В СЕНТЯБРЬСКУЮ субботу в одной из больниц Нижнего Новгорода умерла моя родственница Таня К-ва. О ней можно сказать очень коротко и емко — человек без паспорта. Не бомж. Ее мама, ее бабушка не гнали ее на улицу, кормили, одевали. Требовали, чтобы она получила наконец паспорт гражданки России.
Но Таня заявила, что на том свете и со справкой об освобождении примут. Ждать этого недолго, и не желает она эти ментовские морды видеть противные. На зоне насмотрелась. А сейчас будет тихо ждать своего часа. Ждать пришлось ей почти полтора года. Она считала, что это будет очень хорошо, просто здорово, что она умрет, и просила меня возвестить об этом замечательном факте миру. Помните мою январскую статью о ней? Возвещаю. Умерла раба Божия. Наркоманка. Воровка. Рецидивистка. Молоденькая несчастная дурочка. Едва дожила до 26 лет. Сестра ее Катя дотянула только до 20. Скончалась от передозировки. На угольной куче больницы города Бор нашей области валялась 10 дней, пока покойницу-наркоманку не нашла мать. Чтобы предать земле. Кстати, могу сказать, что в справке из морга (из больницы вовсе не говорится, что причиной смерти была наркомания и передозировка) указано все, что придет в голову, но не криминал. Чтобы у милиции и прокуратуры голова не болела, как исхитриться дело о насильственной смерти не заводить. Так и во всех случаях смерти наркоманов.
В Бору Катя тогда не искала смерти. Она сюда приехала за дозой к цыганам. В этом городке под Горьким, прежде славном стекольной промышленностью (здесь делают автомобильное стекло на все автозаводы России) поселились цыгане, продавцы наркотической смерти. Да еще в Ольгине — окраина Нижнего Новгорода — тоже они торгуют смертью для наших детей. Не могу согласиться с утверждением, что есть лица цыганской национальности, зарабатывающие себе на жизнь честным производительным хоть что-то трудом. Не видал, только в кинофильме «Цыган». А так все привычные у них занятия: гаданье, связанное с жульничеством, аферы, мошенничество, барышничество, воровство, грабеж и торговля наркотиками. Правда, несколько десятков их — в театре «Ромэн» да в ряде других театров. Самое безобидное у них занятие — плодить цыганят. Вот у нас в Кулебаках две родили в августе — без родовых сертификатов, без полисов. Родили — и ушли. Совершенно неграмотные. Замужем. Им по 25 лет. У обеих уже куча детей. Тоже вырастут неграмотными гадалками, аферистками, продавцами наркотиков, воровками? Лет через 10—15? Можно меня привлечь к ответственности за разжигание межнациональной розни за эти несколько сентенций? А по-моему, это они вызывают к себе большущую неприязнь своей деятельностью, способом существования. Их и привлекайте.
Но я отвлекся. Все же вернусь к Тане. 13 лет тому назад в их класс кто-то принес наркотики. Результат — шесть смертей. У сестер К-ых два их парня тоже не зажились на свете. Одному выстрелили в печень на чужой квартире (он пытался ее обокрасть. Неудачно). Ранение было смертельным. Танькин жених не вернулся живым с зоны. После второй ходки. Кстати, шли они с Танькой по одному делу. Кража шуб в универмаге. Таня-то вернулась. Сидела она в Автозаводской колонии в Самарской области. Кажется, в Тольятти. Вернулась живой, но без передних зубов, без шевелюры, без здоровья. Пообещала, что недолго будет обременять заботами мать, бабушку. Всех. Даже не выправляла документов. Так что ее не хотели брать в больницу.
Ее недлинный жизненный путь весь прошел перед моими глазами. Поэтому я осмелюсь высказать несколько предложений по возвращению таких танек в жизнь.
В далекое и недалекое советское время, помнится мне, было такое наказание — высылка в спецпоселения за Урал. Моя мама, зубной врач районной поликлиники, ездила зубы лечить обитательницам одного из них — под райцентром Таборы. Глушь. Тайга. Две сотни женщин населяют его. Наркоманок тогда, в начале 50-х годов, не было. Осужденные были москвички и жительницы других больших городов, по тогдашнему определению, нетрудовые, паразитические элементы. Воровки, спекулянтки, скупщицы краденого, содержательницы «малин», аферистки. Одним словом, никак не стахановки.
Сюда их поместили на исправление. Не лагерь, но и не воля. Работать будут, значит, будут что-то есть. Не будут работать — не взыщите. В хозяйстве были лошади, как тягловый скот, были коровы. Пашня. Луга. Инвентарь. Несколько человек мужчин — местных, вольнонаемных, способных научить бывшую Маньку Облигацию обращаться с этими орудиями труда и научить корову подоить и накормить. Для этого надо привыкнуть прежде всего вставать в 5 утра. А уходить с фермы придется где-то в 8:30 вечера. Работа с коровами, вообще со скотом — это труд без выходных, без праздничных дней. Такой труд очень хорошо отрезвляет и лечит от дурных пристрастий и наклонностей. Помнится, у Джека Лондона был рассказ подобного содержания. Одного аристократа — изнеженного слабохарактерного алкоголика — его хороший друг, капитан рыболовецкого судна так вот излечил от любви к горячительным напиткам и барской изнеженности. Точно, как в Таборах. А еще в Земляном Тавдинского района для инвалидов-уголовников создано было лечебно-трудовое учереждение. После двух-трех лет пребывания в них освободившиеся женщины вполне могли себя прокормить честным трудом, к которому у них уже была стойкая привычка и полезные трудовые навыки. Перековывались, словом.
