Уникальную «культурную акцию» организовало в год празднования 60-летия Победы ведомство Михаила Швыдкова. В январе этого года, накануне годовщины прорыва — снятия немецкой блокады Ленинграда, государственный Эрмитаж торжественно открыл большую выставку, посвященную маршалу Карлу Маннергейму, главнокомандующему финской армией в войне Финляндии против СССР в 1941—1944 годах, которую Уинстон Черчилль назвал «подлостью» со стороны Финляндии, соучастника агрессии Гитлера.
Выставка будет закрыта лишь в июне после завершения основных мероприятий празднования Победы.
Основное содержание выставки — неуемное восхваление маршала, наведение глянца на его биографию, показ его как благородного рыцаря в лайковых перчатках, честного и гуманного человека, который желал лишь добра России и ее народам, патриота России, заслуживающего, в частности, лавры «спасителя блокадного Ленинграда».
Попробуйте представить выставку, посвященную Верховному главнокомандующему и главе Правительства СССР в Великой Отечественной войне — одно лишь упоминание его имени вызывает почти истерику у многих высших государственных чиновников, деятелей культуры и журналистов. Возданию же почестей главнокомандующему армией агрессора дается зеленый свет.
В Финляндии Маннергейм считается национальным героем, хотя отношение к нему в финском обществе далеко не однозначное. Разумеется, возводить или не возводить маршала на пьедестал — дело самих финнов. Однако в его биографии есть немало моментов, касающихся нашей общей истории, истории отношений Финляндской Республики и советской России, Советского Союза. Поэтому мы заинтересованы в том, чтобы они освещались всесторонне, а не замалчивались или упоминались глухо, как происходит на выставке, организованной Эрмитажем.
Как же Маннергейм, служивший Финляндии с 1918 года, относился к ее восточному соседу и его народам?
БАРОН Карл Маннергейм — выходец из шведской аристократической семьи и генерал кавалерии в царской армии — впервые появился на политической арене Финляндии в январе 1918 года. Как отмечают историки, его отличительной чертой была бьющая через край верноподданническая преданность Николаю II, чем он снискал печальную славу на своей родине. Еще в начале века его имя вошло в позорный список финских офицеров Российской армии, отказавшихся уйти в отставку в знак протеста против наступления царизма на права Финляндии.
Февральская революция перепугала убежденного монархиста. Маннергейм отказался присягать Временному правительству и в сентябре 1917 г. был отправлен в резерв. Его попытки организовать вместе с несколькими другими генералами свержение Временного, а затем советского правительства окончились безрезультатно. «В нем загорелось неистовое желание мстить, мстить всем, мстить кроваво, — отмечал карельский писатель Ульяс Викстрем, — у него не было ни родины, ни народа, к которому он питал бы любовь, — ничего святого... Были у Маннергейма только его мрачная злоба и душа наемного солдата. А такие люди легко становятся палачами!» В декабре тайно покинул Россию и уехал в Финляндию.
Там тем временем назревали революционные события. Глава правительства Свинхувуд предложил генералу возглавить военизированную организацию буржуазии шюцкор, а затем созданную на ее основе белую армию, и предоставил ему фактически диктаторские полномочия для «наведения порядка в стране».
Свою карьеру на новом посту Маннергейм начал с нападений на гарнизоны Российской армии, которые оставались в Финляндии временно для защиты подступов к Петрограду по соглашению с правительством страны до заключения мира с Германией. За этими акциями последовали нападения на финские рабочие организации. Последние призвали рабочих на борьбу в защиту своих прав и демократических свобод. 27 января 1918 г. в стране началась рабочая революция. От берегов Ботнического залива до Ладожского озера протянулся фронт гражданской войны. Ее исход в пользу белых решило прибытие по просьбе Свинхувуда и Маннергейма в начале апреля экспедиционного корпуса германской армии.
После подавления революции в стране начались невероятные по жестокости кровавые оргии. Маннергейм стал символом белого террора. С его именем связано и создание первых в новейшей истории Европы концентрационных лагерей. В них было заключено более 80 тысяч человек, в том числе женщины, дети и старики. Более трети были убиты или умерли в заключении, в числе первых жертв были русские.
Размах террора вызвал возмущение широких кругов международной общественности, но в правящих кругах Запада родился миф о Маннергейме как о «защитнике свободы», под руководством которого Финляндия «заслонила собой Европу и западную цивилизацию от большевистской красной заразы».
Ноябрьская революция в Германии и поражение последней в мировой войне привели к отставке прогерманского правительства Свинхувуда. Став регентом государства, Маннергейм выехал в Англию и Францию, где предложил использовать Финляндию в качестве плацдарма для антисоветской интервенции. В интервью газете «Таймс» он заявил, что сознательно стремится к развязыванию войны между Финляндией и Россией с целью «освобождения Петрограда и свержения советского правительства». Он был готов осуществить ее и силами только финской армии.
В самой Финляндии стремления генерала не получили поддержки. На президентских выборах в июле 1919 г. Маннергейма с треском «прокатили». Он вновь метнулся в Лондон и Париж и направил оттуда письмо президенту страны Столбергу: «Мнением Европы является, что судьба Петрограда находится в руках Финляндии, и вопрос о захвате Петрограда считают не финско-русским, а международным». Однако руководство Финляндии не пошло по пути авантюр. Относясь враждебно к советской России, оно хорошо понимало, что она не угрожает независимости Финляндии, но восстановление в России прежнего строя грозит ее утратой. Финляндия уклонилась от участия в антисоветских походах. После этого имя Маннергейма, снискавшего славу «генерала интервенции», в политической жизни Финляндии на десятилетие кануло в неизвестность.

