ГРАДОБОЕВ: Как же мне вас судить теперь? Ежели судить
вас по законам, так законов у нас много. Сидоренко, покажи им, сколько
у нас законов. Вот сколько законов! И законы все строгие. Сидоренко,
убери опять на место! Так вот, друзья любезные, как хотите: судить
ли мне вас по законам, или по душе, как мне Бог на сердце положит?
ГОЛОСА: Суди по душе, будь отец, Серапион Мардарьич.
А. Н. ОСТРОВСКИЙ. Горячее сердце.
Ходорковский и Лебедев получили по девять лет каждый. Власть сделает
теперь все, чтобы наварить на этом приговоре максимальный политический
капитал, упрочить свой образ непримиримого борца с олигархическим
капиталом. Спросите десять первых встречных, из тех, кто не следил
внимательно за процессом, за что именно посажен Ходорковский, и девять
из них ответят: за то, что украл у народа крупнейшую нефтяную кампанию.
Нет сомнений, что официальная пропаганда будет и дальше напирать в
этом направлении.
И все это неправда. В краже ЮКОСа Ходорковского как раз никто и не
обвинял. С этой стороны государство считает его чистым. Более того,
единственный эпизод обвинения, связанный с приватизацией, — незаконное
завладение 20-процентным пакетом акций ОАО «Апатит» — не включен в
приговор, дело по нему прекращено за истечением срока давности. Никаких
других обвинений по делам о незаконной приватизации, в том числе и
приобретении ЮКОСа через залоговый аукцион 1995 года, подсудимым предъявлено
не было. Это и понятно, если сажать тех, кто за бесценок скупал искусственно
обанкроченные государственные предприятия, то уж тем более следует
сажать тех, кто их банкротил и пускал с молотка.
Вот она, ирония судьбы: Ходорковский освобожден от уголовной ответственности
именно за то, за что он был арестован, из-за чего жгли керосин, гоняли
самолет со спецназовцами в Новосибирск. Все дальнейшие пункты обвинения
были подверстаны к делу уже тогда, когда Ходорковский сидел в «Матросской
тишине». Оттого-то и качество обвинений и самого судебного процесса
соответственное.
Любой проступок можно судить по закону или по совести, руководствуясь
либо правом, либо принципом справедливости. Вынесенный Мещанским судом
приговор не отвечает ни тому, ни другому.
Праву он не отвечает потому, что подсудимые не нарушали налогового
и уголовного законодательства, существовавшего на момент совершения
вмененных им деяний. Ведь что инкриминировано Ходорковскому? Продажа
ЮКОСом добытой нефти по заниженным ценам подставным фирмам, зарегистрированным
в офшорных зонах, то есть искусственное занижение прибыли компании
и уклонение тем самым от налогов. Было ли это в то время запрещено?
Нет, не было. Наоборот, это была обычнейшая, одобренная ельцинским
режимом схема «оптимизации» налоговых платежей. Стало быть, подсудимые
не делали ничего запрещенного законом. А «что не запрещено, то разрешено»...
Однако кроме закона существует и более высокая инстанция — справедливость.
Бывает, что никакие законы не нарушены, а справедливость вопиет. Грабеж
не перестает быть грабежом оттого, что он когда-то по каким-то причинам
не был законодательно запрещен. Именно таким грабежом занимались подсудимые
и должны быть за это наказаны если не по закону, то по справедливости.
С этой точки зрения, 9 лет колонии общего режима не столь уж суровое
наказание, если учесть, что каждый утаенный от госбюджета миллион
обернулся чьей-то голодной смертью или вынужденным абортом. Плоды
налоговой «оптимизации» налицо: Россия вымирает по миллиону душ ежегодно.
И все же справедлив ли приговор двум олигархам? Нет, несправедлив,
ибо так справедливость не восстанавливают. Либеральная пресса любит
жаловаться на выборочность правосудия: если сажаете одного, то почему
не посадите за то же самое другого? Здесь либералы лукавят. Правосудие
в некоторых случаях не только может, но и обязано действовать выборочно.
Иногда для профилактики лучше наказать одного, чтобы другим неповадно
было. Но это — правосудие, правоприменение. Но справедливость выборочной
быть не должна и не имеет права.
Почему наказана только эта группа? Ведь имена физических лиц, по сей
день занимающихся точно такой же «оптимизацией», известны президенту
Путину не хуже имен физических лиц, основавших в одной из тверских
забегаловок могучую компанию «Байкалфинансгруп», купившую «Юганскнефтегаз».
Почему не наказаны лица, виновные в том, что в течение многих лет
грабеж был не запрещен и фактически узаконен?
Дела в стране зашли так далеко, что справедливости в обычном судебном
порядке уже не восстановить, поэтому каждый подобный судебный процесс
неизбежно будет превращаться в комедию. Необходим полный пересмотр
итогов приватизации природных и других общенародных богатств. И для
этого требуется всенародное волеизъявление. Пока еще возможно организовать
это волеизъявление в форме референдума. Ну а если не удастся, найдутся
и иные формы.
А то, что происходит сейчас, ни к праву, ни к справедливости, ни к
возврату народу (или хотя бы государству) украденного у него достояния
не имеет ни малейшего отношения.
Жалко ли нам Ходорковского? Нет, нисколько не жалко. Никто ведь его
за жабры из-под коряги в «бизнес» не тащил. Он сам принял участие
в коллективном зачатии тех фурий, которые его и сожрали. Он врал в
своих рекламах: «МЕНАТЕП это деньги для людей!» Он скинулся в давосский
«общак» Чубайса. Он подписал «письмо одиннадцати». В грязной «коробке
из-под ксерокса» лежала и его доля. Если он потом даже раскаялся и
одумался, то пусть посидит и еще подумает!
Но посадили-то его вовсе не за это. «За это» он может как раз рассчитывать
на двойную порцию баланды, внеочередные посылки и свидания, на нижнюю
койку у окна. Тогда за что же? В ходу политическая версия: хотел,
мол, стать президентом, премьером, скупить Госдуму. Но вряд ли это
главное. Явный политический мотив был в изгнании Гусинского и Березовского,
борьба за господство в СМИ. А здесь, вероятнее, другое: группа Ходорковского
просто отказалась делиться с кем-то, с кем не делиться сегодня очень
опасно. В общем, банальные наезд и разборка особенно отвратительны
тем, что прикрываются рассуждениями о праве и справедливости. А превращение
прокуратуры и суда в орудие наездов и разборок — это уже государственная
катастрофа, юридический дефолт.
И все же, в утешение узнику надо сказать: да, граждане присяжные заседатели,
подсудимый грешен, очень грешен. Но о его обвинителях и судьях нельзя
сказать даже этого.