Недавно партия «Родина» в лице Д. Рогозина обнародовала экономическую платформу и идеологию, названную «социал-патриотизмом». Либеральные комментаторы единодушно расценили это выступление как перепев воззрений коммунистов, «игру на поляне КПРФ» с целью переманить к себе ее сторонников. Не в меру же оптимистичные наблюдатели из народно-патриотического лагеря поспешили объявить представленные материалы не более и не менее как «прорывом в интеллектуальной жизни страны».
Ни те, ни другие не правы. Изложенные в платформе идеи очень далеки от взглядов научного коммунизма вообще и от программных установок КПРФ в частности. Что же касается «прорыва», то, откровенно говоря, из этаких «прорывов» давно уже песок сыпется. Их можно в изобилии найти на страницах эсеровских и тому подобных трудовических программ столетней и более давности.

ТЕМ НЕ МЕНЕЕ было бы ошибкой отнестись к теоретико-политическим изысканиям Рогозина (а равно близких к нему по воззрениям М. Делягина и С. Глазьева) как анахронизму. Перед нами не просто субъективная позиция, а выражение определенных настроений. Они противоречивы и изменчивы. Позавчера они были либеральными, вчера — бонапартистскими, а сегодня склоняются к социализму. Откликаясь на эти перемены, «Родина» и заявила, что ее идеологией в вопросах экономики и социальной политики является «экономический социализм», и указала его социальную базу. Это «наемная рабочая сила», доля которой в экономике составляет не менее чем 80 процентов.
Это неверно. «Настоящий», научный социализм — идеология не наемных работников «вообще», а пролетариата. И никакие сами по себе верные указания на то, что пролетариат неузнаваемо изменился со времен Маркса и Энгельса, пополнился работниками умственного труда, сферы услуг и т.д. этой истины не отменяют. Оперируя общими понятиями «пролетарий» и «капиталист», следует раз и навсегда отказаться от частных представлений об этих классах, связанных с конкретной профессией, временем и местом.
Пролетарий — это: а) наемный работник, б) не имеющий собственных средств производства, в) создающий своим трудом (физическим или умственным) прибавочную стоимость, которая г) присваивается капиталистом.
Капиталист же в противоположность пролетарию есть собственник средств производства, присваивающий прибавочную стоимость, создаваемую трудом пролетария.
Таковы общие политэкономические рамки, в пределах которых возможно любое разнообразие. В этом суть. Все остальное — не более чем детали, переменчивые приметы времени. Так что если вычесть из общей массы наемных работников всех тех, кто не отвечает требованиям пунктов б), в) и г), то останется не 80 процентов экономически самодеятельного населения, а значительно меньше.
Чья же тогда позиция воплощена в программных документах «Родины»? Идеология «всех трудящихся» есть не что иное, как идеология мелкой буржуазии. В данной констатации нет никакого негативного, а тем более морально уничижительного оттенка. Люди не выбирают своего классового положения. Нравится это нам или не нравится, но сегодняшняя Россия сложилась как преимущественно мелкобуржуазная страна. Именно этот очень обширный, разноликий и весьма аморфный класс скрывается в платформе «Родины» под псевдонимом «наемная рабочая сила». А неумение (или нежелание) видеть объективные различия, разделяющие общую массу «всех трудящихся» на классы, — это как раз родовая отличительная черта всех мелкобуржуазных теорий.
Положение мелкого буржуа можно проиллюстрировать на примере «квартирного вопроса», который, как известно, «москвичей испортил». С одной стороны, проклиная Чубайса и осуждая приватизацию олигархами природных богатств и крупных предприятий, мелкий буржуа, с другой стороны, целиком одобряет приватизацию квартиры, в которой он сам проживает. Оба эти побуждения отвращают его от либерализма и социализма и толкают к поддержке бонапартизма. С третьей же стороны, являясь частным собственником квартиры, он тем не менее желает платить за ее содержание те же льготные суммы, как если бы квартира по-прежнему находилась в общенародной социалистической собственности. Это отвращает его от бонапартизма и либерализма и толкает к поддержке социализма.
