В будничной суете мы как-то упустили из виду зарождение
нового телевизионного жанра. А он между тем уже прочно утвердился
на наших экранах. Речь идет о кратких беседах первого лица государства
с высокопоставленными чиновниками перед объективами телекамер. По
аналогии с «блицинтервью» обозначим их как «блицбеседы», или сокращенно
— «блибесы».
В чисто искусствоведческом плане блибесы восходят к театральной школе
К.С. Станиславского, к знаменитой формуле мэтра о жизни, застигнутой
в ее «публичном одиночестве» или «жизни врасплох», по выражению его
последователей. Согласно этой творческой концепции. исполнители ролей
настолько поглощены ситуацией, переживаниями и страстями своих героев,
что как бы начисто забывают о зрителях. Тем самым достигается эффект
безусловной жизненной правды.
Примерно так же ставятся блицбеседы, то бишь блибесы, и в Кремле.
Сейчас они в основном посвящены последствиям Федерального закона №
122 о монетизации льгот.
Вот в правом нижнем углу кадра возникает президент. Ожидающие его
сановники поспешно встают. Президент походя кивает им и занимает свое
место во главе стола. Он бодр и собран, излучает решительность и целеустремленность.
Взором своим президент пронзает каждого участника встречи, по ходу
дела ставит вопросы ребром, режет правду-матку и во все стороны выдает
ЦУ. Присутствующие жадно ловят каждое его слово, торопливо делают
записи в блокнотах, а в финале зрелища выглядят предельно отмобилизованными.
Подобные блицбеседы звучанием 3—4 минуты призваны внушить зрителям:
вот он, истинный отец нации! Он мудр и прозорлив, он глубоко сознает
роковую сущность закона об отмене льгот, он непременно заставит правительство
смягчить смертоносные последствия монетизации... То есть Путин — с
нами. А значит, мы — с Путиным!..
Такова, как любил говорить Станиславский, «сверхзадача» кремлевских
телевизионных блибесов.
Обычно зрителям демонстрируют групповые или парные блибесы. Иногда
— блибесы на троих.
Как разыгрываются групповые блицбеседы, мы только что показали. Свою
постановочную специфику имеют блибесы парные. Здесь президент начинает
с энергичного рукопожатия, после чего изящно и непринужденно присаживается
к приставному столику. То же самое, но несколько заторможенно проделывает
его собеседник. Вообще последний, как правило, держится скованно,
с натугой озвучивает свой текст (что особенно характерно для губернаторов-провинциалов),
ну а смотрится примерно как с фотокарточки 3х4 для служебного удостоверения.
Но все это лишь оттеняет раскованность хозяина кабинета. Ах, как он
импульсивен и непредсказуем!
— Так вы говорите, — прерывает он министра-монетариста А.Кудрина,
— что стипендии студентам будут повышены на сто рублей с первого сентября?
— Да, Владимир Владимирович.
Короткая пауза. Президент думает.
— Вот что, — решительно говорит он, плотно опуская ладонь на крышку
столика, — стипендии надо поднять не только с первого сентября, но
еще и с первого апреля. И тоже на сто рублей. Вот так!
— Хорошо, мы проработаем этот вопрос, — быстро отвечает Кудрин и с
усердием круглого отличника делает пометку в своей записной книжке.
А на лице его написано: «И как же я раньше до этого недодумался?!»
В подобной ситуации мастерски разыгранного экспромта нам были представлены
решения главы государства о повышении денежного довольствия военнослужащим,
стипендий курсантам, пенсий бывшим военным и др.
Особую достоверность блибесам придают неожиданные повороты сюжета,
какие-то спонтанные реплики, детали. Вот парную блибесу с президентом
исполняет несравненная Элла Памфилова. Она докладывает об удачном
эксперименте по организации детского правосудия, проводимом в Ростовской
области. Услышав название региона, президент замечает:
— Вот только там со снегом бороться не научились...
Телезритель в недоумении: что же в сюжете главное — ювенальное правосудие
или пробки из-за снежных заносов? Но ведь это и здорово! Если произведение
заставляет задуматься, стало быть, в нем схвачено какое-то жизненное
противоречие, которое не оставляет нас безучастными. Так же?
Еще пример. Фрагмент из беседы с первым вице-премьером А.Жуковым.
Жуков: Монополии играют плохую роль, Владимир Владимирович. Они не
дают развиваться малому и среднему бизнесу.
Путин: Ага.
Жуков: Кроме того, монополисты договариваются между собой и повышают
цены.
Путин (согласно кивает): И мы надеемся, что улучшение антимонопольного
законодательства поможет навести в этом деле порядок.
Путин (строго сдвинув брови): Нет, это я должен надеяться. А вы должны
обеспечить. (Наставительно, с металлом в голосе.): — Вы же первый
вице-премьер!..
Жуков (смешавшись): Да, да, мы обеспечим, Владимир Владимирович.