КРОМЕ свержения новой власти в России, другим настоятельным стремлением Маннергейма было создание «Великой Финляндии» путем отторжения значительных территорий от России. В феврале 1918 г. он поклялся, что не вложит саблю в ножны, пока не будет «освобождена российская Карелия». Правда, Маннергейм уповал не столько на свою саблю, сколько, как и Свинхувуд, на германскую армию. Еще 2 января 1918 г., за два дня до того, как советская Россия официально признала независимость Финляндии, ее правительство направило кайзеру Германии памятную записку, в которой высказало пожелание присоединить с помощью Германии к Финляндии российскую Карелию, район Петсамо и Кольский полуостров. Позднее к ним была добавлена Ингерманландия.
С приходом Свинхувуда на пост президента в 1931 г. Маннергейм получил пост председателя Совета обороны и обещание поста главнокомандующего в случае войны, а также широкие полномочия в вопросах внутренней и внешней политики. В генеральном штабе Финляндии в те годы разрабатывались планы в случае войны с СССР захвата Ленинграда и уничтожения Балтийского флота. Маннергейм считал возможным их осуществление совместно с каким-либо иностранным государством.
Создание совместного фронта против СССР было в 30-е годы одной из главных тем многочисленных переговоров Маннергейма с военными и политическими кругами западных стран. Он шаг за шагом выстраивал на них свой образ как фигуры международного масштаба (действительно, Гитлер позднее назвал его «международным бароном»). Не забывал Маннергейм и о собственном «походе на Восток». В конфиденциальной беседе с журналистами в середине 1930 года он отметил, что аннексионистские планы в отношении российских территорий и создании «Великой Финляндии нужно держать в уме, хотя о них и не следует трубить».
Советско-финляндская война 1939—1940 гг. привела фактически к восстановлению исторической границы России на северо-западе. Некоторыми политиками, учеными и журналистами десятилетиями велась поистине гигантская работа для того, чтобы внушить общественному мнению наших стран, что якобы именно эта война толкнула Финляндию, стремившуюся вернуть отошедшие к Советскому Союзу земли, в объятия Гитлера. В финском народе существовали надежды на их возврат, но не путем войны-реванша. В заявлениях, документах и действиях руководителей страны в 1941—1942 гг. были четко обозначены иные цели «братства по оружию» с Гитлером: уничтожение советского государства, борьба за «жизненное пространство» и создание «Великой Финляндии», участие в захвате и ликвидации Ленинграда, перекрытие Кировской железной дороги. Финская армия не остановилась, когда достигла старой государственной границы. Маннергейм отдал приказ «вести борьбу до конца, установив границу, обеспечивающую мир». Разработанные в его штабе планы имели в виду новую границу от Невы до Белого моря с включением в состав Финляндии Кольского полуострова. На переговорах президента Рюти с представителями Германии контуры ее границы намечались намного дальше на восток. Спохватившись, финская цензура уже осенью 1941 г. запретила пропускать в печать публикации и карты, где будущие границы Финляндии простирались до Урала и Поволжья.
В августе 1940 г. Маннергейм без ведома президента и парламента дал согласие на транзит немецких войск в Норвегию через территорию Финляндии. Часть «транзитников» осталась в Северной Финляндии для подготовки к нападению на СССР. Позднее Германия получила право вводить при уведомлении за 24 часа неограниченное количество своих войск в Финляндию и без ограничения срока их пребывания. Во время войны их численность достигла 200 тысяч человек. Гитлер дал указание срочно и щедро снабдить Финляндию вооружением. Началось активное сотрудничество руководства финской армии и вермахта.
К концу мая 1941 г. были окончательно согласованы все планы совместной агрессии. Маннергейм признавал, что «мои политические взгляды и то, во что я вообще верил, потерпели крах перед политическим и военным динамизмом Германской Империи.
...Восхищаюсь Германской Империей».
Объявляя 22 июня 1941 г. о начале нападения на Советский Союз, Гитлер сообщил, что в едином строю с германской армией выступает финская во главе со своим маршалом. Риббентроп принял в этот же день в Берлине посла Финляндии и заверил его, что «Финляндия получит вознаграждение». Информируя об этом Хельсинки, посол писал, что теперь мы можем взять «все, что захотим, также и Петербург, который лучше уничтожить, как и Москву».
Маннергейм в собственном приказе по финской армии призвал выступить «бок о бок с мощными вооруженными силами Германии и в прочном братстве по оружию» на священную войну, в «третий поход против наших врагов». 23 июня немецкие бомбардировщики нанесли первый удар по Ленинграду с использованием финских аэродромов.
Вопрос о захвате Ленинграда в первый период войны занимал центральное место в германско-финском сотрудничестве. Планировалось, что немецкая группа армий «Север» будет наступать на ленинградском направлении с юго-запада, а финская — вдоль побережья Ладожского озера с таким расчетом, чтобы они соединились в районе реки Свирь.
Упорное сопротивление частей Красной Армии и массовый героизм защитников города сорвали планы немецких и финских «братьев по оружию». Встреча на Свири не состоялась. Гитлер понял, что взять Ленинград с ходу невозможно и избрал главным направление на Москву. 24 августа начальник штаба Верховного главнокомандования Кейтель сообщил Маннергейму, что вермахт не намерен сейчас штурмовать Ленинград и окружит его с юга, но предложил финским войскам продолжать наступление.
Маннергейм ответил, что финская армия не может продолжать наступление на Карельском перешейке из-за потерь в живой силе, нехватки артиллерии и боевой техники для прорыва советских укреплений в районе старой границы. Она потеряла только убитыми в июле более 7 и в августе более 10 тысяч. Во фронтовых частях участились случае неповиновения, военных преступлений и дезертирства. 9 сентября Маннергейм отдал приказ остановить наступление на Ленинградском направлении. Было согласовано, что финская армия будет связывать советские части на перешейке, с тем чтобы не допустить их переброски против немцев.
Поражения немецких войск под Москвой, Тихвином и Волховом, весь ход войны вынудили Маннергейма отдать позднее приказ о переходе к позиционным боям и на других участках фронта.
Следует заметить, что хотя при встречах с Маннергеймом Гитлер хвалил боевые качества финской армии, больших надежд на существенную поддержку с ее стороны он не возлагал. По словам начальника оперативного отдела ОКБ генерала Йодля, к финнам в ходе войны предъявлялись минимальные требования: содействовать наступлению группировки германской армии на Ленинград, окружению и захвату города и сковывать как можно больше советских войск на самом протяженном (более 1500 километров) участке германско-советского фронта. В 1942 г. от финнов вообще не ожидали активных боевых действий. При новом наступлении группы «Север» на Ленинград финской армии предлагалось лишь «выразить свои симпатии артиллерийским огнем».

