Хочешь мира — готовься к войне
Рост индустриального и военного могущества СССР в годы первых пятилеток был чудом, в которое мир не мог легко поверить. До самой битвы под Москвой военные атташе Запада уверяли своих правителей в военной слабости Советской России. Это было заблуждением.
Об индустриализации и крупномасштабном перевооружении страны немало написано даже хулителями СССР. Вот, например, книга «Пятисотлетняя война в России» И.Бунича — одного из них. Замысел книги — представить СССР агрессором, вынашивающим планы мирового господства и готовящимся к нападению на Германию. Это новая мелодия старой песни Суворова—Резуна. И этих мелодий мы еще наслушаемся. В советское время США расходовали на подрывную работу против СССР десятки миллиардов долларов в год, и надо понимать, что эти доллары делают свое дело и сегодня.
Так вот, этот самый Бунич рассказывает в своей книге, как ненавистный ему Сталин готовился к войне:
«А происходило следующее: создавалась и развертывалась невиданная по масштабам и технической оснащенности армия. Работа по милитаризации страны, проведенная Сталиным с того момента, как он сосредоточил в своих руках всю полноту государственной и партийной власти в 1934 году, потрясает воображение, как одно из чудес света. В самом деле, вспомним, что основу населения СССР в начале и в середине 30-х годов составляла многомиллионная масса крестьянства, видевшая в своей жизни только два механизма — топор и соху. Эту массу легко можно было, конечно, мобилизовать, посадить на коня, научить стрелять из винтовки или крутить штурвал боевого корабля. Но нужно было другое. Необходимо было, во-первых, создавать кадры военно-воздушных сил. Не элитарные кадры пилотов Первой мировой из гусарских, кавалергардских и морских офицеров, а сотни тысяч летчиков, штурманов, радистов, радиоинженеров, техников, ремонтников, оружейников. Нужно было создать высококвалифицированные кадры авиационной промышленности. И создать все это из дикой и первобытной крестьянской массы. И не это даже главное, а то, что все это было создано менее чем за пять лет. Но это только авиация. А танки? Десятки тысяч танков требовали не одну сотню тысяч специалистов в самых разнообразных областях. И все они появились за пять лет. А ведь их всех до этого еще нужно было учить читать и писать!.. Учения и полигонные испытания показали, что снаряд танка Т-34 пробивал броню немецкого танка Т-IV с расстояния 1500—2000 метров, в то время как снаряды немецкого танка пробивали броню Т-34 с расстояния всего 500 метров, если попадали в бортовую или кормовую часть Т-34. Лобовую броню они не брали. Но кроме Т-34, Сталин готовил изумленному миру еще один танковый сюрприз. Еще никто в мире не додумался до тяжелого танка. А в СССР не только додумались, но уже наладили его серийное производство и рассчитали его модернизированные возможности на три последующих модели. Именовался этот танк КВ (Клим Ворошилов) и представлял собой чудовищную по тем временам боевую машину весом в 50 тонн, с лобовой броней 80 мм и совершенно невероятным для танка 152-мм орудием... Но главное преимущество Т-34 и КВ было в том, что они имели дизельный двигатель и могли с одной заправки пройти: Т-34 со скоростью 50 км в час 400 километров, КВ со скоростью 35 км в час 350 километров... (Для сравнения: новейший немецкий танк Т-IV мог на хорошей дороге развить скорость до 40км/ч и пройти 150—200 километров. Танк Т-III — 40км/ч и пройти 150—180 километров). Артиллерия, численность которой к середине 1941 года предполагалось довести до 100 тысяч стволов (включая минометы), не вызывала у вождя особых тревог. Тут дело правильно поставлено еще со старорежимных времен... Далее флот! Самый сложный вид вооруженных сил, требующий от личного состава сложного багажа технических знаний. Более двухсот подводных лодок — более, чем у всех морских держав вместе взятых — было построено с 1933 по 1940 год, и каждая лодка имела два подготовленных экипажа. Какая же немыслимая гигантская работа была проделана!..»
Так старается один из многих авторов-демократов, чтобы доказать, что Сталин стремился к мировому господству.