Итак, существует объективный экономический треугольник: крупная частная собственность — мелкая частная собственность — государственная собственность. В этом треугольнике и мечется мелкий буржуа, к чему вынуждает его изменчивая конъюнктура рынка. Таких треугольников в бытии мелкой буржуазии множество. В совокупности они образуют особую среду, в которой рождаются самые разные идейные и политические тенденции — от крайне правых до крайне левых. Поэтому нет ничего удивительного в том, что идейные и политические вожди мелкой буржуазии постоянно колеблются между бонапартизмом, социализмом и либерализмом. Дело здесь не в их личных качествах, а в объективных условиях существования мелкой буржуазии, обрекающих ее на постоянные политические колебания.

МЕЛКИЙ буржуа вовсе не чужд понимания (точнее, ощущения) противоречий капитализма. Однако он видит в них нечто наносное, от чего капитализм можно очистить, дабы он засверкал во всей своей «гармоничности». Один из главных теоретиков «Родины» Делягин прямо обещает «восстановить единство общества, преодолев его разделение на чувствующих себя ограбленными (только «чувствующих» или на самом деле ограбленных?! — А.Ф.) и ограбившими». А наиболее «прогрессивным» инструментом восстановления единства ему видится «компенсационный налог» с владельцев крупнейших приватизированных предприятий, погашающий нанесенный обществу ущерб.
Нетрудно разглядеть в этом предложении обыкновенный парафраз действий налогово-прокурорско-судебных органов против ЮКОСа. «Родина», как и вся мелкобуржуазная публика, от этих действий в восторге. Однако главная здесь червоточина — молчаливое признание «полного права» продавца (Ельцина—Чубайса) и покупателя (Ходорковского) на никем и ничем не санкционированную куплю-продажу общенародной собственности. Ошиблись в цене? Ну что ж, бывает! А, в общем, продать — продадим, но по «божеской» цене. Но кто дал вам право продавать и покупать?
Не менее легко разрешаются и другие противоречия. Так, например, признается, что любой капиталист в погоне за получением максимальной прибыли стремится любыми путями снизить издержки производства, в том числе занижая заработную плату. Но народному хозяйству страны в целом для эффективного развития и роста требуется высокий платежеспособный спрос населения, обеспечиваемый постоянным ростом его доходов и в первую очередь зарплаты. «Здесь, — говорит Рогозин, — заложено определенное противоречие между общегосударственными (народнохозяйственными) и частнокапиталистическими интересами». «Высокий платежеспособный спрос» — любимый конек не только теоретиков «Родины». То же самое констатирует и московский мэр Ю. Лужков, ссылаясь на Ленина, который будто бы «предупреждал» (кого?) обо всем этом еще сто лет назад: «Если эти противоречия капиталист или власть не устраняет, не компенсирует какими-то своими решениями и действиями, то возникают кризисные ситуации, которые могут привести к революциям».
«Определенное» противоречие — значит, очевидно, не очень существенное, неантагонистическое, поддающееся разрешению к взаимному удовольствию сторон. Так Рогозин и говорит: «Для эффективного разрешения противоречия государство должно создать для бизнеса условия, которые бы стимулировали повышение доходов работников. Оно должно дать понять бизнесменам, что высокая зарплата персоналу — это инвестиции в завтрашний день их бизнеса». Вот ведь какие непонятливые у нас капиталисты, в отличие от западных, которых очень хвалит Лужков: «Известно, что западные страны извлекли уроки из российских событий и стали решать социальные проблемы. Запад довольно быстро усвоил уроки выживания. И создал систему, которая позволила преодолеть извечное противоречие между безграничным стремлением к расширению производства и ограниченным потреблением народных масс».
Здесь Лужков сильно ошибается. Запад такой системы не создал. Да, он существенно повысил покупательную способность своего населения, развил систему социальных гарантий и вообще активно подражал социализму. Но за счет чего? За счет эксплуатации других стран и народов. Потребляемая населением стран «золотого миллиарда» промышленная продукция создается преимущественно за их пределами — в странах «третьего мира», где зарплаты и прочие издержки производства на порядок ниже, чем на Западе. Но создается на предприятиях, принадлежащих западному капиталу. Сверхпотребление «золотого миллиарда» базируется на хроническом недопотреблении, относительном и абсолютном обнищании большей части населения земли.
