Уважаемый Владимир Владимирович!
В преддверии 60-летия Победы в Великой Отечественной войне, в которой
участвовал и я со своим отцом, хотел бы поделиться тревогами и сомнениями
сегодняшних дней.
Наше поколение, испытавшее на себе всю тяжесть военных, послевоенных
лет и нынешних передряг, выстрадало право давать более исчерпывающую
оценку предыдущего и нынешнего периода жизни абсолютного большинства
простого народа страны. Значительная часть нынешней молодежи, впитывающая
информацию из источников по большей части на негативах из прошлого,
не в состоянии делать правильные выводы и руководствоваться ими в
своих поступках.
Мудрые люди говорят: все познается в сравнении. Мне, прожившему многие
годы в деревне, не из книжек известно материальное, психологическое
и нравственное состояние человека деревни как в советский, так и в
нынешний период жизни. Я не одобрял крайностей во внутренней и внешней
политике правящей элиты прошлой Советской власти. Но как можно было
не поверить ей в заботе о лучшем будущем, когда в стране строились
заводы, фабрики, железные дороги, открывались подземные кладовые руды,
угля, нефти; осваивалась целина. Постепенно улучшалось и материальное
состояние людей. Они жили небогато, но в достатке и были уверены в
лучшем будущем.
Идея созидания, идея развития производительных сил преобладала в умах
простых тружеников и руководителей. Человек труда был в почете, люди
поощрялись, награждались, и это положительно влияло на нравственное
состояние общества. Труженики не только городов, но и деревни неплохо
зарабатывали, пользовались отпусками и даже ездили за границу по путевкам.
Колхозы и совхозы располагали мощным потенциалом машинотракторного
парка, который каждые 5 — 6 лет обновлялся. Селяне не испытывали недостатка
горюче-смазочных материалов и запчастей. Строились скотные дворы,
фермы, свинокомплексы, росло поголовье скота...
Посмотрим, что происходит сейчас.
Давайте сравним, к чему привели деревню демократы за 14 лет своего
правления. В моем небольшом поселке у железной дороги работал небольшой
заводик. На нем изготавливали железобетонные детали для строительства
железных дорог. В поселке был магазин, работали детский садик, общественная
баня, телефон. И вот пришли к власти демократы, завод закрыли, не
стало детского садика, бани, телефона. Рабочие стали безработными.
С каждым годом стало ухудшаться положение в сельском хозяйстве, сокращалось
поголовье скота, изнашивалась сельхозтехника. Инфляция, повышение
цен на сельхозтехнику и низкие закупочные цены на сельхозпродукцию
обрекали коллективные хозяйства и фермеров на банкротство и большую
задолженность. Явно истреблялась прежняя система хозяйствования, людей
толкали к частному предпринимательству. Приведу лишь два факта из
своего горького опыта.
В 1992 году мы, четыре семьи, создали сельхозкооператив. Получив хороший
урожай, мы, четыре мужика, обменяли свою продукцию в Башкирии на 105
тонн гречихи. Переделав ее в крупу, 60 тонн продали городскому коопторгу
на 9 копеек дороже, чем она стоила в магазинах. Население Магнитки
в то время испытывало трудность с продуктами. Налоговая инспекция
за то, что мы не свою, а обменную продукцию продали, на кооператив
наложила штраф 80 тысяч рублей, а городская инспекция по контролю
за ценами еще добавила 70 тысяч рублей. При этом цены на автомобили
«Жигули» в то время были 7 тысяч рублей. Налоговая «инквизиция» задушила
кооператив.
После этого я создал семейное фермерское хозяйство. Получив в сельхозбанке
ссуду, посеял на 81 гектаре гречиху и пшеницу. По условиям договора
я был обязан вернуть ссуду с процентами осенью после уборки урожая.
Однако за проданную государству продукцию деньги поступили только
через 10 месяцев после продажи урожая. Проценты за просрочку погашения
ссуды по вине правительства превысили стоимость моего хорошего урожая.
Как бы вы сейчас могли, г-н президент, назвать такой факт? Я его называю
«государственным грабежом». Год мы с сыном работали и мечтали купить
трактор, но ни одной копейки не получили. Вот такими гибельными методами
начинала работать с нами, хлеборобами, новая власть, выстроив нам
из заманчивого кредита капкан с кусочком сыра.
Года два назад вы, Владимир Владимирович, в нашем райцентре Агапово
посетили церковь. Наверное, надо было пообщаться с верующими. Они
молятся не только за упокой души, но и за надежду на лучшую долю в
земной жизни. Я, фермер, сожалею, что вы не нашли времени посмотреть
на этих сельских граждан в труде на полях, фермах; увидеть, как они
добывают себе хлеб, растят и учат своих детей, что они зарабатывают.