Но, во-первых, действительно готовились к войне, но оборонительной. Во-вторых, тот народ, который «не умел читать и писать», был в 1917 году. За 20 лет советской власти все круто изменилось. Но и не это главное. То поколение верило в победу, верило своему лидеру, который всегда выполнял то, что он обещал, даже если это было «совершенно немыслимо», как утверждает г-н Бунич. Но Сталин не сделал бы того, чего горячо не желал бы народ. Понять народ и быть понятым народом — в этом главная сила политика-революционера. В этом единстве народа и вождя хранится тайна ХХ столетия. Если это тоталитаризм, то это тоталитаризм победоносной революции в минуту, когда отечество в опасности.
Перед той революцией стояла задача высшей категории сложности — не допустить одновременной агрессии с Востока и Запада. Сталин не был антисемитом, каким его нередко изображают. Он был политиком, задачей которого являлась необходимость защититься от надвигающихся со всех сторон угроз. Кардинально обновив руководящий слой партии в 30-х годах, он создал новую молодую советскую элиту, естественно, с преобладанием русской национальной составляющей. По тем же соображениям государственной целесообразности он установил в начале войны особые отношения с посланцем Рузвельта Гарри Гопкинсом, рекомендованным в свое время Рузвельту лидером американских евреев Бернардом Барухом.
Мировое еврейство и американский империализм это не равенство и тем более не тождество. Его руководящая верхушка и атрибуты его власти — самостоятельный фактор, который не следует идентифицировать ни с США, ни с Израилем при всей связанности этих субъектов мировой политики. Это особенно важно видеть сейчас, в эпоху претензий американского империализма на гегемонию. А за американской гегемонией неизбежно следует американский деспотизм. Во внутренней политике это неизбежно ведет к шовинизму преобладающей национальной группы. И это со временем приведет к тому, что значительной части Америки придется защищаться от самой Америки. А нам надо исходить не только из фактора могущества Америки, но и из многих факторов, составляющих компоненты ее могущества. Может быть, именно этими соображениями руководствовался Сталин, когда установил с Гопкинсом особые отношения.
Но если это так, то мировое еврейство надо знать. Написано на эту тему много. Либеральная пресса все это рассматривает как антисемитизм, как демонизирование еврейского заговора, выдуманного антисемитами. Пресса, которую саму обвиняют в участии в этом «заговоре», перегибает в другую сторону — стремится наложить табу на эту тему.
Таким образом, все правильные слова о свободе прессы оборачиваются против тех, кто так любит их говорить.
Из всего написанного по еврейскому вопросу наибольшее стремление к объективности обнаруживается в исследовании И.Шафаревича «Трехтысячелетняя загадка». Но этот труд уязвим со стороны упреков в антисемитизме и антикоммунизме. Антикоммунизм И.Шафаревича выражен в легком жанре. Дескать, была мода на Маркса, а теперь прошла. Столь же легко он говорит в другом своем труде «Русский народ в битве цивилизаций» о Сталине, который в рассуждениях Шафаревича проигрывает Гитлеру, и это неслучайно.
Вся логика этого интеллектуального автора приводит, признаем это с большим огорчением, к... русскому фашизму, что, применительно к многонациональной России, а уж тем более к Великой России (СССР), является абсурдом.
А по нашему мнению, настоящий русский патриот должен исходить прежде всего из единства и неделимости, по крайней мере, России, Украины и Беларуси, и не через аншлюс, а через добровольное объединение. А мы — советские коммунисты — считаем своей всю евразийскую страну, народы которой говорят на русском языке. Отказаться от возврата к СССР (в новой, конечно, форме) — это значит покорно проглотить расчленение нашей отчизны. Это значит перестать быть русским, т.к. русский человек не может смириться с тем, чтобы американские послы управляли, как марионетками, президентами наших союзных республик, народы которых составляют с нами единое историческое целое.
Русский народ свое могущество добывал собственным, а не чужим потом, собственной, а не чужой кровью. И доказательство тому — сталинская коллективизация, которую понял Черчилль и не понял г-н Шафаревич. Он прямо заявляет, что вместо коллективизации лучше было бы, в целях первичного накопления, эксплуатировать какие-нибудь колонии (когда это наш народ кого-то эксплуатировал?). Даже как-то неловко становится за автора таких слов.