Точно такую же систему создал и сам Лужков в Москве, превратив ее в «золотой миллиард» в миниатюре, по отношению к которому вся остальная Россия за исключением немногих сырьевых регионов — настоящий «третий мир». Однако у российского капитала, взятого в целом, нет внешних источников прибавочной стоимости — ни колоний, ни сфер влияния, ни предприятий за рубежом. Да, капитал утекает за рубеж, но в форме прибыли он назад не возвращается и никак в российской экономике не обращается.
Поэтому в капиталистической системе, каковой является сегодня российская экономика, все мероприятия Рогозина—Лужкова не приведут ни к чему, кроме всплеска инфляции, роста цен, моментально съедающего любые прибавки к зарплатам, любое возрастание платежеспособного спроса. Товаров больше не станет — только повысятся их цены. К тому же самому результату приведет и реализация предложения Партии пенсионеров исчислить душевой размер природной ренты и выплачивать каждому гражданину его долю.
«Экономический блок» правительства в лице Кудрина и Грефа это прекрасно понимает и потому отчаянно сопротивляется любым попыткам тронуть профицит бюджета, Стабилизационный фонд и иные отстойники «лишних» денег. И министры правы: с точки зрения нынешнего уровня развития российской капиталистической экономики, все эти прожекты абсолютно самоубийственны.
И зря Лужков ссылается на опровержение позиции министров на Ленина. Здесь он опять попал пальцем в небо. Ведь книга «Развитие капитализма в России» была написана специально в опровержение народничества, утверждавшего, что капитализм невозможен на российской почве. Становление русского марксизма происходило в ожесточенной идейной борьбе с взглядами, которые ничем не отличались от нынешних лужковско-рогозинских взглядов. Капитализм, утверждали народники, не может развиваться в России, ибо для этого необходим широкий внутренний рынок, а его нет — большинство населения, крестьянская масса разоряется и нищает, платежеспособный спрос падает.
Неверно, — отвечал им Ленин. — Капитализм может развиваться не только при жалких размерах потребительского рынка, но даже при его сокращении — за счет опережающего роста производства средств производства и особенно средств производства для средств производства. Это и есть нынешний российский случай: производство таких средств производства, как энергоносители и металлы. Посмотрите список российских миллиардеров: сплошь нефтянка и горно-металлургическая промышленность.
Но даже еще раньше, до перехода в стадию преимущественного роста производства средств производства, капитализм также успешно развивался при мизерных размерах массового потребительского рынка. Апологетом этого пути был английский поп и экономист Мальтус, который прямо требовал ограничения народного потребления путем ограничения численности народонаселения. И одновременно указывал «светлый путь» развития капиталистического производства — ускоренный рост производства предметов роскоши для немногих. Расточительность богатых классов есть, по Мальтусу, великое благо, ибо она спасает земной шар от перенаселения и одновременно обеспечивает доходы капиталистов. Лучше пусть немногие потребляют много, чем многие — понемногу. Это еще один вариант, по которому ныне развивается российский капитализм. Россия следует сценарию Мальтуса, чему свидетельством неуклонное сокращение ее населения, несмотря даже на приток иммигрантов из ближнего и дальнего зарубежья.
Мелкий буржуа возмущен. «Ввиду реальной угрозы самому существованию России, мы не можем позволить сохраниться уже образовавшемуся классу рантье, получающему доходы в качестве обслуживающего персонала олигархии», — грозно заявляет Рогозин. А почему, собственно, вы не можете этого позволить? Ведь этот класс предъявляет платежеспособный спрос и служит, согласно вашей теории, развитию производства. Абрамович, например, ведет себя строго по мальтузианской логике. Он мог бы повысить зарплату рабочим «Сибнефти» и населению Чукотки на сумму стоимости футбольного клуба «Челси», новой яхты, пляжей и вилл на Средиземноморье. Но это привело бы лишь к тому, что жизнь в Омске и на Чукотке просто подорожала бы раза в полтора без всяких благотворных влияний на уровень реального благосостояния тамошнего народонаселения. Поэтому Абрамович купил «Челси» и новую яхту и правильно, с точки зрения Мальтуса, сделал. Именно этот путь развития капитализма защищают сегодня Кудрин и Греф.