В поселке Верхне-Кизильском вы могли бы увидеть десятки гектаров нескошенных
сенных трав, до основания изношенную сельхозтехнику. В поселке Смеловск
вы бы увидели до 500 га брошенной и поросшей бурьяном земли. В поселке
Кирса, где селяне свои паи отдали в аренду фермеру, вы бы услышали
возмущение тем, что фермер не заплатил им за аренду земли, так как
сам разорился. В поселке Тайсара полностью ликвидировано общественное
животноводство...
Прошлым летом я на автомобиле проехал от Урала до Волгограда. Печальная
картина. Тысячи гектаров земли, особенно в Поволжье, заброшены, не
обрабатываются как будто по чьей-то злой воле. Если вы не знаете об
этом, — плохо, но если знаете и мер не принимаете, — еще хуже.
Вдумайтесь в такие цифры. За один литр молока переработчик платит
7 рублей. В магазине это же, но обезжиренное до стандарта молоко продается
по 15 рублей за литр. Мешок пшеницы 50 кг продается переработчику
за 250 рублей, а мешок муки 50 кг продается за 600 рублей. Мясо осенью
перекупщики в деревнях берут за 60 — 70 руб. килограмм, а продают
по 100 руб.
Имеем ли мы право возмущаться таким ценовым беспределом переработчиков,
перекупщиков, монополистов? И почему правительство не защищает наши
права?
В результате засухи летом прошлого года на Южном Урале только в Челябинской
области под нож пошли тысячи коров. В СМИ сообщают, что уже более
40% покупаемого некачественного мяса — импортное. Селяне с тревогой
ждут, что же произойдет, если наше правительство не отстоит интересы
крестьян на переговорах о вступлении в ВТО?
Правда, некоторые региональные и местные руководители временами, бравируя
в печати или перед телекамерой, говорят и об успехах отдельных хозяйств.
Это чаще озвучивается перед всякими назначениями или выборами. Но,
поверьте, успешных хозяйств очень мало, меньше, чем оазисов в пустыне
Сахара. На фоне массового разорения и бедности они погоду не делают.
Сельское хозяйство правительством страны брошено на произвол судьбы.
Может быть, правительственных чиновников успокаивает тот факт, что
крестьянин по своей природе инертен, не поедет в Москву с вилами,
чтобы стучать по мостовой перед Кремлем или Белым домом, как поступали
шахтеры, но их неприязнь к правительству, к чиновникам, катающимся
на «мерседесах», к сельским богачам и олигархам возрастает, накапливается
и непременно когда-то прорвется.
Нужно ли делать выводы из сравнения прошлого состояния сельского хозяйства
с нынешним? Думаю, что нет, уж слишком очевидно, как они разнятся
не в пользу нынешней власти. После захвата власти в 1991 г. демократы,
владеющие средствами массовой информации, обрушили ушаты грязи на
Советскую власть, показывая себя борцами за свободу, умниками. Как
в одной басне Крылова, только они могли судить и рядить. Охаивалось
все. Они обвиняли власть в культе личности Сталина, хотя и партией,
и обществом он до них давно осужден. Они обвиняли партийное начальство
в привилегиях. Хотя нынешние привилегии господствующего класса давно
перехлестнули все мыслимые масштабы.
Мне известно, что во время войны перед наступлением проводились партийные
собрания, на которых принимались решения, кому первым подняться в
атаку, кому нести знамя. Как правило, первым в атаку, увлекая бойцов,
должен быть подняться коммунист. После войны я, молодой офицер, будучи
коммунистом-комсоргом батальона, помнил о такой «привилегии». И если
бы случилась война и судьба повелела первым подняться в атаку, я бы
это сделал. Причем из опыта войны я знал, какие могли быть последствия.
Это первым поймать вражескую пулю в грудь. В гражданской жизни я,
коммунист, оказывается, тоже пользовался «привилегиями». Магнитогорский
горком партии из обжитого города с благоустроенными квартирами направил
меня осваивать целину, я выполнил такое решение.
За 10 лет Советской власти, с 1930 по 1940 год, в стране были построены
сотни заводов, фабрик; созданы новое машиностроение, тяжелая и легкая
промышленность. Россия из лапотной была превращена в крупное промышленное
государство. Развивалась наука, улучшались здравоохранение, образование,
культура. И в войне-то мы победили благодаря этим преобразованиям.
