День 30 июня, в который в Никулинском суде города Москвы начался
процесс над 39 ребятами и девушками, наверное, был самым дождливым
за все холодное лето 2005 года. «Небо плачет по нашим детям», — сказала
одна из родительниц.
В этот день, в большом зале, в специально сваренной для этого процесса
клетке оказались 39 молодых «декабристов», как окрестила их пресса.
14 декабря 2004 года, за несколько дней до вынесения приговора по
так называемому «делу Минздрава», группа молодых людей собралась около
общественной приемной администрации президента РФ, чтобы передать
президенту РФ свое письмо. Накануне на процессе по «делу Минздрава»
прокурор попросил подсудимым, вся вина которых состояла в том, что
они хотели заступиться за пенсионеров, инвалидов, ветеранов и других
льготников, назначить наказание в виде 5 лет лишения свободы.
Далее, по версии следствия, молодые люди вошли в кабинет №14 общественной
приемной и закрылись там. Приехавший ОМОН вместе с сотрудниками Федеральной
службы охраны выломал дверь и, не разбираясь, задержал всех находившихся
в кабинете. Все задержанные были арестованы судом, и им было предъявлено
обвинение ни больше, ни меньше, как в попытке насильственного захвата
власти (ст.278
УК РФ, от 12 до 20 лет лишения свободы), а также в вандализме (ст.214
УК РФ) и умышленном уничтожении имущества (ст.167 ч.2 УК РФ). Впоследствии
обвинение перешло на ст.212 ч.2 УК РФ — участие в массовых беспорядках.
Однако на вопрос, какие могут быть массовые беспорядки в одном отдельно
взятом кабинете, да еще закрытом изнутри, пока так никто ответа и
не дал.
То, что в Никулинском суде происходит что-то нерядовое, становится
очевидно еще на подступах к суду: все подходы оцеплены, проезды перекрыты
— без специального разрешения невозможно подойти не только к зданию,
но даже на прилегающую территорию. Вокруг стоят машины ДПС, автобусы
с ОМОНом. Территория ограждена барьерами. И везде — и на территории,
и в самом здании — сотрудники милиции в форме, бойцы ОМОНа и спецназ
ГУИНа в камуфляже. Пройти внутрь можно было только по спискам, которые
проверяли дважды: один раз для прохода через барьеры у здания, другой
раз на входе в суд.
Предварительные слушания по уголовным делам проходят в закрытом режиме
— таково требование Уголовно-процессуального Кодекса, поэтому, разумеется
ни родителей, ни родственников и друзей подсудимых, ни прессу, ни
сочувствующих (а пришли представители КПРФ, СКМ, АКМ, молодежного
движения «За Родину», много нацболов) в зал не пустили. Непонятно,
из каких соображений, но никого не пустили даже в фойе суда и все
пришедшие, в том числе родители, вынуждены были несколько часов стоять
под то утихающим, то начинающимся вновь дождем.
Здание встречает пустотой: похоже, другие дела были перенесены на
другие дни. Поднявшись на третий этаж, к залу 303, испытываешь не
самые приятные ощущения — прямо тебе в лицо лают собаки. Да, да —
у зала были сотрудники милиции со служебными собаками!
Однако самые сильные впечатления были еще впереди. Сотрудники милиции
внимательно, не пропуская ни сантиметра, осматривают скамью подсудимых
и ограждающую ее решетку. Кроме конвоя, в зале спецназ ГУИНа — охраняют
вход в зал, сидят на скамейках и стоят у входа в кабинет судьи.
Стали приводить подсудимых. Столько красивых, интеллектуальных, благородных
русских лиц за решеткой — зрелище и незабываемое, и тяжелое. Наверняка,
у любого постороннего наблюдателя, возникнет вопрос: «Что же такого
совершили эти ребята и девчонки с лицами студентов-отличников, что
с ними нужно так обращаться?»
Подсудимых приводят группами по пять-семь человек, скованных длинной
серебристой цепью. Такого не увидишь даже на групповых процессах по
обвинению в убийстве. Заводят в клетку, разделенную на три секции,
долго расковывают. Адвокаты подходят побеседовать со своими подзащитными.
Сразу окрик: «Руки на решетку не класть! Отойти на расстояние!»
Приходят представители государственного обвинения, их трое. Все в
форме, выглядят торжественно и официально.
Суд начинается с установления личностей подсудимых и их анкетных данных.
«...— студент МГУ, ранее не судим...;
— студент Московской академии финансов и права, ранее не судим...;
— студент Московского государственного педагогического института,
ранее не судим...;
— студент духовной семинарии, ранее не судим...;
— студент философского факультета Санкт-Петербургского государственного
Университета, ранее не судим...;
— аспирантка МГУ, ранее не судима;
— программист, закончила МГУ, ранее не судима...»
И так все 39 человек — все ранее не судимы, почти все студенты лучших
вузов страны.
Судья спрашивает у каждого, вручено ли обвинительное заключение. Все
по очереди отвечают: «Да, вручено». Обвинительное заключение в трех
томах, примерно 800 страниц. Бумаги не пожалели.
Адвокаты заявляют ходатайства об освобождении своих подзащитных из-под
стражи. Достаточно лишь взглянуть в лица ребят, чтобы понять, насколько
они обоснованны. Однако каждый из адвокатов приводит большое количество
доводов в отношении каждого из своих подзащитных: «талантливый художник,
талантливый математик, ранее не судим, характеризуется положительно,
в коллективе пользуется уважением...»; в отношении каждого без исключения
защите есть что сказать. За кого-то из подсудимых ходатайствуют депутаты
Государственной Думы, за кого-то товарищи по учебе или соседи по дому.
Адвокаты приводят сведения о состоянии здоровья, ссылаются на российскую
судебную практику, на практику Европейского суда по правам человека...
Судья внимательно слушает все ходатайства защиты, заслушивает заключения
прокурора — представители гособвинения просят никого не выпускать,
слушает мнение представителей потерпевшей стороны, сотрудников общественной
приемной — те также возражают против изменения меры пресечения подсудимым,
после чего на несколько часов объявляет перерыв и уходит в совещательную
комнату для вынесения постановления.
19.00. Судья выходит из совещательной комнаты и провозглашает свое
решение: меру пресечения оставить без изменения — содержание под стражей.
Дело назначить к слушанию на 8 июля в 12 часов.