В тольяттинской колонии Танька не работала. Искала наркотики. Писала письма, чтобы ей присылали денег и продуктов привозили: курочек, колбаску и что-то еще калорийное. Оказывается, в конституции РФ записано, что имеют право на вечное безделье. Для воров, тунеядцев, жуликов написан этот главный закон страны. Кто не работает, тот ест. И бывает гораздо лучше труженика. Не так ли, гарант конституции — наш президент?
В советские времена я встречал наркоманов несколько раз. В 1958 году в Среднеазиатской геодезической экспедиции мальчишка из Ферганы курил план, и мы видели результат: у него были какие-то галлюцинации. В 1962 году на станции Луговая встретился наркоман-инвалид спинальный (с травмой спинного мозга в Великую Отечественную войну). У него было разрешение Минздрава СССР на бесплатное получение наркотиков в любой аптеке Союза в любое время суток. Этот герой войны мог жить без хлеба, но не мог жить без морфина. Но это же не случай криминального свойства. А вот в 1972 году уже в моем доме в селе Николаевской области случилось соседствовать с 15-летним наркоманом. Через 4 года он переломал себе ноги, упав в канализационный колодец. Довольно скоро и он помер от передоза. Чуть позднее беда пришла и к нам в тихую провинцию. Некто Орлов умер в состоянии абстиненции. Доктор один злоупотреблял, иногда срывался. Но настоящий пожар наркомании полыхнул после 1991 года, когда капиталистическая чума пришла на мою бедную Родину. Пройдитесь по кладбищу любого городка, города, большой деревни. Много молодых упокоилось навсегда под могильными холмиками и крестами. Не стали счастливыми матерями, отцами ли, не обогатили, не прославили Родину. Только отдали деньги, имущество свое и родителей наркопродавцам: цыганам, таджикам, азербайджанцам, русским. Прежде попадали в тюрьмы, колонии, в обезьянники местных райотделов милиции. Заражались СПИДом, гепатитом С, миллионы из них — сифилисом, гонореей, гарднереллами, легионнелезом, хламидиозом и прочей импортной венерической дрянью. Что это пришло к нам из-за границы, знает всякий приличный венеролог. Кстати, как и наркотики, и болезненная зависимость от них. Все с гниющего Запада. Сто раз подумал, а не благом ли для нас был «железный занавес», граница на замке? Безумие к нам не пускали. Тогда и была наша страна самой читающей в мире, тогда мы первыми прорвались в космос, атомный ледокол построили первыми, создали тысячи научно-исследовательских институтов, побеждали на Олимпийских играх. Наши спортсмены массами не бежали в США — у советских была собственная гордость. Чем сейчас гордиться? Вымиранием? Из миллионов моих соотечественников, ушедших в мир иной безвременно, миллиона три-четыре было молоденьких. Таких, как Танька, и Катька и их парни-ухажеры.
Чем гордиться? Вырождением? Сколько сейчас школ коррекционных для детей с отклонениями психики? Читайте, для умственно неполноценных, попросту — для дураков. Сейчас начали по ТВ болтать, что эта цифра стабильна и не зависит ни от образа жизни родителей, ни от их здоровья. Наглая ложь. У медиков есть термин — дети воскресенья. Это об уродах и инвалидах детства. Генетики могут выдать статистику о дефективном потомстве наркоманов. Она тоже впечатляет. Так что успокоительные байки наших СМИ я расцениваю как заказ власть имущих. Уж больно страшные получаются результаты для народа их постсоветского правления. Никакой тоталитаризм столько народу не угробил, как эти общечеловеки и правозащитники. Не правда ли, г-н Лукин? Не правда ли, г-н Путин? А вы все с гробами царствующих особ, с их перезахоронениями никак не угомонитесь. Пройдитесь лучше по российским кладбищам для простого люда. Может быть, тогда схватитесь за бедную свою голову и спросите себя: что же мы наделали, братцы?! Действительно, что?
Уже после написания статьи я увидел передачу о зеках. Выступали работники колонии. На примере своих колоний доказывали то же самое, что 80 лет назад установил Антон Иванович Макаренко, а вслед за ним сотни работников ИТУ — ИТЛ, пока наши правозащитники под диктовку западных (в идейной самостоятельности наших приходится сомневаться) не настояли на том, чтобы правонарушители могли бы и не работать. Хотя только труд делает человека человеком, безделье превращает его в паразита. В тунеядца. В ничтожество. Как жаль, что Танька и те, кто был с нею в ее «университетах» — на зоне, не ощутили в полной мере благотворного влияния тяжелого и полезного труда, который всю жизнь с детства сопровождает ее мать, ее бабушку, близких родственников.
Сразу после ее смерти из ее квартиры выкинули на улицу двоих ее товарищей по несчастью. Молодую женщину 27 лет (у нее где-то есть ребенок) и некоего Сережу, птицу того же помета. Не полета же. Танькина бабушка хотя бы теперь вздохнет с облегчением. Не надо будет кормить среди ночи, обстирывать этих никчемных людишек, для которых само их бренное существование тягостно и зависит от доброго к ним отношения, милосердия посторонних людей. Для них естественно подохнуть в канаве.