Наш читатель из Магнитогорска Георгий Иванович
Якименко просит перепечатать из «Магнитогорского рабочего» статью
на тему: «Что скрывается под маской реформы образования». Ее автор
— заслуженный деятель науки и техники РФ, доктор технических наук,
ректор Магнитогорского государственного технического университета,
депутат Законодательного собрания Борис Александрович Никифоров. Этот
крик души патриота, глубоко болеющего за судьбы нашей высшей школы,
как считает читатель, должен быть услышан во всей России.
УЖЕ КОТОРЫЙ год российское образование и высшая школа в частности
живут в условиях осадного положения, едва успевая отражать удары то
одного, то другого министерского решения. А сейчас над вузами как
дамоклов меч нависла угроза реализации пресловутой реформы. Каковы
ее основные «постулаты»? К 2008 году российские вузы должны полностью
перейти на двухуровневое образование: бакалавриат и магистратуру.
В качестве вступительного испытания повсеместно будет использоваться
Единый государственный экзамен, результаты которого напрямую увязываются
с финансированием обучения каждого абитуриента по так называемым государственным
именным финансовым обязательствам (ГИФО). Чем выше балл сертификата
ЕГЭ, тем большую сумму государство сможет выдать этому студенту на
каждый год обучения, и наоборот, чем ниже балл, тем меньше сумма.
Но и это еще не все «перлы». Реформа предполагает значительное сокращение
имеющихся вузов, примерно по такой схеме — 20 национальных университетов,
100—120 федерального подчинения, а участь всех остальных вузов реформаторов
меньше всего волнует. Они должны самостоятельно искать пути для выживания.
И все эти нововведения объясняются «горячим» желанием столичных чиновников
повысить качество образования.
Радеть о качестве — дело хорошее. Но так ли оно плачевно, чтобы обращаться
к «хирургическим» мерам? Все мы знаем, как много наших соотечественников
избрали своим местом жительства другие страны. И, заметьте, они там
очень неплохо устраиваются, значит, то образование, которое они получили
у себя на родине, позволяет это сделать. Или другой пример: на Магнитогорском
металлургическом комбинате 97% ИТР — выпускники нашего технического
университета. А комбинат — одно из лучших предприятий не только России
или СНГ, но и мира. Значит, это о чем говорит — мы правильно работаем,
готовим хороших специалистов. Поэтому сетования о низком качестве
нашего образования безосновательны.
Возможно, нужны какие-то безболезненные, по большей части чисто формальные
преобразования, чтобы привести его в соответствие с европейскими требованиями
в силу того, что мы вошли в число стран — участниц Болонских соглашений.
Но это совсем не требует от нас ломать уже сложившуюся, признанную,
оправдавшую себя систему образования. Почему мы должны сломя голову
переходить на двухуровневую систему, уничтожая при этом такую традиционную
для нашей страны ступень, как специалитет? Тем более что в документах
Болонского процесса говорится: «Наша цель состоит в том, чтобы сохранить
культурное богатство и языковое разнообразие Европы, которые базируются
на разнообразии национальных традиций». А предлагаемая нам реформа
направлена на уничтожение отечественных традиций. Судите сами, специалисты,
которых мы выпускаем, востребованы предприятиями. А нужны ли им будут
бакалавры, которые должны обучаться не какой-то конкретной специальности,
а готовиться по широкому направлению — понемногу обо всем? К примеру,
бакалавру техники и технологии по «Металлургии» за четыре отведенных
ему на обучение года надо дать знания по девяти входящим в это направление
специальностям, каждую из которых инженер постигает в течение пяти
лет. Ответ очевиден — такого выпускника предприятию еще надо хорошенько
подучить, чтобы он мог что-то делать. То есть в него необходимо будет
вложить дополнительные средства. А выгодно ли это предприятиям, которые
в большинстве своем стали частными и деньги там экономить научились?
Если же бакалавр воспользуется предоставленным правом и попытается
поступить в аспирантуру, то столкнется с новым противоречием: он обучался
по направлению, а экзамены должен сдавать по конкретной научной специальности,
которой попросту не знает. Вновь несогласованность.
