Русский писатель, мыслитель, патриот — так коротко можно определить это крупное явление нашей отечественной словесности по имени Михаил Петрович ЛОБАНОВ. Его перу принадлежат десятки ярких книг и сотни замечательных статей. Солдат Великой Отечественной, он и в мирное время воюет за Родину. И по-прежнему молод духом, горяч сердцем, так что не верится: сегодня у него 80-летие. Но поскольку это все же факт, редакция «Советской России» поздравляет Михаила Петровича со знаменательной датой, а читателям предлагает несколько новых фрагментов «Из памятного». Работу над этим своеобразным дневником Михаил Лобанов начал много лет назад и нынче продолжает.

Инстинкт отторжения
На приеме по случаю семидесятилетия Феликса Феодосьевича Кузнецова в Доме литераторов в январе 2000 года, устроенном юбиляром специально для собратьев-писателей (ведь многие годы он был председателем правления Московской писательской организации), вдруг появился Черномырдин. С широкой улыбкой, добродушным булькающим голосом. У накрытых столов стояли люди, и мало кто обратил внимание на приход «высокого гостя», недавнего главы правительства, только два-три человека поспешили к нему по долгу, так сказать, своего положения, с ними он и вступил в разговор. Я видел, как другие сторонились, а я испытывал прямо-таки страх — вдруг попаду в какой-нибудь кадр с ним. В ушах надрывался вопль Немцова из кровавого октября 1993 года: «Давите их, Виктор Степанович, давите!» И обыденный голос самого Черномырдина в телефонном разговоре с главным террористом на Кавказе. И еще вспомнилось, как, понося советское прошлое, в Госдуме этот бывший вельможа ЦК, а затем советский министр кричал с трибуны: «Встаньте те, кто хорошо жил в советское время», и, не увидев вставших, заключил: «То-то же!»
За столом Виктор Степанович сидел по-домашнему вальяжно, не хватало только его любимого баяна, зато высказался в охотку о культуре. Незадолго до этого вышел огромный фолиант — однотомник Пушкина на газпромовские деньги с предисловием Черномырдина, где знаток поэзии и народности Виктор Степанович изрек, что из всех нынешних народов на земле только у одного народа — русского — осталась душа, и это, видимо, надо понимать так, что геноцидом черномырдиных тело народа упразднено, а душа осталась — вроде пара.
И сам Виктор Степанович с вечера исчез, испарился как-то незаметно, как будто его и не было.
По темечку
В лифте, в подъезде встречаюсь со знакомым человеком из нашего дома. Как дела, спрашиваю. «Отложили мне пока ложиться в госпиталь. Тромб к стенке прилип». И тут же — об отмене льгот: «Каждый день бьют по темечку правители». Мне казалось, что он, как и я, — инвалид Отечественной войны, таким усталым, пожилым выглядит, потом узнаю от него, что он чернобылец, пострадал во время ликвидации последствий атомной аварии. Я все думал, что военные инвалиды — это мы, бывшие фронтовики. А в жизни уже новые поколения других жертв. Афганцы, чеченцы, чернобыльцы. И мы — как счастливые среди них. Знали, за что воевали. А эти? И ценят ли их за героизм и мужество?
О бомжах
Дочь Л.Толстого Александра Львовна вспоминает, как ее отец и она уходили из Ясной Поляны. «Не могу описать того состояния ужаса, которое мы испытывали. В первый раз в жизни я почувствовала, что у нас нет пристанища, дома. Накуренный вагон второго класса, чужие и чуждые люди кругом, и нет дома, нет угла, где можно было бы приютиться». Неуютно чувствовал себя и Лев Николаевич, учивший аскетизму, презрению к материальности, комфорту. «На станции Астапово его вывели из душного вагона и повели в чужую комнату. Был очень удивлен, что в комнате не так все, как он привык... настоял, чтобы была поставлена свеча, спички, его записная книжка, фонарик, все, к чему привык, без чего не мог жить».
И представьте теперь, после этого эпизода короткой, случайной бездомности, бездомность пожизненную, на которую ныне обречена масса людей, еще недавно, до «перестройки», живших нормальной жизнью, а ныне выброшенных на улицу, прячущихся, как пугливые звери, в оврагах, землянках с собаками, в парках, заброшенных строениях (кстати, и у нас на юго-западе Москвы, в километре-двух от метро «Юго-Западная» в Тропаревском парке). И какие еще ужасы готовятся «жилищной реформой»?!
Луна и котята
Приехавшая из Подмосковья 22 июля дочь Марина рассказала: «Не могла заснуть всю ночь — на небе была такая большая, красная, пульсирующая луна, близко-близко, говорят, такой не было двадцать лет. А что было двадцать лет назад?» Говорю: «Был 1985 год. Пришел тип с пятном на лбу». — «А-а...»
И вот вторая такая же кровавая луна. Что готовит новый правитель?
Потом Марина рассказала о кошке, родившей пятерых котят, о которых в семье не догадывались, мать перетаскала их с крыши в укромное место сарая. «Двух белых котят мы пристроили, а вот что делать с другими? Серенькие такие, хорошие. В чужие руки жалко отдавать».
Луна луной, а жизнь продолжается.