«Надоело! Понимаешь меня? На-до-ело!» — почти завопил мужчина средних лет, открывший дверь на мой звонок. Оценив направление его взгляда, я, как мне показалось, понял, что именно вызвало у него такую бурную реакцию, и хотел уже, извинившись, отступить назад, к лифту. Но он вцепился взглядом в бэйдж с символикой КПРФ, украшавший мой пиджак, и этим удержал меня. Не спрашивая, зачем я пришел, он продолжал: «Я не состоял в КПСС, был в комсомоле и помню советские песни... Ру-у-уки рабо-о-очих...», — громко пропел, было, он, но остановился и продолжил с сарказмом: «Раньше пели про трудовые руки рабочих, а теперь поют песни про буквально... «трудовые» гениталии проституток... А почему вы молчите?!» — энергично продолжал он, вроде бы угрожающе наступая на меня. Еще ничего не понимая, я, кажется, неплохо сострил: «А что? Мне вам подпеть?» — «Да не подпеть. Я вообще не про вас лично, а про коммунистическую партию! Поймите, людям надоела вся эта пошлость и подлость в политике и по телевидению! Вы же должны следить за моральным состоянием общества!» В этой последней фразе он сделал акцент на слове «должны».
Я был потрясен. Во-первых, такая бурная реакция на мой приход; столь сильное сравнение — трудовые руки и...
И далее, он вполне серьезно отводит КПРФ роль хранителя нравственности в стране. Это окрыляет!
Но классифицировать происходящее я не успел.
«Меня зовут Сергей Владимирович», — уже миролюбиво представился он и предложил пройти в квартиру. Войдя, я понял причину его отрицательного душевного волнения: на экране бесновался один известный журналист-демократ легкого поведения... Хозяин «выключил» демократа, и я представился: так, мол, и так. Секретарь первичного отделения КПРФ, проводим голосование по вопросам Народного референдума... «Знаю, знаю! Вчера получил вашу партийную газету «Товарищ, верь!» с информацией о референдуме. Давайте бюллетень». И, доставая из письменного стола авторучку, продекламировал продолжение пушкинской строфы: «...взойдет она, звезда пленительного счастья. Россия вспрянет ото сна, и на обломках самовластья напишут наши имена». — «Прекрасные слова! А ваши имена действительно напишут! — пообещал Сергей Владимирович.— Или уже где надо записали, — прибавил с усмешкой и продолжил: — Я, видите ли, врач, профессор, оперирую. Извините, что вас так встретил. Просто так и думал, что кто-то сегодня придет по поводу голосования. Накипело! А тут еще этот Сволочидзе или как его там... по телевизору», — говорил он, заполняя бюллетень для голосования. По завершении этой процедуры с явным пониманием значительности момента сложил листок вчетверо и опустил его в переносную урну для голосования. «Вопросы правильные: справедливая зарплата, национализация природных богатств, бесплатная медицина... Такие вопросы могли поставить только коммунисты. Вам еще много обходить сегодня?» — «Хорошо бы охватить еще один подъезд», — отвечал я. — «Как закончите, зайдите на чай. Мы же коллеги». — «Откуда вы знаете?» — «Читал ваши статьи в вашем «Товарище». Мои домашние сегодня, к сожалению, в отъезде. Пойдемте, я позову соседей, пусть тоже проголосуют».
В коридоре Сергей Владимирович нажал кнопку звонка у соседней двери и через ее металлический панцирь громко сообщил: «Тут к нам коммунисты пришли!»
Из последнего запланированного на этот день для проведения голосования подъезда мне отказали только в одной квартире. Дверь открыл бледный молодой человек с серьгой в ухе, а в глубине темного коридора показалась пожилая женщина, на лице которой запечатлелась летопись ее жизненных горестей. Весь обозримый антураж жилья говорил о застойной болезненной бедности. В ответ на слова о цели моего прихода они оба молча отрицательно покачали головами.
«Кто из нас старше?» — спросил профессор второй раз за этот день, открывая мне дверь. Отвечаю: «Я». — «Тогда объясните мне то, чего не понимаю. Почему народ так легко смирился со своим столь ничтожным положением? Что, ему ампутировали гордость? Что, Россия — пропащая страна? Что, будущее Земли — это весь мир за вычетом России?»