И.Шафаревич делает важную интеллектуальную работу, оставаясь в плену диссидентского грехопадения и интеллектуального высокомерия того, скомпрометированного историей времени. Отсюда его антикоммунизм, антисоветизм, антисемитизм. Упрек в недостаточной русскости Сталина создает такое же чувство неловкости, как от присутствия при нарушении приличий. Даже из произведений И.Шафаревича нетрудно понять, что при всей его преданности русской идее Сталин в несоизмеримо большей степени является русским, чем сам И.Шафаревич. Писатель — только «нерв великого народа». Сталин — исторический вождь. Он ум и воля народа в час испытаний, в час истины, в час наивысшего национального подъема. Перечеркнуть это «умными словами» невозможно. «Я слово не привык так высоко ценить, — говорит Фауст у Гете, — деяние всего превыше».
Еврейский вопрос изложен И.Шафаревичем основательно, но неудовлетворительно в самой постановке, изложен как предупреждение о еврейской опасности. На самом же деле, сказав А о еврейском могуществе, надо сказать Б о том, как надо относиться к этому субъекту мировой политики.
А относиться, по нашему мнению, надо так.
Есть Государство Израиль, отношение к которому должно определяться международным правом. И если Израиль не считается с международным правом или пренебрегает мировым сообществом, то мы его поддержать не можем. Но мы можем ему посоветовать строить отношения с соседями на основе уважения, но не высокомерия. Сила, как показывает история, дело ненадежное, т.к. всякая сила вызывает ответную реакцию, и не только в механике.
Израильтяне уже более полувека воюют с арабами. Рано или поздно они научат арабов воевать, как спартанский царь Агесилай, нарушив заповеди Ликурга, научил воевать Фивы, где, в конце концов, и появился гениальный Эпаминонд, разгромивший спартанцев. Времена индейских войн прошли. Оскорбить мировое общественное мнение, породить ненависть сотен миллионов арабов и революционизировать миллиардный мусульманский мир — это игра с огнем. Игра, конечно, не столько Израиля, сколько его покровителей и подстрекателей, которые в случае чего пожертвуют Израилем, как тысячелетиями жертвовали еврейским народом.
Есть, наконец, еврейская финансовая олигархия, которая помогала Сталину во время войны и разошлась со Сталиным после провозглашения Государства Израиль. Если этот фактор столь серьезен, что являлся важным аспектом сталинской политики, то надо исходить из того, что он есть, а не из того, что его нет. Но, хотя этого черта малюют, не жалея красок, нам представляется, что вершители мировых судеб находятся в глубоком кризисе. Успех международных финансистов в недалеком прошлом определялся их прогрессивной социально-экономической и социально-политической тенденцией. Но сейчас она по всем признакам себя исчерпала. А стремление к господству ради господства бесплодно и даже гибельно. Лучше постиндустриальное общество (общество изобилия) и справедливость для всех. По-русски это называлось коммунизмом. Хочется думать, что по отношению к данной концепции мы по-прежнему найдем немало сторонников среди евреев.
А возвращаясь к Сталину, надо сказать, что осторожное, но неуклонное внедрение в русский коммунизм национальных и просто русских приоритетов характерно для сталинской политики, которая после разгрома троцкистов в 1927 году приняла вполне определенные формы. Могут сказать, что те же цели преследовали левые национал-социалисты в Германии. Но это не так. Сталинская партия большевиков, при всех ее национальных приоритетах и грехах, проявившихся в переселении народов и в политике «борьбы с космополитизмом», исключала национальную ксенофобию и проводила политику дружбы народов. Национал-социалисты в Германии, даже самые левые, выступавшие за союз с СССР и за блок с коммунистами, были антисемитами в разной степени. А под руководством Гитлера их партию даже национал-социалистической назвать нельзя. Это была партия, обманутая своим вождем и сама обманувшая всех.
Гитлер закусил удила
Когда говорят, что Гитлер пришел к власти законным путем, это неверно. К началу 1933 года Германия находилась в глубоком политическом кризисе, усугубившимся поражением традиционно правящих партий на выборах. На этом фоне разыгрывалось противостояние коммунистов с фашистами, которым потакала правящая бюрократия и рейхсвер. Страх перед коммунистами привел, с одной стороны, к неконституционному захвату власти кликой политических интриганов, группировавшихся вокруг Гинденбурга (Шлейхер, Паппен). Они из того же страха перед коммунистами, имея все основания, не решились объявить гитлеровских штурмовиков вне закона. Гитлер постоянно шантажировал открытым выступлением штурмовиков и привел в исполнение свои угрозы, как только получил номинальную должность канцлера.
