«Белый дом, Чечня, Буденновск, Беслан — далее везде», «Первый террорист России — Ельцин» — написано на плакатах участников траурного митинга-шествия в память о погибших в октябре 1993-го защитниках Советской власти и Конституции. То, что со стрельбой по парламенту, по мирным гражданам в Останкине перейдена некая очень важная грань, отделяющая не просто закон от беззакония, но человечность от бесчеловечности, было понятно уже тогда, 13 лет назад. Однако в те страшные дни, наверное, мало кто еще мог представить масштаб и ужас террора, насилия, смертей и разрушений, которые совсем скоро накроют нашу страну. Бесправие и беззащитность граждан, торжество и безнаказанность преступников — это, пожалуй, главная заслуга расстрельщиков-«победителей», победивших народ своей страны.
Теперь мы хорошо знаем, что нет такого преступления, которое по воле или по бездействию властей не могло бы произойти в России. В том давнем уже октябре, даже после ельцинского указа №1400, после колючей проволоки и двухнедельных избиений представителями «правоохранительных органов» всех, кто посмел государственному перевороту сопротивляться, а заодно и подвернувшихся под руку случайных прохожих, еще не верилось, что власть устроит погром и расстрел в центре Москвы, продемонстрирует его всему миру.
Все-таки подавляющее большинство защитников Советской власти, даже самых юных, но тех, кто не предал и не отрекся, были этой Советской властью воспитаны. А значит, просто не могли представить, что такое возможно. Вскоре после октябрьских событий мать одного из убитых у Дома Советов подростков, 15-летнего Романа Денисова, говорила, что сын ходил к Белому дому и за два года до этого, в августе 1991 года, танки считал, интересовался происходящим. И никто особенно не волновался, что может что-то с ним случиться. Ничего и не случилось: армия же своя, по мальчишкам стрелять не будет! Но в 1993-м, как выяснилось, армия уже своей, советской, не была. По крайней мере ее командиры и главнокомандующий, давшие приказ стрелять по людям.
С трибуны митинга о своем участии в защите Дома Советов рассказывает полковник Андрей Мельников: «Когда из мэрии после прорыва демонстрантов по нам начали стрелять, я, военный человек, полковник, не мог поверить, что в народ стреляют боевыми! Поначалу решил, что холостые!» Одна из этих «холостых» пуль тяжело ранила самого Мельникова, и начались его мытарства по больницам, где ему отказывали в медицинской помощи. Как же, противник президента, нелояльный, а значит, и права на жизнь и лечение по устанавливавшимся тогда законам новой, несоветской, власти не имеет. Сейчас, когда законы эти уже давно работают в полную силу, отказать, скажем, в медицинской помощи могут и вполне «лояльному», протестовать и бороться и не пробовавшему, а просто бедному, не имеющему средств на врачей да лекарства, и потому бесправному и беззащитному.
Но может быть, проблема как раз в том, что слишком много тех, кто бороться за себя же, за свою жизнь и будущее не хочет или боится, а значит, неизбежно проигрывает. Не такими были защитники Советской власти в 1993-м. Не такие и те, кто собрался в памятную годовщину на площади 1905 года. «Я находился в Доме Советов практически до последнего, — говорит лидер ДПА, коммунист Виктор Илюхин. — Я сам видел, сколько там полегло народу. Это сотни и сотни. Но нельзя думать, что это сражение было проиграно, что борьба бессмысленна. Наоборот, все последние события показывают, что именно борясь и сопротивляясь, мы способны изменить нашу жизнь. Мы можем и должны побеждать. Мерзость беззакония не может продолжаться всегда».
Борьба продолжается, и для этой борьбы нам нужно учиться мужеству у тех, кто сложил головы 13 лет назад», — считает Александр Краснов, в 1993-м — глава легендарного Краснопресненского районного совета, бывшего тогда в лужковской Москве одним из последних островков боевой, не сдающейся, истинной Советской власти.
Самыми щемящими и пронзительными на траурных церемониях всегда бывают выступления родителей, потерявших своих детей. «Я учитель. Среди тех, у кого в октябре 1993-го погибли дети, много учителей. Для нас Ельцин превратил наш учительский праздник, который отмечается в начале октября, в день траура. Ельцин навсегда останется в истории детоубийцей. И не может того быть, чтобы ему не воздалось по заслугам», — обращается к участникам митинга Светлана Кузьмина. Ее 17-летний сын Сергей был расстрелян в Останкине. А младший сын Алеша, который родился спустя 5 лет после гибели старшего брата, Божьего и исторического суда ждать не хочет. «Он часто меня спрашивает, почему Ельцина не наказывают за то, что он совершил. А недавно сказал, что вырастет и сам все сделает, как надо».
Эти слова матери встречают бурную поддержку участников митинга, тем более что и сам
8-летний Алеша на трибуне. «Ельцина под суд!» — говорит он громко и бесстрашно, не стесняясь множества собравшихся людей, не опасаясь смысла произносимых слов. И это в то самое время, когда многие вполне зрелые политики и журналисты, походя, дабы соответствовать нынешней политической конъюнктуре, пинают «ельцинские времена», но слова плохого не скажут ни в адрес самого Ельцина, ни в адрес его наследника, обеспечившего предшественнику не просто безнаказанность, но и благостное существование.
Конечно, можно сказать, что Алеша Кузьмин еще мал и просто не понимает до конца смысла произносимых им слов. Думаю, это не так. Слишком страшный и кровавый урок преподала его семье новейшая российская история. Слишком много в нашей стране семей, которые пережили подобные страшные события. Лидер Авангарда красной молодежи Сергей Удальцов рассказывает, что в октябре 1993-го ему было 15 лет, коммунистов он не поддерживал, да и вообще мало тогда интересовался политикой. Именно расстрел Белого дома 4 октября перевернул его жизнь, начал формировать мировоззрение, показал, что жить по законам, позволяющим такое, нельзя. Что надо бороться. Таких, повзрослевших за эти 13 лет молодых и совсем юных ребят на памятной церемонии очень много. Для каждого из них была своя переломная веха, то событие, после которого стало очевидно: нужно действовать и бороться. И потому 4 октября для них всегда будет датой особенной.
Колонна с траурными флагами, цветами, портретами погибших начинает медленно двигаться к Белому дому, краснопресненскому стадиону, поминальному кресту, где ежегодно проходит панихида. «Мы что, под конвоем, как заключенные в концлагере?» — спрашивает кто-то из участников акции. И впрямь: по обе стороны колонна блокирована плотными рядами милиции со служебными овчарками. Это что, власть боится? Или же, напротив, хотят заставить бояться тех, кто имеет мужество не соглашаться и не потворствовать этой власти? И уж точно не дает забыть, как было тогда, в расстрельном 1993-м.
Но мы забывать и не намерены. От народа не спрячешься ни за милицейскими кордонами, ни за побеленными, но так и не отмытыми от крови стенами Белого дома, ставшего резиденцией правительства. Правительств этих за 13 истекших лет сменилось много, но практически все они были едины в одном: в нежелании видеть из своих окон ни памятные вехи недавнего трагического прошлого, ни новые жгучие проблемы, людские беды и трагедии. Им-то самим хорошо и спокойно! Но рано или поздно обязательно станет иначе, потому что мерзость беззакония не может быть вечной!