баланса частных и общественных интересов, осуществление контроля за изменением и использованием недвижимости в интересах населения Томска и Томской области».
Ныне Томск вновь всколыхнулся. На этот раз волнение вызвало письмо председателя ЦИК МССО, генерал-майора авиации Е.И.Копышева, адресованное руководителям области. «Как же нужно ненавидеть Россию, русский народ, — говорилось в нем, — чтобы так издеваться над великим русским писателем, которого Л.Н.Толстой называл «Пушкиным в прозе»? От имени советских офицеров выражаю решительный протест против такого опошления русской культуры».
Для обсуждения этого письма Дума Томской области сформировала рабочую группу, в которую помимо депутатов вошли работники культуры, представители творческих и общественных организаций. Незадолго до обсуждения журналист газеты «Вечерний Томск» встретился с председателем рабочей группы и автором скульптуры, чтобы выяснить их отношение к спорам, которые «вновь разгораются вокруг скандально известного памятника». Вот что ответил ему председатель рабочей группы, возглавляющий, кстати, один из комитетов законодательного собрания области: «Кому-то нравится Павлик Морозов, кому-то нет. И тут так же. Однако я уверен, что памятник в Томске останется».
На наш взгляд, сравнение Чехова с Павликом Морозовым весьма некорректно. Еще некорректней, представляется нам, решать общественно значимые вопросы по принципу «нравится — не нравится». Законотворческая работа предполагает другое — сначала следует определить критерии, что такое памятник и соответствует ли этому критерию бронзовая фигура на набережной Томи, а уж потом обсуждать все остальное.
Автор же «скандально известного памятника» томский актер и скульптор Леонтий Усов заявил журналисту: «Это глупо... Прямо как у Салтыкова-Щедрина, когда генерал письма пишет... Ну ладно, военный возмутился. Так ведь он не знает истории, что у Томска уже 115 лет «личные отношения» с Антоном Павловичем. Все, что понравилось в нашем городе классику — ресторан «Славянский базар», а в остальном впечатления лишь о грязи да о пьяни. Мне же не могут простить, что я изобразил классика глазами пьяного мужика. Себя же в нем увидели! «И ходят тут кругом «вумные» люди!» — как Чехов писал...»
В качестве комментария к этому пассажу приведем еще одно высказывание профессора Н.Разумовой: «Легче всего опустить великое до мелкого и дрянненького и на этом фоне самоутвердиться... Такое отношение к высокому, как у Л.Усова, в старину называли колоритным словом амикошонство — от французского ami (друг) и cochon (свинья)... Может быть, наш скульптор вершит запоздалую месть за обиженных Чеховым земляков?»
Конечно, вопрос этот риторический, но бьет-то он не в бровь, а в глаз. Что касается «личных отношений» Томска с Антоном Павловичем за 115 минувших лет, то о них следует сказать особо. Чехов побывал в нашем городе в мае 1890 года, следуя на остров Сахалин. Весна в те поры выдалась на редкость холодная и дождливая. Половину города затопило. Усталость, непогода и бездорожье задержали писателя в Томске на неделю. Отсюда он сообщал родным: «Здесь есть «Славянский базар». Обеды хорошие, но добраться до этого «Базара» нелегко — грязь невылазная». А еще он писал: «Местная интеллигенция, мыслящая и не мыслящая, от утра до ночи пьет водку, пьет неизящно, грубо и глупо, не зная меры и не пьянея...» За подобные высказывания некто Я.Ваксель, фельетонисты «Вин», «Чечетка» и некоторые другие авторы «Сибирского вестника», выходившего в Томске, задним числом забросали Чехова довольно-таки беспомощными сатирическими статейками. Они могли и не знать, что именно в Томске Антон Павлович привел в порядок свои дорожные дневники и написал для петербургской газеты «Новое время» семь репортажей, которые затем составили основную часть очерка «Из Сибири», не менее известного, чем его путевые записки, а по сути повесть «Остров Сахалин». Но Усову это бы надо знать.
Вот как отзывался о сибирской поездке Чехова знаменитый русский юрист, писатель, общественный деятель А.Кони: «Он предпринял ... тяжелое путешествие, сопряженное с массой испытаний, тревог и опасностей, отразившихся гибельно на его здоровье. Результат этого путешествия... носит на себе печать чрезвычайной подготовки и беспощадной траты времени и сил. В ней за строгой формой и деловитостью тона... чувствуется опечаленное и негодующее сердце писателя».
А вот мнение об очерке «Из Сибири» обозревателя иркутской газеты «Восточное обозрение»: «...Его симпатии всегда на стороне трудовой, честной жизни. Он берет людей такими, как их создала суровая природа края, их тяжелый труд, своеобразные условия жизни».