С этого момента его политика стала сплошным беззаконием. Начался террор по отношению к левым партиям. Затем последовала «ночь длинных ножей» и превращение СС в преторианскую гвардию, после чего Гитлер получил диктаторскую власть. После смерти Гинденбурга Гитлер был провозглашен фюрером немецкого народа с введением военной присяги на верность фюреру.
Это была контрреволюция и почти средневековая реакция. Буржуазия и буржуазная интеллигенция достаточно спокойно приняли «новый порядок», надев повязки со свастикой. Коммунисты и социал-демократы были отправлены в концлагеря, профсоюзы распущены. Свобода прессы перестала существовать. Реализуя программу перевооружения и общественных работ, Гитлер покончил с безработицей за счет средств, добываемых с помощью виртуозных манипуляций Ялмара Шахта (заемные средства, которые решили не отдавать). Подмяв и терроризировав все слои общества, Гитлер избегал ссоры с национальным капиталом и рейхсвером, т.к. это был фундамент его власти. Установилось авторитарное классовое общество, в котором, несмотря на социальную демагогию, гнет капитала был тяжелее, чем при буржуазной демократии.
Переступив через все мирные послевоенные договоры, осуществив перевооружение, введя войска в демилитаризованную Рейнскую область, осуществив аншлюс Австрии, присоединив Судеты, а затем, захватив всю Чехословакию, Гитлер выжал все, что можно было выжать из одураченного им правительства Великобритании.
Его нападение на Чехословакию вызвало скрытую, но серьезную оппозицию в вооруженных силах и прежде всего главы «Абвера» Канариса, имевшего связи с руководством Великобритании. Готовые к мятежу офицеры вермахта просили у английского правительства только одного — жесткого заявления в поддержку Чехословакии. «Этого нам будет достаточно, чтобы убрать Гитлера», — уверяли они англичан.
Но Чемберлен не только не пошел им навстречу. Он сам пошел на мюнхенское унижение, чтобы поддержать Гитлера. Уж очень хотелось, чтобы Гитлер вместе с Польшей напал на Россию. Обанкротившаяся политика Чемберлена строила свои расчеты на словесных заявлениях Гитлера о его непримиримой ненависти к коммунизму и СССР. И только после нарушения Гитлером Мюнхенского соглашения и захвата всей Чехословакии, арсеналы которой обеспечили подлинную военную мощь Германии (до той поры Гитлер блефовал, и этот блеф ему удался в Мюнхене), Чемберлен понял, что жестоко ошибался.
Гитлер действительно видел главного врага в СССР, который преграждал ему путь к мировому господству и во главе которого стоял самый выдающийся государственный деятель того времени. Но он лавировал.
22 августа 1939 года на секретном совещании высшего генералитета вермахта Гитлер сказал, имея в виду Великобританию: «Противник все еще надеялся, что Россия после завоевания Польши выступит как [наш] враг. Но противники не учли моей огромной способности принимать решения. Наши противники — мелкие черви. Я видел их в Мюнхене... Четыре дня назад я предпринял особый шаг, который привел к тому, что Россия ответила, что готова на заключение пакта. Установлена личная связь со Сталиным. Фон Риббентроп послезавтра заключит договор. Итак, Польша находится в том состоянии, в каком я хотел ее видеть. Нам нечего бояться блокады. Восток поставит нам пшеницу, скот, уголь, свинец, цинк... Нынешнее обнародование пакта о ненападении с Россией подобно разорвавшемуся снаряду. Последствия — необратимы. Сталин тоже сказал, что этот курс пойдет на пользу обеим странам... В сущности — только три великих государственных деятеля во всем мире: Сталин, я и Муссолини. Муссолини — слабейший... Сталин и я — единственные, кто видит будущее».
Гитлер был циничен и откровенен, настолько откровенен, что чуть не сказал, что «Муссолини — слабейший, а Сталин — сильнейший».
История исправила и его последнее утверждение. Не «Сталин и я — единственные, кто видит будущее», а «Сталин — единственный, кто видел тогда будущее». Сталин не присоединился к планам Гитлера по завоеванию мирового господства и разделу мира. Он, как потом подметил Черчилль, «всегда держался в стороне от иллюзий», хотя этот отказ принять участие в реализации гитлеровских планов и привел отчасти к нападению Германии на СССР. Соединиться с Японией, без флота которой Гитлер не смог бы высадиться на американском континенте, было возможно только через территорию СССР.