ПРИ ОТКРЫТИИ выставки прозвучали слова о том, что Маннергейм был «спасителем Ленинграда», питал добрые чувства к городу, где прошла его юность, и поэтому твердо отвергал требования Гитлера о наступлении на Ленинград (единственным источником для такого утверждения служат мемуары самого Маннергейма, написанные после войны). В дневнике адъютанта Гитлера есть запись, что якобы именно Маннергейм предложил стереть Ленинград с лица земли. Во всяком случае в Германию была направлена просьба передать кирпичи, оставшиеся после разрушения города, Финляндии для восстановления Карелии.
Среди причин, охладивших пыл Маннергейма, на первом месте было упорное сопротивление Красной Армии. Уже в середине августа 1941 г. он выражал разочарование по поводу малых успехов вермахта и провала молниеносной войны.
Сыграло свою роль и давление союзных держав. По просьбе Сталина, стремившегося вывести Финляндию из войны, руководители Англии и США настоятельно потребовали от Хельсинки прекратить наступление за старую границу в глубь советской территории и отказаться от намерений наступать на Ленинград и перерезать Кировскую железную дорогу, угрожая в противном случае рассматривать ее как врага. Черчилль направил об этом личное письмо Маннергейму. В конце года Англия объявила войну Финляндии. Рузвельт также неоднократно предупреждал финских руководителей. Столкнувшись с перспективой затягивания войны и возможности поражения Германии, руководство Финляндии решило «не класть все яйца в одну корзину» и не хотело обострять отношения с западными державами.
Маннергейм начинал осознавать гибельность избранного им курса и неизбежность возмездия в случае его продолжения. В письме своему родственнику Грипенбергу в 1942 г. он писал, что «отказался от наступления против России потому, что ни один русский никогда не забудет, что мы сделали это».
Германское командование после остановки наступления на Ленинград решило разрушить город огнем артиллерии и ударами авиации, а его защитников уморить голодом. Финская армия не имела дальнобойной артиллерии для обстрела Ленинграда, а возможности ее авиации были ограничены. Поэтому Маннергейм сосредоточил усилия на том, чтобы удерживать город в блокаде с севера.
Маннергейм хорошо знал, какие лишения и жертвы несет население Ленинграда, но не остановился перед тем, чтобы попытаться перерезать Дорогу жизни на Ладожском озере, по которой в осажденный город доставлялись продовольствие и другие грузы. В 1942 году по его приказу была сформирована группировка финских, немецких и итальянских боевых катеров для высадки десанта и захвата острова Сухо на Ладожском озере. Успеха она не имела. Северный участок блокады города финская армия удерживала до лета 1944 г.