Особо наглядно это видно на строительстве нашего города металлургов
Магнитогорска. Скажите, а что построили демократы и нынешняя власть
за прошедшие 14 лет? Думаю, что вам нечего на это ответить. Но вот
в развале, в растранжиривании, в разворовывании экономического потенциала
преуспели.
В средствах массовой информации слишком часто сообщается об успехах
в экономике, об улучшении жизни граждан, оптимистически расценивается
социальное будущее народа. Но здесь, в глубинке, что-то не очень заметны
перемены.
Россиян волнует прежде всего рост цен, а не проблемы демократии. Наши
хозяйственники, дипломаты много делают для привлечения инвестиций
из-за рубежа и готовы платить немалые проценты. В то же время олигархи
и богатые россияне каждый год миллиарды долларов сплавляют в банки
за рубеж, покупают недвижимость, дворцы, яхты. Почему наше правительство
не заставит их вкладывать эти миллиарды в экономику своей страны?
Ведь ни один государственный деятель, по крайней мере публично, не
осудил вопиющий поступок олигарха Абрамовича за вложение 250 миллионов
долларов в футбольную команду Англии, за покупку за границей яхт,
дворцов. Будь он патриотом своей страны, вложил бы их в экономику
уральского сельского хозяйства — сколько бы можно было купить комбайнов,
тракторов, сеялок! Сколько можно было бы построить домов, школ, обуть
и одеть детей из бедных семей, поддержать стариков! Но ему, оказывается,
роднее сытые англичане.
Мягкотелость власти, боязнь, как бы нас не осудили на Западе, ни к
чему хорошему нашу экономику не приведут. Наверное, еще долго придется
прозябать нашему народу, сидя на газовой и нефтяной трубе, и навряд
ли нам стоит тешиться надеждой в короткие сроки удвоить ВВП.
В сознании думающих и читающих граждан страны вызывает тревогу политика
министра финансов. Почему наша заначка — Стабилизационный фонд в долларах
и ценных бумагах, заработанная на нефти и газе, хранится в банках
Америки? На кого они там работают, какие выгоды, какие доходы они
приносят стране? Известно, что государственный долг США составляет
23 триллиона долларов. А если этот нарыв лопнет? Гарантий в мире не
существует. В рыночной экономике генетически заложена такая перспектива,
и возможные экономические потрясения не ограничатся американскими
штатами, они могут вызвать всемирный экономический потоп.
В средствах массовой информации миллионам граждан излагаются вопиющие
факты коррупции, казнокрадства, злоупотребления чиновников высокого
ранга. А ответа на это нет. В нашем сознании здесь, в провинции, в
разговорах на кухне, в трамвае это порождает пессимизм — неверие власти.
Убивают нас такие факты.
За кражу мешка зерноотходов деревенского мужика могут осудить и даже
дать срок, а вот бывший министр юстиции за кражу многих миллионов
получил 9 лет условно. Другой близкий к бывшему правительству мошенник
с помощью правительственного чиновника умыкнул из Госфонда на сотни
миллионов рублей бриллиантов, увез их за границу. После четырех или
пяти лет заключения уехал проживать их туда же. А нас, обывателей,
пытаются убедить, что все происходит правильно, в рамках закона.
В наших СМИ постоянно культивируется идея, что все продается и покупается.
Деньги — мерило успеха. Превалирует теория волчьего эгоизма индивидуальной
личности — достижения благополучия прежде всего для себя. Это что,
национальная идея? Неужели наша власть полагает, что такая идеология
будет содействовать экономическому благополучию страны, способствовать
укреплению законности и правопорядка, воспитанию национальной гордости,
патриотизма и улучшению нравственного состояния наших людей? Это же
явное заблуждение. Власть запуталась, она не знает, куда ведет страну,
живет в потемках, одним днем.
Наш народ скоро будет отмечать со слезами на глазах шестидесятилетие
со дня Великой Победы над фашистской Германией. Мы, ветераны войны,
помним своих товарищей, погибших в боях, мы помним друзей-фронтовиков,
безвременно ушедших из жизни. Но на душе неспокойно. Она болит не
за себя, а за детей, внуков и за правнуков. Что их ждет в это новое
непредсказуемое время, никто не знает. Мы, ветераны войны, никогда
не думали, что наши российские лидеры могут довести до такого состояния
страну. Я убежден: мою тревогу разделяют большинство ветеранов. Не
знаю, дойдет ли до вас мое послание. He исключено, что это письмо
постигнет такая же участь, как и письмо от известного литературного
героя, — «на деревню дедушке», а тут «от дедушки из деревни». Я высказался,
и на душе стало как-то легче. Это моя правда, она чиста как слеза.