Но Гитлер не учел, что пакт со Сталиным, подписанный без предупреждения об этом правительства Японии, подорвал доверие Японии к Германии как к военному союзнику и стал одной из причин изменения планов японской экспансии (на Юг, а не на Север). Сталин это обстоятельство, конечно, учитывал.
На том же закрытом совещании 22 августа 1939 года Гитлер сказал: «Даладье и Чемберлен окажутся слишком трусливыми, чтобы напасть. Они не выйдут за рамки блокады. А у нас против этого есть наша автаркия и русское сырье... После смерти Сталина, а он тяжело больной человек, мы разгромим Советский Союз, тогда забрезжит заря германского господства на всем земном шаре...»
Вот как понимал Гитлер роль личности в истории. И он не во всем был не прав. Ведь так все и произошло. Советский Союз был разгромлен после смерти Сталина, точнее, через 40 лет после смерти Сталина.
Французский писатель Морис Дрюон, который в предисловии к своей книге «Когда король губит Францию» говорит, какой счастливой была пора в истории его страны, когда «на долю Франции выпадает неслыханная удача, да не одна, а целых три подряд, когда от конца XII века и до XIV ею правили трое одаренных или даже выдающихся монархов и каждый восседал на престоле в течение достаточно долгого срока: процарствовали они — один сорок три года, второй сорок один год, третий двадцать девять лет — так, что все их главные замыслы успели претвориться в жизнь. Три короля, отнюдь несхожие между собой ни по природным данным, ни по своим достоинствам, но все трое на голову, если не больше, выше заурядных королей».
Дрюон имел в виду Филиппа Августа, Людовика Святого и Филиппа Красивого. И что интересно (на это не обратил внимания Морис Дрюон) — каждый следующий был внуком предыдущего. То же было и в России. Владимир Мономах был внуком Ярослава Мудрого, Иван Калита был внуком Александра Невского, Дмитрий Донской был внуком Ивана Калиты, Иван IV Грозный был внуком Ивана III Грозного. Почему именно внуки являются продолжателями сильной политики?
В процессе правления великого властителя накапливается негатив его субъективных ошибок. Общество этим тяготится и при первой же возможности выражает свой протест против тирании Ивана Грозного, Петра или Сталина. Преемник не может не считаться с общественным настроением и стремится вести дела по-другому, думая или веря советчикам, что нашел лучший путь. Но вскоре оказывается, что это не лучший путь, а порой путь к катастрофе. И тогда умолкают речистые. Приходит время вдумчивых, время переосмысления великого прошлого.
Новое обновление власти приводит к двойному отрицанию и к возврату к конструктивной, но обновленной политике. В наилучшем положении для диалектического развития сильной политики находится подлинное республиканское правление, как, например, это было в Римской республике во времена ее войн с Пирром, а затем с Ганнибалом. «Римляне не ведут переговоров с врагом, пока хоть один вражеский солдат попирает ногами землю римского народа». Об этой древней традиции напомнил сенаторам старый Аппий Клавдий, едва сумевший вползти на форум, когда сенат выслушивал послов Пирра.
И мы, если чтим преемственность традиций Великой России, должны знать, что не может быть мира в нашем сердце, пока расчленена наша страна, пока унижен весь наш народ, говорящий на русском языке, и пока кара не настигла всех изменников и грабителей, виновных в наших несчастьях. Так что сталинская политика, ведущая к величию нашей страны, может и должна быть продолжена в новых формах и в новых условиях.
...Ясно, что Гитлер был неустойчивой фигурой, планка задач которого превосходила его возможности обеспечить их решение. Гитлер, как наш Троцкий, злоупотреблял своими ораторскими возможностями. Он стремился воодушевить аудиторию, увлечь ее за собой. Но куда увлечь, он часто не договаривал. Как вспоминал Гудериан, планы его оставались темны. Они были темны, потому что это были планы авантюриста и провокатора. Он ведь грезил победами Фридриха Великого и Наполеона, которые были такими же неустойчивыми фигурами, страстью которых была игра в войну. Что дали они своему народу в его исторической памяти? Только ощущение той крайности, которая сообщает миру его цену.