Степень магистра, естественно, получает тот, кто намерен поступить
в аспирантуру, стать научным работником, преподавателем. А таких надо
не более 10—12%. Если же их массово готовить, то где они будут работать?
На производстве? И с оплатой их обучения тоже вопрос не решен. Сплошные
противоречия. А вместе с тем союз ректоров, учитывая и Болонские декларации,
и национальные традиции, предлагает ввести многоуровневую подготовку:
бакалавр — специалист — магистр. Это более гибкая система — бакалавр
после завершения обучения может пойти работать, если будет востребован,
либо продолжит обучение по другому заинтересовавшему его направлению
или как специалист. Тогда и магистратура, и аспирантура для него —
уже не заоблачные мечты, а осязаемая реальность. Специалист — он всегда
будет востребован нашей промышленностью. И не надо будет ставить подготовку
такого штучного «товара», как магистр, на поток, а, как и положено,
выпускать их только для будущей научной и преподавательской деятельности.
Итак, Болонский процесс не имеет целью разрушить национальные образовательные
традиции, а лишь привести в соответствие по определенным общим критериям
выпускные документы для их свободного хождения в создаваемом общеевропейском
пространстве высшего образования. Поэтому непонятно такое буквальное
его понимание нашими министерскими чиновниками. Ведь что для России
значит специалитет? Это и все специальные выпускающие кафедры, и прикладная
наука, и широкая когорта маститых ученых. Перечеркивая же специалистов,
тем самым министерство перечеркивает и это национальное достояние.
Нельзя допустить такого губительного для отечественной высшей школы
решения. Это понятно не только работникам вузов, но и студентам, которые
о своем несогласии с реформами уже проголосовали массовыми демонстрациями
в Москве, Красноярске, северных городах нашей страны. А вообразите
себе, что будет, если поднимется все российское студенчество!
Если же у государства сегодня нет необходимых средств на финансирование
высшего образования и оно не желает тратить деньги на подготовку специалистов
для предприятий, которые в большинстве своем стали частными, то можно
найти другие способы. Например, позволить включить расходы на подготовку
кадров в затратную часть предприятий или ввести целевое распределение
выпускников с оплатой их обучения потребителями, или предоставлять
беспроцентные кредиты, или что-то другое. Главное, попытаться сохранить
гордость российского образования — подготовку квалифицированных инженерных
кадров. Ведь не отказываются от этого такие страны — участницы Болонского
соглашения, как Германия, Бельгия, Австрия, Польша и другие!
А ТЕПЕРЬ вновь вернемся к качеству образования. Похоже, что чиновники
надеются получить его в результате предлагаемых реформ. Но разве можно
всерьез связывать это с переходом на двухуровневую или какую-либо
другую систему подготовки? Чтобы получить качество, надо потратиться:
оно в основном зависит от того, какую заработную плату получают преподаватели
и учителя. Ни для кого не секрет, что сейчас очень сложно комплектовать
кадровый состав учебных заведений по причине мизерных окладов. А тем
же, кто занят в образовательной сфере, приходится работать на две-три
ставки, брать другую подработку, чтобы иметь сносные средства к существованию.
Но при такой нагрузке разве можно рассчитывать на качественную подготовку?
Поэтому первое, с чего следует начинать реформы, если предполагать
получить высокое качество обучения, — это повышать заработную плату
учителей и преподавателей. Ведь если оглянуться на исторический опыт
только нашей страны, то мы убедимся, что на образовании у нас никогда
не экономили. Вспомним великого Петра I, который ничего не жалел для
образования. А совсем недавнее прошлое! Великая Отечественная война,
стоит вопрос, быть нашей стране или не быть, но на студентов и преподавателей
распространена броня, их не призывают на фронт — нужны образованные
люди. А после войны? Полстраны разрушено, столько средств нужно, чтобы
ее поднять, но на образовании ни одной копейки не экономят. Тогда
думали, заботились о будущем государства, а сейчас?