НО ЕСТЬ ли иной путь? Лужков и Рогозин уговаривают капиталистов, что рост народного благосостояния выгоден им же самим. А те не верят. В чем же дело — в недостатке сознательности? Нет, дело в уровне развития российского капитализма, в той нише, которую он занял в системе мирового разделения труда. Это место рядом с Нигерией — тоже очень богатой нефтью страной. И на путях капиталистического развития России из этой ниши не выбраться.
Здесь Рогозин с Лужковым случайно набрели на проблему, которая им явно не по зубам. Речь идет о противоречии производительных сил и производственных отношений. Экономика — это не заводы и фабрики, не шахты и скважины, не только и не столько производство. Экономика — это в первую очередь система общественных отношений, возникающих по поводу производства между большими группами людей, именуемыми классами. Отношений, складывающихся за спиной людей независимо от их воли и сознания и господствующих над ними. Производство, как основа человеческого существования — вечно. Экономика же, как форма производства — преходяща. Поэтому Герберт Маркузе очень верно заметил еще сорок лет тому назад, что экономическое освобождение — это освобождение от экономики как системы господства над человеком отчужденных общественных отношений. (Равно как и политическая свобода означает освобождение людей от политики, которую они не могут реально контролировать, а интеллектуальная свобода — освобождение от господства насаждаемого средствами массовой коммуникации «общественного мнения» вместе с теми, кто его создает.) Со времен Маркузе мощь отчужденных экономических, политических и идеологических сил еще более возросла. Но это не отменило самой проблемы освобождения.
Поэтому производство может деградировать, а экономика в то же самое время процветать. Когда лиса забирается в курятник, то у кур, естественно, разражается кризис, чего нельзя сказать о лисе. Так и в сегодняшней России. Упадок производства есть, а экономического кризиса в смысле кризиса капиталистической экономики нет. Наоборот, капитализм развивается весьма энергично. Отсюда и фиксируемое всеми опросами общественного мнения парадоксальное сочетание двух одновременных ощущений: и стабильности, и катастрофы. И прочности существующего строя, и его зыбкости.
Это парадокс, но парадокс реальной жизни, не разобравшись в котором нечего и рассуждать дальше о каких бы то ни было экономических проблемах. Можно написать великолепную программу возрождения и развития производства, но она останется мертвой бумагой, если не впишется в текущую схему социально-экономических отношений. С другой стороны, можно спроектировать великолепную реформу общественных отношений, но она натолкнется на несовместимый с ней характер производительных сил.
Оба этих недостатка свойственны программам Рогозина—Лужкова. Они убеждены, что можно «перевоспитать» лису мерами, не затрагивающими ее лисьей натуры. Например, путем изменения хозяйственного законодательства, особенно налогового. Слов нет, их упреки в адрес действующего законодательства обоснованны и убийственны. Только вот непонятно, откуда оно такое взялось. Пришли нехорошие дяди и понаписали тихого ужаса: «Дикой и бессмысленной является сама российская налоговая система, благодаря которой весь отечественный капитал стал преступным... Государственная политика привела к тому, что российская бюджетная система превратилась в механизм перекачивания финансовых ресурсов от бедных к богатым, от честных предпринимателей к коррумпированным олигархам... Нет никаких сомнений в том, что чудовищный разрыв между бедными и богатыми является следствием бесстыдных теневых манипуляций...»
В общем, как поет Маша Распутина, «Я такой не была, никогда не была, это ТЫ меня сделал такой!» Виновата, стало быть, политика, совратившая и развратившая экономику. Богатство и нищета — суть, результат каких-то незаконных («теневых») действий, а не результат действия имманентных законов капиталистического производства.
А что будет, если законодательство переменить? Будет, по словам Рогозина, «добровольное и заинтересованное участие наиболее сознательных и социально ориентированных представителей крупного капитала в решении важнейших проблем нашей страны на основе заключения с ними своеобразного общественного договора».
