Об официальных встречах между М.С. Горбачевым и Дж. Бушем знают все.
А вот о том, что первая их встреча намечалась еще весной 1984 г.,
известно очень немногим. Об этой истории рассказывает Чрезвычайный
и Полномочный Посол СССР В.ИСРАЭЛЯН.
В ту пору я работал представителем Советского Союза на Женевской
конференции по разоружению. Моим американским коллегой по конференции
был посол Льюис Филдс, который слыл протеже вице-президента Буша,
и сам при случае подчеркивал это.
В марте 1984 г. Филдс отправился в Вашингтон для консультаций. Возвратившись,
он попросил меня о встрече. Я пригласил его в резиденцию нашей делегации,
но он предложил встретиться на «нейтральной почве», в одном из загородных
ресторанов.
Во время обеда ничего особенного американец мне не сообщил. Сказал,
что в апреле в Женеву прибывает вице-президент Буш, который лично
представит американский проект. О содержании проекта Филдс говорил
в самых общих чертах, уже известных по прессе, и у меня возникло недоумение:
для чего американцу понадобилось уединение?
Когда я уже собирался попрощаться с Филдсом, он предложил мне пройтись
после обеда.
— В Вашингтоне хотели бы установить серьезный, деловой контакт с кремлевским
руководством, — начал Филдс. — И вице-президент Буш готов встретиться
с одним из новых советских лидеров во время своего визита в Женеву.
Встреча должна носить строго конфиденциальный характер. На мой вопрос,
имеют ли американцы конкретно кого-нибудь из советских деятелей в
виду, Филдс однозначно ответил, что вице-президент хотел бы встретиться
с М.Горбачевым как наиболее вероятным будущим лидером Советского Союза.
У меня сразу возник вопрос, почему это важное предложение делается
через меня, а не по нормальным дипломатическим каналам — через наше
посольство в Вашингтоне или американское в Москве? Филдс вразумительного
ответа дать не смог, сказав, что лишь выполняет полученное поручение.
Для себя я объяснял такой образ действия американцев тем, что, поскольку
предлагавшаяся встреча должна была произойти в Швейцарии, они могли
прийти к заключению, что удобнее действовать в этой ситуации через
советского представителя на конференции, с которым вице-президент
был хорошо знаком.
Дело в том, что Дж. Буш был постоянным представителем США при ООН
в 1971—1973 гг., когда я работал первым заместителем представителя
СССР.
Филдсу я сказал, что содержание нашей беседы будет сообщено в Москву.
Но этим разговором я был крайне озадачен. Внешне ситуация вроде была
простая. Мой долг был передать в Москву изложенную Филдсом американскую
идею, и дело с концом. Но когда я представлял возможную реакцию на
мою шифровку в Центр, то у меня возникали колебания. Ведь только скончался
Ю.Андропов, и у руководства КПСС и государства встал К.Черненко. Мой
доклад в Москву о планах проведения встречи с «будущим советским лидером»
оказался бы по меньшей мере несвоевременным.
Опасался я и того, что американская идея может быть воспринята в Москве
как провокация, направленная на раскол в советском руководстве, что
осложнило бы и так крайне натянутые отношения между нашими двумя странами.
Потому я решил повременить с докладом в Москву, ожидая дальнейшего
развития событий.
Филдс к теме о встрече Буша с Горбачевым больше не возвращался. Тем
временем в середине апреля в Женеву прибыл Буш. Его выступление на
Конференции по разоружению было намечено на 18 апреля, а накануне
мне на квартиру позвонил Садрудин Ага Хан и таинственно сообщил, что
17-го вечером со мной хотел бы встретиться «наш общий друг«. Видный
международный деятель, в течение многих лет выполняющий различные
ответственные и деликатные поручения мирового сообщества, Ага Хан
был долгие годы близок с Бушем.
Беседу мы начали втроем. Буш кратко коснулся главной цели своего визита
в Женеву — внести проект договора о запрещении химического оружия.
Когда мы перешли к другим вопросам, Ага Хан покинул нас, и мы с Бушем
остались вдвоем. Он сразу же перевел разговор на возможность проведения
неофициальной советско-американской встречи. Буш подтвердил поручение,
данное им Филдсу, добавил, что место и время встречи можно будет определить
с учетом взаимных пожеланий и возможностей. Что касается содержания
бесед, то, учитывая неофициальный характер предлагаемой встречи, каждый
из участников был бы волен затрагивать любую тему. В качестве своего
собеседника как будущего советского лидера он назвал только одну фамилию.
«Вашим следующим лидером будет Горбачев», — уверенно заявил он. Эти
слова врезались мне в память.
Буш напомнил мне, что был уже дважды в Москве (в 1982 и 1984 гг .),
представлял США на похоронах Брежнева и Андропова и не исключает,
что в таком же качестве ему вновь придется посетить нашу столицу.
(Так оно и произошло — Буш приезжал и на похороны Черненко).
Я обещал Бушу доложить в Москву о его предложении.
Через неделю в Москве я при первой же встрече с министром доложил
ему о предложении Буша. Громыко внимательно выслушал меня, не прерывал
и не задал ни единого вопроса. Когда я закончил доклад, наступило
тягостное молчание. Министр смотрел куда-то в сторону от меня и о
чем-то напряженно думал. Затем, обернувшись ко мне, он сказал: «Ну,
как там у вас дела на Конференции по разоружению?». Я понял, что разговор
закончен.
Оказало ли американское предложение о встрече с «будущим лидером Советского
Союза», сделанное в 1984 г. Дж Бушем, какое-либо влияние на позицию
самого А.Громыко? Ведь именно он предложил избрать Генеральным секретарем
ЦК КПСС М.С. Горбачева. На этот вопрос мог бы ответить только сам
Громыко. После своего ухода в отставку из МИДа я все хотел поговорить
на эту тему с Андреем Андреевичем. Да так и не получилось.
Решив предать гласности указанный эпизод, я написал об этом президенту
США. Недавно пришел ответ, в котором сообщалось, что Дж. Буш не возражает
против публикации.