Ну и такая деталь. Окончив «допрос с пристрастием» А.Кудрина о денежных
прибавках курсантам и военным пенсионерам в пределах 200—240 руб.,
президент откидывается на спинку стула и облегченно роняет: «Для начала
ничего. Можно бы побольше, но — ладно».
И тут же с озабоченным видом помечает у себя что-то карандашом, как
бы беря на заметку.
Как сыграно, а! Мимолетный, но какой красноречивый штрих!
Но так ли уж вдруг, по наитию, рождаются подобные экспромты? Не предшествует
ли им некий особый, репетиционный, период?
Наблюдательная и словоохотливая Любовь Слиска недавно пролила свет
на предсъемочный этап кремлевских телеблибес. Вице-спикер Госдумы
обмолвилась в одной из передач, что когда в стране началась известная
январская заваруха по ФЗ-122, президент вызвал к себе Грефа с Зурабовым.
Они долго беседовали за закрытой дверью, а когда все трое вышли, чтобы
«сниматься» (!), вид у названных министров был очень подавленный...
Вы все поняли, уважаемый читатель-телезритель? Там, наверху, есть
и «беседы для себя» и есть «беседы для них», т.е. для нас с вами,
вот эти самые блибесы, предоставления-миниатюры. К ним так или иначе
готовятся: распределяют роли, расставляют акценты, обговаривают какие-то
переходы, связки и т.п. Ну а содержание этих правдоподобно разыгрываемых
сценок всегда строго отфильтровано — в них дается лишь то, что положено
знать широкой публике, «плебсу». И не более того!
В настоящее время блицбеседы стали самым распространенным жанром информационного
телевещания. Подчас в программе новостей можно увидеть не одну, а
две, а то и три блибесы. При этом за блицбеседами все чаще следуют
блицинтервью, в которых участники встреч с президентом восторженно
делятся своими впечатлениями. На мой взгляд, лучше, чем министр обороны
С.Иванов, этого не делает никто...
Блибесы широко практикуются и на периферийных каналах, где их героями
выступают уже местные главы. Например. наш губернатор А.Ткачев с завидной
точностью воспроизводит в краевом эфире не только манеры Первого лица,
но даже его жесты и мимику... И я не удивлюсь, узнав, что где-нибудь
в станице Калниболотской, если там есть свое телевидение, тамошний
администратор так же проводит групповые и парные блибесы «а-ля Путин».
И все же как сравнительно молодой телевизионный жанр блибесы находятся
еще в стадии становления, а потому не свободны от недочетов и шероховатостей.
Возвращаясь в столицу, отметим, что не все партнеры В.В. Путина по
блиц-беседам органично входят в образ. Некоторые забывают главное,
что должны были сказать, и президенту как ведущему приходится уже
в процессе съемок «выдавливать» из них нужную информацию. Об этом
свидетельствуют его фразы-подсказки типа «Как вы мне раньше рассказывали...»,
«Но ведь у вас, насколько мне известно...» и т.п.
Кроме того, выбор именно блибесы как формы подачи материала не всегда
бывает оправдан жизненной ситуацией. Откровенно говоря, мне показался
не совсем убедительным следующий эпизод.
Путин: Михаил Ефимович, вы знаете, что в Кузбассе у нас трагедия произошла,
там погибли люди. Вы свяжитесь с губернатором: чем надо помочь?
Фрадков: Хорошо, Владимир Владимирович, я свяжусь...
Вот и весь разговор. Стоило ли в данном случае разыгрывать эту блибесу?
Не лучше ли было бы вместо нее дать конкретную официальную информацию
о принятых или принимаемых федеральными властями мерах в связи с катастрофой
на шахте?
Ну и, наконец, несколько слов по поводу методологии жанра, взятого
на вооружение нашей правящей вертикалью.
Мы начинали с того, что телевизионные блибесы отталкиваются от метода
К.С. Станиславского. А теперь заметим: система Станиславского рассчитана
на сценические, игровые виды искусства. Но отнюдь не на средства массовой
информации. На телевидении, документальном по своей природе, да еще
в теленовостях, имитация «жизни врасплох», попросту говоря, «не катит».
Почему?
Дело в том, что в силу телевизионной специфики крупные и средние планы
приближают зрителя к «говорящей голове» на предельно близкое, интимное
расстояние в 30—50 см. На такой вот «дистанции доверия» всякая нарочитость,
игра на публику, всякие попытки не быть, а казаться мгновенно распознаются
аудиторией. Ибо, как установил еще 40 с лишним лет назад классик отечественной
теории ТВ-вещания В.С. Саппак, важнейшим природным свойством телевидения
является «абсолютный слух на правду, и нет для него «...ничего ужаснее,
чем тщательно срепетированная импровизация, чем заученная «живая»
речь, чем вымученная неестественная естественность»... «Экран телевизора
демаскирует ложь». (Вл. Саппак. «Телевидение и мы».)
Ну а сам Станиславский в таких случаях выражался еще более категорично:
«Не верю!»