Далее. Если чиновников действительно беспокоит качество подготовки
выпускников вузов, то как могла возникнуть идея полного перехода на
безальтернативную форму вступительных испытаний — Единый государственный
экзамен, от участия в котором высшие учебные заведения отстранены?
Нас же принуждают на входе брать кота в мешке, что же тогда мы получим
на выходе? Ведь если раньше мы сами экзаменовали абитуриентов, то
тем самым брали на себя ответственность за каждого из них. А сейчас
это делают школьные учителя, которые их учили. Ну кто же добровольно
распишется в собственном непрофессионализме? И это не голословное
заявление. Мы проанализировали результаты первой (школьной) и второй
(вузовской) волны ЕГЭ: сравнивались средние баллы ЕГЭ и аттестата
по сопоставимым дисциплинам. Исследования проводились среди выпускников
школ 2004 года из 19 регионов и городов. Оказалось, что при сдаче
ЕГЭ первой волны в девяти районах и городах наблюдается отклонение
в сторону увеличения средних баллов, причем в пяти из них оно составляет
от 5 до 10%. В то время как во второй (вузовской) волне отклонение
наблюдается только в сторону уменьшения. И в целом они ниже результатов
школьной волны. Разве эти факты не заставляют задуматься о чистоте
проведения Единого государственного экзамена, осуществляемого в школах,
где, естественно, заинтересованы в высоких показателях своей работы?
Сейчас идет крупномасштабный эксперимент по применению ЕГЭ. Челябинская
область выразила согласие на участие в нем, причем в прошлом году
по этой форме проходили вступительные испытания абсолютно по всем
специальностям вузов. Но вот участников эксперимента, абитуриентов
забыли спросить об их согласии на участие в нем. Между тем статья
21 конституции РФ гласит: «Никто не может быть без добровольного согласия
подвергнут медицинским, научным или иным опытам». Таким образом, главный
участник ЕГЭ, выпускник школы, выступает в качестве объекта эксперимента,
а должен быть его полноправным субъектом. Налицо грубое нарушение
Основного Закона нашей страны. И не единственное. Согласно статье
55 конституции РФ, «в РФ не должны издаваться законы, отменяющие или
умаляющие права и свободы человека и гражданина». Тогда как приказ
о введении ЕГЭ — тот самый подзаконный акт, который умаляет права
школьника: ранее он мог после выпускных экзаменов подготовиться и
предпринять попытку сдать вступительные испытания в вуз. Сейчас ему
предоставили возможность только на один экзамен — и выпускной, и вступительный.
К преимуществам ЕГЭ приписывается доступность для всех высшего образования.
Сегодня, когда начали появляться уже первые «плоды» этого эксперимента,
можно проверить справедливость такого заявления. В этом году в МГТУ
при выходе на сессию у половины студентов-экономистов — традиционно
наиболее сильного контингента — по одной, а то и две «двойки». Этого
никогда прежде не было, у них и «тройка»-то была редкостью. А все
потому, что к нам приезжают из малых городов, районов и привозят сертификаты
по ЕГЭ с такими высокими баллами, что вправе претендовать на любую
специальность, а крепких знаний, как потом обнаруживается, за этим
не стоит. Мы тщательно готовим абитуриентов в лицее, ШДО, на подготовительных
курсах. А потом на приеме их оставляют «за бортом» вот такие ребята
из сел и деревень. Ну где же тут заявленная доступность и объективность
ЕГЭ? Скорее наоборот. Таким образом, преимущество этой формы весьма
спорно, но московское чиновничество отстаивает его с поразительным
упорством. Так, может, дело совсем в ином, например, в средствах,
которые выделяются на его проведение, причем информация об их объемах
«скромно» умалчивается. И они по досадной «случайности» до регионов
так и не доходят.
НЕГАТИВНО сказывается на качестве подготовки специалистов и такой
распространенный сегодня факт, как увеличение числа школ с разными
уклонами, например экономическим. (Хотя причина их появления очевидна
— школы пытаются найти средства для выживания, ведь заработная плата
учителей — мизерная.) На каждом совещании поднимается вопрос о том,
что дети у нас перегружены. Но если это так, то за счет каких часов
им дают дополнительные знания? Чтобы помочь профессионально сориентироваться?
