Подмораживало, начинался гололед, ветер слезил глаза,
прохожие выбирали тихую сторону. До работы оставался час, до зарплаты
— два дня. Денег в кошельке не осталось вовсе, не считая рваной сотни.
Неловкое движение руки превратило розовую купюру в два клочка бумаги.
Ближний банк располагался в километре—полуторах. Из-за безденежья
идти пришлось пешком. Медленно приближалась площадь Мичурина, быстро
приближался банковский обеденный перерыв. «Не успеть, когда еще соберусь?..
Даль такая!..»
Нужный банк встретил полированным камнем. «Скала, уходящая ввысь.
Как пирамида Хеопса!.. Десять минут до перерыва».
Снулый охранник махнул по воздуху рукой, женщина в крайнем окошке
указала направление следования, дернув шеей. Девица в кассе, громыхнув
стальным ящиком, скользнула взглядом по половинкам банкноты, и тут
же их вернула:
— Заклейте и приходите.
— Девушка, я на работу тороплюсь, мне не успеть. Может, у вас клей
есть?
— Нет, — отрезала кассирша.
Если б не погода, можно было плюнуть и уйти, но прогулка по морозу
настроила на решительный лад.
По акватории банка двигалась навстречу тучная дама в деловом костюме
модных оттенков.
— Простите, у вас клея не найдется?
Костюм цвета ржавчины индифферентно проплыл мимо. «Где же найти клей?..
Восемь минут до перерыва... Может в милицию зайти?.. Это — напротив,
у них все есть».
Но красный светофор остановил. На первом этаже в УВД — угрозыск, весь
город об этом знает. Оттуда, бывает, вообще не выходят...
Буквы на торце соседнего дома сложились в слово — «Канцтовары».
— Мне нужен клей, только очень быстро. И клочок бумаги, пожалуйста,
времени — в обрез!
— Клочков не продаем! — обиделась продавщица, однако отрезала полоску
от чека.
Перемазав клеем стекло прилавка, обрывки несчастной сотни и пальцы,
я поспешила к выходу. В «усыпальнице Хеопса» ничего не изменилось,
кроме положения стрелок на часах: без трех минут.
Железная конструкция громыхнула вновь. Кассирша, брюзгливо осмотрев
непросохшую аппликацию, разделила ее на составные части и швырнула
два клочка купюры в какую-то емкость. В который раз громыхнувший ящик
выплюнул свежую сотню. Глаз кассирша так и не подняла.
Покидая банк, я пыталась понять... Может быть, неудачно выбрана цветовая
гамма национальной валюты?.. Не понравилась моя сотня банковским служащим.
Словно это не 100 рублей, а простая бумажка, которую и поднимать-то
из-под ног не стоит.
Принеси я сотню баксов, такую же рваную, ее бы встретили иначе. От
штатовских долларов исходит харизма покоя и всеобщего благополучия.
Доллары — это не ваучеры, растворившиеся в московском тумане вместе
с ЧИФами. А наши рубли на фоне долларов и евро теперь, похоже, и не
деньги.
Не так давно поколения советских людей семимильными шагами приближались
к коммуниз(ь)му: жаль, проклятые деньги так и не успели отменить,
а сулили. Нынче эти поколения оказались в капитализ(ь)ме. Деньги теперь,
говорят, печатают вагонами, и зарплату дают девственно хрустящими
бумажками. Днями, глядя на свежую купюру в тысячу рублей, я подумала:
«Не ждет ли эту тыщу печальная участь моей рваной сотни?»
Женщина я не окончательно бедная. Свои скромные сбережения обращаю
в USD и держу их в стеклянной банке на кухне. Друзья советуют мне
двинуться по пути прогресса, коим они считают открытие валютного счета.
Дескать, никогда теперь уже в РФ не отменят ни долларов, ни евро,
ни тугриков.
Отменить-то не отменят, а вдруг не вернут?..