31 января 1943 года командующий фашистской группировкой войск, оказавшись в сталинградском «котле», прежде чем сдаться в плен, передал Гитлеру радиограмму не совсем обычного содержания: «У дверей русский...» Что было причиной составить именно такой текст? «Русский» — олицетворение всех советских войск, окруживших штаб 6-й немецкой армии, или конкретная личность? Если реальный человек, то кто он, наш солдат, заставивший генерал-фельдмаршала Паулюса вписать его имя в историю? Эти вопросы возникли у меня, когда изучал документы Сталинградской битвы.
Поиск легче вести по горячим следам. А тут десятилетия отделяли от победного сталинградского финала. Как ни печально, но сразу же выяснилось, что многих из тех, кто участвовал в операции по пленению Паулюса и его штаба, давно нет в живых. Правда, здравствовали в ту пору генерал Иван Дмитриевич Бурмаков и полковник Леонид Абович Винокур. Первый был командармом, а второй заместителем командира по политчасти 38-й (7-й гвардейской) отдельной мотострелковой бригады, воины которой брали в плен Паулюса.
Генерал Бурмаков хотя и был серьезно болен, но оказал немалое содействие в поиске. Полковник Винокур принял в нем активное участие. Ярко запомнилось, как мы ездили с Винокуром по местам боев бригады, встречались с участниками памятных исторических событий. Их воспоминания, архивные документы, исторические материалы и мемуары битых под Сталинградом гитлеровских генералов позволили воссоздать картину тех незапамятных дней, выявить обстоятельства, при которых появилась последняя депеша Паулюса.
...В последних числах января 1943 года из опроса пленных командарм 64-й армии генерал-лейтенант М.Шумилов узнал, что где-то в центре Сталинграда расположен штаб армии Паулюса. Он взял из своего резерва 38-ю мотострелковую бригаду и поставил перед ней задачу: разыскать пристанище вражеского командования, пленить Паулюса и его приближенных.
Каждый дом, каждый мало-мальски выгодный в тактическом отношении объект приходилось брать воинам 38-й мотострелковой бригады с боем, так как в опорных пунктах оборонялись в основном отборные гитлеровские части.
Комбриг полковник Бурмаков выслушивал донесения командиров батальонов и недовольно морщился. Потери растут, а результат?.. Паулюс! Где он? А вдруг?.. Нет, об этом даже страшно подумать. Командарм для того и бросил в бой свой резерв, чтобы уплотнить кольцо окружения и лишить Паулюса возможности выскользнуть из него.
Приняв очередное неутешительное донесение, полковник Бурмаков подозвал к себе заместителя начальника штаба бригады старшего лейтенанта Ильченко.
— Федор, надо искать. Паулюс где-то здесь. Отправляйся к ребятам, которые штурмуют здания городского театра и Центрального универмага. Чаще опрашивай пленных. Не мог же гитлеровский командарм сквозь землю провалиться.
Несколько часов под неистовым огнем врага старший лейтенант Ильченко где короткими перебежками, где по-пластунски метался от одной штурмовой группы к другой. В полночь напал на след. На допросе один из плененных фашистских офицеров высказал предположение, что штаб 6-й немецкой армии и ее командующий находятся в подвале Центрального универмага.
С группой разведчиков Федор Ильченко отправился к универмагу, где повстречал командира роты лейтенанта Н. Кокарева.
— Ну что тут, Николай?
— Остервенели, сволочи. Полчаса назад, спасаясь от нашего огня, выбросили белую тряпку. Попытались приблизиться к ним — ударили из пулемета. Смотрите, опять что-то на ветру затрепетало.
Старший лейтенант Ильченко, распорядившись прекратить огонь, вместе со старшим лейтенантом Владимиром Костюшко короткими перебежками попытались приблизиться к воротам универмага. Но едва офицеры преодолели несколько метров, как над их головами засвистели пули. Ильченко вернулся на исходную позицию, приказал минометчикам «подсыпать в штаны фашистам жару». Подсыпали. Да так, что из окон разбитого здания универмага показалось сразу несколько белых тряпок.