Но для этого существуют другие формы. В нашем вузе, например, проводятся
дни открытых дверей для школьников, встречи с преподавателями, в городе
— ярмарки профессий. А иначе ребенок в школе получает знания сверх
программы, а по общеобразовательным предметам — не в полном объеме.
Потом, если он поступает в вуз, то начинает повторно получать ту информацию,
которую ему давали в школе, — дублирования в этом случае не избежать.
У него пропадает интерес к учебе. Зачем это? Среднее звено не следует
специализировать, его назначение — дать крепкую общеобразовательную
подготовку, по которой, кстати, должен существовать жесткий Госстандарт,
регламентирующий число часов и объем необходимого материала по каждому
школьному предмету. Уже около 20 лет школы работают без него. Сейчас
такой стандарт появился только по математике, и качество его вызывает
серьезные нарекания специалистов. Если же все оставить, как есть,
то приемная программа вуза всегда будет значительно отличаться от
выпускной в школе. И ребенок будет сталкиваться с большими сложностями
при поступлении. Вот что усложняет доступность высшего образования,
а не форма вступительного испытания, и возлагать надежду на ЕГЭ как
панацею от неудач при поступлении в вуз просто абсурдно. Тем более
что эксперимент с ЕГЭ становится причиной зарождения очень серьезного
образовательного порока: в старших классах учителям приходится отступать
от традиционных учебных программ и переходить на банальное натаскивание
школьников по различным тестам, готовя их к предстоящим испытаниям
по Единому государственному экзамену. Поэтому, если уж нашим министерским
чиновникам так дорога именно эта форма вступительных экзаменов, то
пусть она остается, но наряду с другими, чтобы все-таки абитуриент
имел право выбора.
И тогда, возможно, не придется делать следующего, предусмотренного
реформаторами, шага, губительного для высшей школы: перехода на подушевое
финансирование студентов, то есть государственное именное финансовое
обязательство (ГИФО). В этом случае денежное содержание студентов
устанавливается в зависимости от результатов ЕГЭ по категориям. Например,
в 2003 году оно было следующим: 1-я категория (81—100 баллов ЕГЭ)
— 12,5 тыс. руб.; 2-я категория (69—80 баллов) — 7,2 тыс. руб.; 3-я
категория (53—68 баллов) — 3,0 тыс. руб.; 4-я категория (44—52 балла)
— 2,0 тыс. руб.; 5-я категория (35—43 балла) — 0,7 тыс. руб. Таким
образом, финансирование вузов предполагается осуществлять по результатам
работы школы. Разве это не парадоксально? При этом не вызывает сомнения,
что студентов по первой-второй категориям получат в основном столичные
вузы. А регионы, как показали результаты исследований по Самарской,
Ростовской и Челябинской областям, могут рассчитывать только на третью-четвертую
— с результатами, соответствующими первой и второй категориям, к ним
поступит ничтожно малое число студентов. При анализе итогов приема
прошлого года в МГТУ оказалось, что если бы наш вуз финансировался
по ГИФО, то он бы недополучил 28,28% бюджетного финансирования. В
этих условиях университет вынужден либо сокращать прием до 697 человек
(сейчас он равен 1300), либо увеличивать стоимость обучения коммерческих
студентов на 15%. Первое невозможно потому, что внебюджетная статья
сократится настолько, что мы будем не в состоянии покрывать расходы,
связанные с коммунальными услугами, капитальным ремонтом и другими
направлениями. А второе невыполнимо из-за низкой платежеспособности
населения. Кроме того, переход на ГИФО существенно ударит по качеству
образования. Ведь каждый из нас по личному опыту знает, что школьный
отличник далеко не всегда так же успешен в вузе, а вчерашний троечник,
став студентом, преображается, как гадкий утенок, в лебедя, демонстрируя
блестящие результаты. Но ГИФО с самого начала и на все годы учебы
в вузе определяет для каждого один-единственный уровень финансирования,
вне зависимости от успешности студента. Разве это разумно?