ЕЩЕ в большей степени «гуманность» Маннергейма проявилась на оккупированной территории Советской Карелии. Еще до перехода своей армии в наступление он отдал приказ о проведении там расовой чистки — об аресте и заключении в концентрационные лагеря русских, украинцев и других «инородцев». Гражданами считались лишь «соплеменники» — карелы, вепсы и ингерманландцы, которые подлежали «финизации». Остальные же вошли в категорию «неграждан» и подлежали выдворению на оккупированную Германией территорию. Почти половина из них, около 30 тысяч, в основном женщины и дети, были брошены в концлагеря. Только в лагерях Петрозаводска было уничтожено более 7 тысяч человек.
Нет необходимости останавливаться на невероятной жестокости и попрании всех человеческих норм в отношении советских военнопленных и гражданского населения. В этом отношении подчиненные маршала Финляндии немногим отличались от немецких «братьев по оружию».
На оккупированной территории Маннергейм создал непосредственно ему подчиненную военную администрацию. Леса, земли и промышленные предприятия были объявлены собственностью финляндского государства, а колхозная собственность — военными трофеями.
Маршал всячески желал вермахту победы под Сталинградом, но напрасно. Итоги Сталинградской битвы были восприняты в Хельсинки как сигнал наступающего краха. На совещании руководства страны в ставке Маннергейма было принято решение искать выход из войны, однако порвать с Германией не решались. Неоднократные мирные предложения со стороны Советского Союза и его союзников, делавшиеся начиная с августа 1941 г., отвергались. В 1943 г. в Берлин было сообщено, что «финское правительство твердо намерено продолжать ведущуюся Финляндией войну». Главным противником предлагаемых советской стороной условий был Маннергейм. Последний раз он сорвал заключение мира в апреле 1944 г. Вскоре после этого президент Рюти при поддержке Маннергейма заключил с Германией военно-политическое соглашение и взял обязательство не заключать сепаратного мира с СССР без согласия Германии.
Видя упорное нежелание финского руководства отмежеваться от Германии, Сталин дал указание подготовить наступательную операцию по разгрому финской армии с целью ликвидировать последний участок блокады Ленинграда и вывести Финляндию из войны. Мощное наступление армии на Карельском перешейке и Петрозаводском направлении стало неожиданностью для Маннергейма и руководства страны и поставило ее перед катастрофой.
Антивоенные настроения, проявившиеся в самых различных кругах финского общества после Сталинграда, еще более усилились. В правящих кругах, понявших, что окончательное поражение вместе с Германией грозит полной утратой доверия народа, решили, что Рюти должен уйти. Пост президента был предложен Маннергейму. Считалось, что он является единственным деятелем, который может убедить народ в необходимости мира и урегулировать разрыв с Германией без раскола в финском обществе. В ответ на зондаж финской стороны относительно отношения к личности Маннергейма в Москве было сообщено, что «если он нужен финнам, в Москве не будут против переговоров с ним». 4 августа парламент избрал Маннергейма президентом.
Как военный деятель он понимал, что война проиграна, но не спешил с заключением мира. Наиболее оптимистичные генералы в его окружении считали, что можно продержаться еще два-три месяца. В ответе на поздравительную телеграмму Гитлера он заверил, что финская армия будет продолжать военные действия вместе с вермахтом. Однако ухудшение внутриполитического положения в стране и ход событий на советско-германском фронте заставили Маннергейма, видимо, и из чувства самосохранения попытаться выйти из войны. Возможно, последним толчком послужило сообщение о свержении 23 августа в результате народного восстания режима Антонеску в Румынии и объявлении ею войны Германии. На следующий день Маннергейм обратился в Москву с просьбой о приеме делегации для мирных переговоров. 19 сентября в Москве было подписано Соглашение о перемирии между Финляндией и Советским Союзом и Великобританией, действовавшими от имени всех Объединенных Наций, находившихся в состоянии войны с Финляндией.
Маннергейму потребовалось более четверти века, чтобы сделать логический вывод о том, что союз Финляндии с противниками России представляет угрозу не только последней, но и для самой финской нации.
Правительство и парламент с начала 1945 г. неоднократно предлагали Маннергейму уйти в отставку. Активной роли в политической жизни он уже не играл, и по заключению врачей состояние его здоровья не позволяло исполнять должность президента. Предложить новую политику для Финляндии он был не способен, не способен и отмежеваться полностью от прежней политики как ошибочной. Однако маршал смертельно боялся, что будет предан суду и считал, что русские могут арестовать и расстрелять его, хотя с советской стороны ему было официально сообщено, что, учитывая его роль в выводе Финляндии из войны, Советский Союз не будет настаивать на привлечении его к суду независимо от того, будет ли он президентом или уйдет в отставку. Сталину было чуждо чувство мести. Все же осенью 1945 г. перед началом процесса финских виновников войны Маннергейм уехал из Финляндии и вернулся лишь тогда, когда процесс фактически закончился, а через месяц покинул пост президента.