На этот раз советских парламентеров не обстреливали. Старших лейтенантов Ильченко и Костюшко, капитана Н. Гриценко, лейтенанта А. Межирко и сопровождавших их автоматчиков встретил немецкий офицер, назвавшийся адъютантом генерала Роске. Он сообщил нашим воинам, что в подвале находится штаб 6-й армии и что генералы предлагают вести переговоры о сдаче в плен.
Федор Ильченко связался по радио с комбригом. Тот, выслушав подчиненного, спросил:
— Паулюс вместе с генералами?
— Не знаю. Сейчас спустимся в подвал и доложим вам.
Через несколько минут старший лейтенант Ильченко снова докладывал на КП бригады:
— Немцы согласны начать переговоры о капитуляции, но требуют представителя высшего командования.
— Чего требовать, когда сидят в мышеловке, — заметил полковник Бурмаков, а потом добавил: — Хорошо, Федор, потолкуй с ними пока сам, а мы тут что-нибудь придумаем.
Комбриг послал солдата за своим заместителем по политической части подполковником Винокуром, приказал радисту связаться с командующим 64-й армией. Вскоре генерал-лейтенант Шумилов слушал взволнованный голос полковника Бурмакова:
— Товарищ генерал, сейчас могу доложить поточнее. В подвале универмага укрылись генералы и офицеры штаба 6-й армии. Несколько наших разведчиков вступили с ними в переговоры.
— Паулюс там? — спросил командарм.
— Пока неизвестно. Ильченко говорит, что фашисты требуют представителя высшего командования.
— Что намерен предпринять?
— Отправлю к ним своего заместителя подполковника Винокура. Смелый, решительный человек.
— Добро. Со своей стороны посылаю на помощь твоим парламентерам полковника Лукина, подполковника Мутовина и майора Рыжова. Они будут иметь полномочия вести переговоры от имени командования армии.
Подполковник Л.Винокур и прибывшая затем группа офицеров во главе с полковником Г.Лукиным провели предварительные переговоры о капитуляции штаба 6-й немецкой армии, но лишь предварительные... Сам Паулюс участия в диалоге не принимал, заявил, что будет сдаваться в плен только представителю высшего командования и чтобы тот был в чине генерала.
Когда доложили сложившуюся ситуацию генерал-лейтенанту Шумилову, он вызвал начальника штаба 64-й армии генерал-майора Ласкина.
— Иван Андреевич, вам поручается особое задание — принять официальную капитуляцию штаба 6-й армии. Только что звонил командующий фронтом Константин Константинович Рокоссовский. Просил соблюдать особую бдительность...
В стан врага генерал-майор Ласкин и полковник Бурмаков добрались без особых происшествий. Заметив в проеме двери советского генерала, гитлеровцы повскакивали. Первым из них представился начальник штаба 6-й армии генерал-лейтенант Шмидт. Узнав, кто перед ним, Шмидт доложил: «Генерал-фельдмаршал Паулюс поручил вести переговоры о капитуляции мне и генерал-майору Роске».
— Немедленно отдайте приказ о прекращении огня, — потребовал генерал Ласкин.
— Гут. Айн момент, — услужливо засуетился Роске.
Застрекотали полевые телефоны, через радиостанции в эфир понеслись слова, означающие начало капитуляции. К Ласкину подошли полковник Лукин, подполковник Винокур, майор Рыжов, другие наши парламентеры. Они изложили Ивану Андреевичу выдвинутые гитлеровцами вопросы.
— Вы дали ответы? — спросил генерал Ласкин.
— Сначала я им все растолковал, — сказал Винокур. — Затем повторил условия капитуляции полковник Лукин, а они хотят, чтобы то же самое подтвердили еще вы.
— Поджилки трясутся, — тихонько шепнул своим Иван Андреевич и обратился к переводчику. — Переведите генералам. Жизнь фельдмаршалу гарантируем. На нашей машине и под усиленной охраной он будет доставлен в штаб фронта к генерал-полковнику Рокоссовскому. Офицеры и солдаты могут взять личные вещи. Денщики и ординарцы могут сопровождать свое начальство. Возражений против издания прощального приказа по армии нет. Немецкие врачи до особого указания нашего командования могут обслуживать раненых и больных...
Изложив условия капитуляции, генерал Ласкин спросил у Шмидта:
— А где же сам Паулюс?