Пока наливали чай, я думал, что сказать на эти резкие слова.
— Народ не смирился. Несмотря на отмену властями праздника 7 Ноября, десятки тысяч москвичей пришли на протестное шествие и митинг. И это была акция именно сопротивления. Сегодня мне только в одной квартире отказали в участии в нашем коммунистическом референдуме. А думаете, вы один набросились на меня с упреками в недостаточной активности коммунистов? Многие... Я объяснял: без народной поддержки мы не сможем изменить положение. Хотите спасти себя и Россию — как минимум, поддерживайте коммунистов на выборах. Вступайте в КПРФ. Вступайте в борьбу. А сидеть дома и обижаться на кого-то уже недостаточно. Между прочим, упреки в наш адрес, которые я выслушиваю от людей, не только огорчают, но и радуют, потому что фактически являются формой признания и поддержки КПРФ.
Сергей Владимирович внимательно слушал, а я продолжал: «Народ, говорите, смирился... Читаю недавно философа Бэкона. Помните? Так вот, оказывается, еще четыреста лет назад им, так сказать, научно был сформулирован способ управления людьми путем тотального обмана. На примере тогдашней Англии он поучал, что правительство должно ловко тешить народ надеждами, вести его от одной надежды к другой — и это лучшее противоядие против недовольства. И такое правительство он называл «мудрым».
Профессор с саркастическими интонациями, знакомыми мне по недавнему разговору около лифта, поддержал: «Кудрин из нынешнего мудрого правительства снова по радио пообещал нам с вами повышение зарплаты весной следующего года».
Я посмотрел на него и подумал: «И зачем я про Бэкона? Неужели весь разговор сейчас сведется лишь к низкой зарплате? Ну а была бы у нас с ним высокая зарплата при этом режиме, так неужели необходимость участия в борьбе против «вычета России» из мирового сообщества сама собой бы отпала?»
Но мои опасения, к счастью, не оправдались.
«Конечно, это я погорячился, сказав, что не понимаю, почему россияне встали на колени перед враждебной им властью. Понимаю, но не все. Да, человек — существо социальное. Ему нужно есть, пить, нужна крыша над головой. Отними это все или оставь лишь в скудном количестве — и вот тебе, пожалуйста, готовый к неволе раб. Недавно прочел в старом советском журнале, что еще в середине XX века преуспевшие в своем злом промысле обществоведы на Западе подсказали буржуазным элитам способ сохранения власти в условиях, подобных нынешним в России. Оказывается, для этого надо любой ценой искусственно сдерживать рост жизненного уровня людей. Они рассчитали, что голодные люди скорее пойдут на поклон к власти за социальными пособиями, чем на баррикады. Так что для сегодняшней власти в России любое улучшение жизни народа смерти подобно. Это и нужно объяснять людям».
Сергей Владимирович сделал паузу и добавил: «Это, так сказать, биологическая составляющая подавления воли человека... Но противостоять ей должна сила духа! И тут все для морального возвышения людей над этой властью должны сделать вы...»
Потом он посмотрел на меня взглядом человека, неожиданно нашедшего ответ на давно мучавший его вопрос и подытожил уже для себя: «...Выходит, и я, если я понимаю необходимость такого возвышения».
«Слава Богу, — подумалось мне. — Еще один человек, кажется, определил свое место в борьбе против рабства в России».
Я посмотрел на часы и собрался уходить. «Подождите, мне интересно. Ведь еще не позднее время. Еще чаю?» — «Спасибо. Ну тогда еще минут пять посижу». — «А что вы думаете насчет выборов в Мосгордуму? Пройдете? Все знают, что власть опять привлекла к выборной гонке множество мелких и мельчайших партий, о которых между выборами и не слышно вовсе. Этакая политическая микробиология в избирательной пробирке». — «Да, это вы хорошо сказали. Они рассчитывают, что таким образом уведут у нас часть голосов избирателей. В Думу пройдем, если удастся пресечь фальсификацию...».
Разговор с коллегой затянулся, и я возвращался домой позднее обычного. Настроение было отличное, потому что сегодня вновь почувствовал людскую поддержку позиции коммунистов, и не только по вопросам референдума, но и по нашей предвыборной платформе.