И НАКОНЕЦ, сакраментальная идея московских чиновников, озвученная
еще Гайдаром, о сокращении числа федеральных вузов. В предлагаемой
реформе она приобрела такое звучание: сохранить около 20 национальных
университетов и 100—120 университетов федерального уровня, а остальные
вузы (их сегодня более тысячи, половина из которых — государственные)
перевести в другие системы подчинения. В какие — пока не оговаривается,
но в первую очередь предполагаются муниципальные. А это, можно сказать
сразу, неподъемный груз для местных бюджетов, о чем свидетельствует
плачевная судьба многих лицеев, колледжей и техникумов, которые после
такого перевода вынуждены были закрыться. Но даже если часть из этих
отверженных найдет средства для существования, у реформаторов для
них заготовлена еще парочка-другая «сюрпризов». Министерство регламентирует
вузам введение системы качества. В связи с этим вновь будут пересмотрены
аккредитационные показатели в сторону повышения уровня контрольных
цифр. И уже сейчас понятно, что их изменение будет учитывать прежде
всего интересы московских вузов. Так, если раньше многие региональные
вузы могли дать несколько очков вперед своим московским коллегам по
темпам подготовки кадров высшей квалификации, то теперь показатели,
характеризующие это направление, хотят убрать из общего списка. Например,
докторантуру из обучающего процесса уже изъяли. На очереди — диссертационные
советы. На них будут обращать внимание только в университетах, и то,
очевидно, лишь в тех, кого оставят в числе федеральных. Зато намерены
ввести новый критерий — средний балл ЕГЭ. Но здесь и ребенку понятно,
у кого он будет выше — ведь в Москву все «сливки» едут. Если уж так
притягательна идея сокращения вузов, так не лучше ли обратить свои
взоры на всевозможные филиалы, которых в последнее время стало несчетное
количество. В большинстве своем они готовят экономистов, психологов,
юристов, то есть тех специалистов, которыми и так перенасыщен рынок
труда. Тем более что ни одному филиалу не под силу обучать с тем же
качеством, что и действующие университеты. А перед тем как столь экстремально
решать судьбу огромного числа крепких вузов, надо серьезно подумать
о последствиях. В условиях тотального сокращения средних специальных
учебных заведений еще и поставить под угрозу закрытия институты и
университеты — это значит совершенно не брать в расчет судьбу молодежи,
которая, по сути, будет выброшена на улицу. И что же тогда будет?
Можно представить!
А какова же позиция Министерства образования Челябинской области по
отношению к предлагаемым столичным чиновничеством нововведениям? Увы,
далеко не патриотичная. Несмотря на то, что практически все учителя,
преподаватели, ректоры вузов — словом, все специалисты против такой
реформы, наше министерство спешит засвидетельствовать свою преданность
Москве мгновенным исполнением всех ее предписаний. Неужели им непонятно,
что навязываемая реформа в конечном итоге — путь к платному образованию?
А это разрушение всей системы. Поскольку в условиях непрерывного повышения
цен на все товары и продукты питания, тарифы коммунальных и транспортных
услуг чрезвычайно малое число семей в состоянии будет оплачивать обучение
своего ребенка. И кто же будет поднимать экономику нашей страны, если
выпуск специалистов практически прекратится?
В свете всего сказанного создается впечатление, что идет планомерное
и непрерывное разрушение социальной сферы. А если прибавить к этому
то, что происходит в промышленности, энергетике, машино- и автомобилестроении,
на химических предприятиях, в сельском хозяйстве, — то возникает ощущение,
что нас превращают в сырьевую базу. Подтверждением тому служит заявление
Грефа на телепередаче у Познера о приоритетном развитии в России тех
направлений, что связаны с добычей сырьевых ресурсов и транспортировкой
их зарубежным заказчикам. И чтобы до конца довести дело, решили оставить
страну даже без собственных специалистов. Вот к таким мрачным выводам
приводит предлагаемая реформа.