— В соседней комнате, я сейчас обо всем доложу ему, — засуетился Шмидт. — Еще раз просил бы вас, господин генерал, обезопасить жизнь нашего фельдмаршала.
«Спасает свою шкуру под знаком личной заботы о фельдмаршале», — мелькнула у Ласкина мысль, но вслух он распорядился:
— Поставьте у кабинета Паулюса нашего часового.
Через минуту рядом с немецким часовым стоял советский автоматчик.
После долгих поисков мне удалось установить его имя — Петр Алхутов. Мы много раз встречались с ним, переписывались. После войны Петр Васильевич служил в милиции.
— Вошли мы во вражеское логово, — вспоминал Петр Васильевич. — Каждый смотрит на нас волком, но оружие в ход не пускает. Подполковник Винокур завязал разговор с гитлеровскими генералами, а наше дело солдатское — не спускать глаз с гадов, держать палец на спусковом крючке автомата... Потом в подвал универмага прибыл генерал Ласкин и приказал выставить часового. Выбор пал на меня.
Пока подходил к порогу кабинета Паулюса, незаметно снял автомат с предохранителя. Сознавал ответственность и был готов ко всему. А у стоявшего напротив меня немецкого часового исказилось от страха лицо и задрожал подбородок...
Шмидт, болтавшийся маятником между советскими парламентерами и Паулюсом, конечно же, поставил шефа в известность о русском часовом. Не этот ли факт лег в основу содержания последней депеши фельдмаршала?
— Вполне возможно, — согласился генерал-лейтенант в отставке Ласкин.
— А что было потом? — спросил я Ивана Андреевича.
— Паулюс попросил двадцать минут, чтобы привести себя в порядок. Время истекло, а его нет. Послали Шмидта. Вернулся он от шефа как побитый пес и заискивающе проговорил: «Фельдмаршалу сейчас плохо, он просит еще 20 минут». Мы не согласились. Решительно вошли к Паулюсу.
Вид у фашистского командующего был далеко не фельдмаршальский. Пепельно-желтое лицо обросло щетиной. Красные, воспаленные глаза. Левая щека и глаз дергались от нервного тика. Паулюс покорно выполнил все наши требования. Собрался, безропотно вышел во двор и занял предложенное ему место в автомобиле. По дороге в штаб 64-й армии пленный фельдмаршал уныло смотрел на бывших своих подчиненных, нескончаемой вереницей тянувшихся по снежному полю под конвоем советских воинов.
...Автору этих строк довелось служить в части, бойцы и командиры которой пленили Паулюса вместе с генералами и офицерами его штаба. Я досконально изучил боевой путь 38-й (7-й гвардейской) бригады, разыскал ее ветеранов. О Сталинградской битве и ее героях написал документальные повести «Финал», «Последняя депеша Паулюса», сотни статей. Дома хранится множество собранных документов. Вот и подумалось: если бы создать музей или отдельную комнату-экспозицию плененного фельдмаршала Паулюса, дабы особенно увековечить этот эпизод нашей военной истории, подчеркнуть значение его в летописи Великой Отечественной.
Знаете, кого бы в числе первых я пригласил в этот музей? Нет, не зарубежных политиков и ястребов-генералов, которые забыли об уроках истории. А тех, имеющих российское гражданство господ, что клевещут сегодня на великую нашу Победу, лезут из кожи вон, чтобы очернить образ советского воина-победителя, наших офицеров, военачальников и полководцев. Нет, я не наивен — им стыдно не станет, и уважение к Красной Армии их душонки вряд ли согреет: то сделать способны только лишь доллары. Но, может быть, глядя, как разбили мы отборную фашистскую армию под Сталинградом, как пленили ее командующего, им станет страшно, может, они хоть о чем-то задумаются...

 

На снимках: старшина Петр Васильевич Алхутов был первым советским часовым у кабинета Паулюса (фото послевоенных лет); генерал-майор Иван Андреевич Ласкин (на снимке — в центре) после выполнения особого задания; плененный фельдмаршал в штабе 64-й армии. Снимки из личного архива автора.

Александр КОЧУКОВ,
полковник в отставке.
Москва.