Есть такие детские воспоминания, образы, которые
врезаются в наше сознание очень прочно и остаются с нами на всю жизнь.
Мне лет восемь, мы с мамой приехали в Мурманск, я с нетерпением жду
белых ночей и северного сияния, хотя ни того, ни другого, конечно,
не предвидится. Зима, жутко холодно, пронзительный обжигающий ветер,
я ною, прошусь домой, и тут мама говорит: «Посмотри, видишь табличку?»
На табличке написано «Улица имени генерала Журбы». «Это твой прадедушка».
И вот это ощущение неимоверной гордости, которое тогда меня переполнило,
осталось со мной, наверное, уже навсегда. Только представьте себе,
целая улица названа в честь МОЕГО прадедушки. Сейчас, конечно, смешно
звучит, но тогда это было что-то фантастическое, как героические фильмы
о войне, или картинки из учебника истории.
Тогда я много расспрашивала и бабушку, и маму, и сложился в моей детской
голове образ веселого великана (почему-то обязательно в белом мундире
и на коне), который в этом холодном и далеком городе защищал нашу
страну и погиб. Погиб ради нас всех, ради меня, которая даже никогда
его не видела. Детство прошло, а образ остался, хоть и понятно, что
жизнь — она несколько сложнее. И вот спустя много лет с того дня мне
захотелось узнать, как же все это было. Передо мной стопка пожелтевших
газет и журналов, я листаю эти хрупкие страницы, чтобы разобраться
в истории собственной семьи, страны, понять что-то новое о той такой
далекой (для меня) и такой незабываемой (для всех нас) войне.
Мне всегда представлялось, что случилось это зимой, и было очень холодно,
как тогда в наш с мамой приезд. А на самом деле это было летом, в
самом начале войны, на девятый ее день. Северный фронт, Мурманск,
такой вожделенный для врага и так и не сдавшийся. Эти тяжелые и страшные
бои за Мурманск остались в истории наравне со Сталинградом и Курском.
Мой прадед, генерал-майор Александр Афанасьевич Журба, командовал
14-й стрелковой дивизией. Вечером 21 июня 1941 года был дан приказ
выдвинуть 95-й стрелковый полк на линию границы, а 29 — фашистские
войска начали наступление на Мурманск. Начался тяжелый неравный бой
— обстановка была накалена до предела, связь прерывалась. Я не знаю,
знали ли тогда военные, офицеры, что это война так надолго, но уверена,
что и тогда в самом ее начале воевали так, как будто все зависит от
них, оттого выстоят ли в самый тяжелый момент. Комдив Журба принимает
решение ехать самому в расположение 95-го полка, туда, где идет очень
сложный бой и надежды выстоять мало. Последнее, что видели очевидцы
— машину, на которой он ехал, около Южного моста. И все, и тишина
— лишь холодный штамп «пропал без вести». Тогда же, 29 июня, семья
генерала Журбы получила последнюю весточку от него — телеграмму: «Поздравляю
совершеннолетием». Это был день рождения старшей дочери Люси, с того
дня она много лет не праздновала свой день рождения, думая, что именно
в этот день погиб ее отец.
Генерал — не иголка, даже на такой страшной войне. А тут пропал, исчез
без вести. В Ленинграде осталась семья: жена Мария и две дочери, Люся
и младшая Ирина — моя бабушка. На протяжении многих лет они жили в
холодной неизвестности и пусть с мизерной, но надеждой. На протяжении
всех долгих лет вокруг этой истории ходили темные и смутные слухи,
кто-то говорил об аресте, за лаконичной формулировкой «пропал...»
мог скрываться и страшный, позорный (по тем временам) плен. Надеясь
и сомневаясь, дочери, храня светлую память об отце, избегали лишний
раз говорить о нем при посторонних. Моя бабушка все это время, как
последнюю память, хранила шашку отца.
И вот спустя 35 лет в Мурманск приходит письмо, в нем бывший солдат
Терентьев, очевидец тех событий, спрашивает о том, каким образом увековечен
подвиг генерала? Ему просто не приходило в голову, что об этом ничего
не знают и он, прожив тихую и скромную жизнь, решил съездить в те
страшные места и поклониться памяти своего комдива. Терентьев и рассказал
о том бое, о том как приехал генерал, как ловил гранаты руками и возвращал
их обратно врагу, о том, как попала фашистская бомба в окоп генерала.
Собрали экспедицию, нашли по воспоминаниям очевидцев тот последний
окоп, останки. Состоялись торжественные похороны. Спустя 35 лет дочери
хоронили своего отца и не только его, они хоронили 35 лет ожидания,
страхов, надежд. 35 лет слухов и неизвестности. Подходили разные люди,
что-то помнившие, и когда-то встречавшие Журбу, и плакали вместе с
ними. Может, он не был великаном на коне и в белом мундире, но хорошим
человеком, наверное, был. Наверное, если спустя столько лет люди пришли
поплакать о нем, поговорить, вспомнить еще раз эти жуткие дни.
Я как, наверное, и все наше поколение не очень-то помню об этой войне
и не очень-то знаю. Мы слишком давно живем в спокойствии и мире, чтобы
помнить какой ценой это было достигнуто. У нас свои проблемы и заботы,
и даже на военные парады или ежегодные концерты 9 Мая мы смотрим несколько
скептически. Но каждый раз встречая человека из тех краев, я неизменно
спрашиваю: «А вы знаете? Там у вас есть «Улица генерала Журбы»? —
И когда мне отвечают, что да есть, отголосок той детской гордости
неизменно посещает меня.
Эта война потому и есть Великая Война. Потому что в каждой семье есть
подобная история, в каждой есть погибший на войне, а мы, нынешние
молодые, если вдуматься, всего лишь четвертое поколение живущее после.