ВЕСНОЙ 1948 г., накануне заключения между СССР и Финляндией Договора о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи, Маннергейм решил бежать в США, чтобы не «стать заключенным в Финляндии или в Советском Союзе», но по рекомендации Вашингтона остался в Европе.
В последние годы жизни он работал над мемуарами. Естественно, что он обошел в них многое из своего прошлого (собственные архивы из предусмотрительности уничтожил). Его взгляды в отношении нашей страны не претерпели изменений.
Лейтмотивом его суждений были убежденность в неизменной агрессивности политики Советского Союза в отношении Финляндии, обвинения его в развязывании Второй мировой войны и планах установления мирового господства.
Скончался Маннергейм в 1951 г. Политическая элита Финляндии считала маршала «бременем прошлого». Когда в 1967 г. скромно отмечалось 100-летие со дня рождения Маннергейма, то президент Кекконен записал в своем дневнике, что вопрос о Маннергейме «как крупном национальном явлении исчерпан».
Апологетика Маннергейма началась в 90-х гг., когда правые круги страны начали поднимать вопрос о вступлении Финляндии в НАТО и выдвигать территориальные претензии к России. Постепенно в нее включились некоторые не обремененные знанием истории российские политические деятели, писатели и журналисты. На страницах «Коммерсанта», «Независимой газеты» маршала причислили к числу «самых блестящих политиков второй половины века», а «Комсомольская правда» безоговорочно назвала его «патриотом России». Писателю Виктору Потиевскому этого показалось мало, и он охарактеризовал в своей повести Маннергейма как «одного из немногих титанов XX века».
К 60-й годовщине начала оккупации советской Карелии и празднования в Петрозаводске создания «Великой Финляндии» руководство Петрозаводского государственного университета организовало хвалебную выставку, посвященную Маннергейму. Раздавались голоса и о присвоении его имени одной из улиц города и установке памятника. Они не встретили поддержки, но в Петербурге наметилась тенденция причислять его к своим знаменитым землякам. В честь него была названа гостиница «Маршал», установлена мемориальная доска на доме, где он жил до 1918 г.

Советские воины осматривают дот линии Маннергейма. 1940 г.

 

 

 

В.ФЕДОРОВ