Когда не хватает экономических аргументов, люди апеллируют к морали. Допустим, что существуют такие «наиболее сознательные». Но укажите, пожалуйста, на объективные экономические основания столь похвальных человеческих качеств! Если же вы их не указываете, то ставите «решение важнейших проблем нашей страны» в эфемерную зависимость от филантропических наклонностей «конкретных представителей олигархии». Это и называется находиться в плену у буржуазии. И оставаться в плену даже тогда, когда в качестве крайней меры социальной защиты предлагается «экспроприация зарвавшихся олигархов, национализация их бизнеса. Нужно понять, что олигарх — это всегда наглый делец, который с помощью денег покупает власть, а потом с помощью власти добывает еще больше денег».
Дать не морализующее, а научное, экономическое определение терминам «зарвавшийся» и «наглый» невозможно. Думаю, что и сам их автор затруднится это сделать. Что же касается «дельца, покупающего власть и добывающего с помощью власти еще больше денег», то это и есть капиталист независимо от его личной наглости или скромности. Лиса ест кур, такова ее природа. Капитал стремится к прибыли и власти, это тоже его природа.
Поэтому совсем беспомощно выглядят мечтания о какой-то иной возможности развития капитализма: «В основе нашей экономики будет труд. Не должно быть никаких препятствий к тому, чтобы люди обзаводились личной и частной собственностью, но она должна иметь трудовой характер и происхождение... Только квалификация и общественно необходимый труд могут быть причиной больших личных доходов. Только трудовой капитал, а не рента могут избавить Россию от нищеты... Партия «Родина», безусловно, усматривает принципиальную разницу между олигархом и крупным предпринимателем. В отличие от олигарха крупный и средний национальный предприниматель создает свое дело и личное состояние за счет собственного труда и интеллекта, а не благодаря близости к кормушке, монополизму, примитивному воровству, социальному террору и физическому уничтожению конкурентов...»
От трудов праведных не наживешь палат каменных. «Трудовой капитал» есть приблизительно то же самое, что «высоконравственный педофил». Забыто совсем «маленькое» обстоятельство: помимо «собственного труда, интеллекта, близости к кормушке, монополизма, воровства, социального террора и физического уничтожения конкурентов» существует еще и такой источник дохода, как присвоение прибавочной стоимости. О нем же в программе Рогозина ни слова, как будто его и нет. Зато «социальное партнерство и взаимная ответственность власти и бизнеса создадут единство нации... Вместе с национальным капиталом мы восстановим статус России как великой державы». Вот и весь социализм. Аминь!

МЕЛКИЙ буржуа мечтает о капитализме без капиталистических противоречий и верит, что таковой идеал реально осуществим. В этом он ничем не отличается от завсегдатая «демократических» митингов на заре горбачевской «перестройки». Но тот мечтал об этом по незнанию и крайней наивности, а по какой причине продолжает мечтать об этом сегодняшний мелкий буржуа? По своему объективному социально-классовому положению.
Именно в силу этого критикой мелкобуржуазных теорий, разоблачением их утопичности с точки социализма задачи коммунистов отнюдь не исчерпываются. Этим ограничивались меньшевики сто лет тому назад. Ленин же подходил к делу иначе. Пролетариат не сможет решить свои задачи, не решая задач общенародных, — таков тезис классического марксизма-ленинизма в отличие от разных оппортунистических течений вроде троцкизма и т.п. А большинство народа сегодня, как и сто лет назад, — мелкий собственник, мелкая буржуазия. От этого факта никуда не уйти. И в таких обстоятельствах сторонникам социализма приходится либо дожидаться пока мелкая буржуазия не пролетаризируется (лет через двести, как считали меньшевики), либо возглавить ее движение (как считали и как сделали большевики).
Да, говорил Ленин, с точки зрения социализма, их программы — чепуха. Однако «недостаточно критиковать идеи с точки зрения их внутренней цельности, стройности или теоретической их правильности. Необходимо критиковать их с точки зрения той хозяйственной необходимости, которая получила в этих идеях свое отражение, как бы «капризно», неправильно, «криво» ни было иногда это отражение».
Кривым зеркалом какой же «хозяйственной необходимости» является рогозинский «социализм»? Об этой стороне программ «Родины» и других мелкобуржуазных партий мы поговорим в ближайшее время.

Александр ФРОЛОВ.