Нелестные высказывания Чехова о Томске не помешали большинству томичей остаться почитателями его блистательного таланта. Еще при жизни писателя здесь были поставлены его лучшие пьесы — «Дядя Ваня», «Вишневый сад», «Чайка», «Три сестры», не считая драматических шуток «Предложение», «Трагик поневоле» и других. А на кончину Чехова откликнулся буквально весь Томск. В храмах служили панихиды. Память писателя почтили преподаватели, студенты, купечество. Состоялось заседание Томского юридического общества. Были выпущены шесть брошюр под общим названием «Жизнь и произведения А.П.Чехова». О святом отношении к писателю в советское время и говорить не приходится. Так что не следовало бы Усову так бесцеремонно обвинять генерала Копышева в незнании истории; он сам ее знает с пятого на десятое. Лучше было бы ему, равно как его сторонникам и меценатам, заглянуть в «Толковый словарь живого великорусского языка» В.И.Даля. «Памятник, — говорится в третьем томе этого бессмертного труда, — сооружение зодчества или ваяния в честь и память события, лица». Хочется подчеркнуть: в честь и память, а не «глазами пьяного мужика, лежащего в канаве». То же по сути определение памятника можно найти и в других словарях, к примеру, в энциклопедическом (издание 1980 года): «Памятник — произведение искусства, создаваемого для увековечивания людей или исторических событий...»
Спрашивается, что увековечивает творение Л.Усова? Во всяком случае, не А.П.Чехова, не его «опечаленное и негодующее сердце», не нашу к нему любовь и преклонение, а то самое амикошонство, о котором исчерпывающе точно сказала знаток русской литературы Н.Разумова.
Вернемся, однако, к заседанию рабочей группы, которой поручено было обсудить наболевший вопрос со скандальным изваянием, которое многие горожане называют издевательским. Вместо того, чтобы определить, является ли данная скульптура памятником или это произведение иного жанрового порядка (скажем, карикатура, шарж, пародия, пасквиль, сатира), председательствовавшие на заседании депутаты предпочли говорить о своей любви к Чехову, о свободе творческого самовыражения, в которую они не вправе вмешиваться, о том, что «памятник прижился», а посему не следует его трогать. Мнение противной стороны они вежливо выслушали, но и только. Зато заинтересованно восприняли рассказ Усова и его сторонников, обильно приглашенных на заседание, о «чеховских пятницах», которые они с недавних пор устраивают у «Славянского базара», о молодежи, которая приходит сюда, чтобы потереть «на счастье» бронзовый нос или уши классика, положить в его оттопыренный карман монетку, («даже галоши приносят, потому что писателю холодно босиком на снегу») — так якобы «сами по себе» рождаются в Томске новые традиции. Особенно красноречив был актер-скульптор. Он уверен: «Если памятник уберут — постоит у меня в мастерской, а потом вернется на прежнее место. И обретет всемирную известность...»
А что? Знающие люди говорят: ничто нынче не вскручивает так популярность, как умело отрежиссированный скандал. Такой скандал, запущенный однажды, трудно бывает остановить. Вот и рабочая группа этого не сделала. Нам кажется, прежде всего потому, что ее возглавили депутаты, активно поддерживающие новации Л.Усова. Ну не могли они признать, что год назад (ими в том числе) была допущена серьезная ошибка. Однако рано или поздно это сделать придется. И вот почему. Томск — город исторический. Без «Закона о памятниках», уточняющего федеральный закон «Об объектах культурного наследия...» ему не обойтись. Ведь такие переломные для Отечества периоды, как тот, что мы сейчас переживаем, когда-то кончаются. На смену хаосу, неопределенности, вседозволенности, мстительному подтексту неминуемо приходит ясность и определенность критериев и оценок, опирающихся на духовный опыт тысячелетней России. Не может не прийти.
И очень жаль, что руководители рабочей группы не обратили внимание на предложение директора Томского областного художественного музея Н.Боровинских, которое прозвучало на обсуждении. Хочется вернуться к нему, поскольку оно уже сейчас могло бы снять напряжение противоборствующих сторон. Суть этого предложения в следующем. В запасниках музея хранится довольно большое число скульптурных произведений, имеющих историческую и художественную ценность. Музей давно просит у городской администрации подходящую площадку для того, чтобы превратить ее в парк скульптур, музей под открытым небом, место для литературных, музыкальных и других встреч. В таком музее и нетрадиционные работы, подобные творениям Л.Усова, могли бы приобрести свою жанровую и видовую определенность. Всем будет ясно, что это парковые скульптуры, а не памятники. Они могут нравиться или не нравиться, но они не будут оскорблять. Ведь подлинная культура — это не только уровень духовного и материального развития общества, стремление к красоте, гармонии, совершенству, но и система сдержек и запретов, без которых она не может существовать.