Если бы Германия приняла сталинскую, а точнее ленинскую, концепцию и возвратилась бы к политике Ропалло, она могла бы, опираясь если не на полную автаркию, то во всяком случае на способность своей промышленности разработать и организовать производство практически любой продукции. А в сочетании с экономическими связями с СССР ей было бы не страшно никакое давление извне. Она могла всего достигнуть без всякой войны. Помогая нам технически оснастить сельскохозяйственное производство и добывающую промышленность, она могла бы вместе с нами не только иметь все необходимое, но завалить весь мир сырьем и продовольствием, осуществив в наших странах тот самый социализм, которому Гитлер предпочел войну и политику злобного рабовладельца.
Завлекая народные массы национальным социализмом, Гитлер их обманывал. Он думал о реванше, а следовательно, о перевооружении Германии. Для этого он обхаживал западный мир, уверяя в своей готовности сокрушить коммунизм.
Какие выводы из этого поучительного примера мы должны сделать для себя? В нашей экономической политике мы должны помнить, какое огромное геополитическое значение имеют наши сырьевые ресурсы и наш потенциал производства огромных продовольственных ресурсов, многократно превышающих собственные потребности, прежде всего накопленный в Советском Союзе интеллектуальный потенциал. Эти наши козыри надо закрывать и защищать, поскольку «еще плодоносить способно чрево, которое вскормило гада». Несмотря на разгром нашей промышленности и науки, это все можно и нужно, не теряя времени, восстановить, поставив планку задач на уровень полной автаркии, на случай, если нам будут угрожать блокадой.
Мы никогда не станем сырьевым придатком, пока сохраним нашу военную мощь. Напротив, наши бескрайние земли и богатство наших недр дадут нам источники беспрецедентного могущества в нынешнем столетии, когда несоизмеримо вырастет спрос на эти ресурсы. Нас трудно поссорить с нашими соседями и на Западе, и на Востоке, потому что мы нужны друг другу. А с тех пор, как нас перестали бояться, ни им, ни нам чужие из-за океана уже не нужны.
От ликующих, праздно болтающих...
Идеологическая война против нашей страны никогда не прекращалась. К отработанным приемам этой войны относится раскрутка заказных бестселлеров, в целях внедрения в сознание населения заданных предрассудков. Примерами такой литературы являются солженицинский «Архипелаг ГУЛАГ», книги Суворова-Резуна, мемуары Вальтера Шелленберга и Вальтера Кривицкого (которых ни тот, ни другой, как утверждают исследователи этого вопроса, не писали). С помощью таких манипуляций достигаются тоталитарные результаты вполне «демократическими» методами. То, что иные считают свободой, оборачивается промыванием мозгов. Интеллигенция из совести нации превращается в «образованную чернь» (термин Митчела Уилсона).
К указанной выше печатной продукции относится и писание болгарина Желю Желева «Фашизм». Старательно написанное исследование-диссертация было представлено автором в качестве книги для широкого чтения, которую 20 лет никто не хотел публиковать. Но с предисловием особого рода она так понадобилась современным манипуляторам общественного мнения, что ее раскрутили на бестселлер.
Это предисловие грубо ориентирует читателя на идентификацию коммунизма с фашизмом, хотя сама книга таких утверждений в явном виде не содержит. Сам Желю Желев даже взмыл на короткое время в президентское кресло «новой», антисоветской Болгарии. И как раз тогда могила героя-антифашиста Димитрова в Софии была осквернена.
Легко заметить, как антикоммунизм идентифицируется с фашизмом. Первый признак — злоба к стране и народу, которым Европа должна быть признательна и должна сочувствовать. Но зачем сочувствовать, проявлять чувство меры, соблюдать справедливость? Ведь мы разоружились, а Европа организована в военный блок, управляемый из-за океана, откуда пресса систематически выплескивает прямо-таки гитлеровскую злобу и вражду к нашей стране. С нашей изумленной точки зрения это выглядит как эстафета, принятая от фашизма, политика, имеющая совпадение с ним по множеству признаков. Это и вызывает отчуждение по отношению к нашим собственным желевым, а также к восторженным сторонникам западной демократии (демократии, управляемой из-за кулис).
На самом деле ось, вокруг которой вращались судьбы человечества в ХХ столетии, проходила через два противостоящих полюса. Это коммунизм и антикоммунизм (фашизм), революция и контрреволюция, прогресс и реакция.
Фашизм вобрал в себя всю пошлость, жестокость, низость, ненависть, а главное — ложь этого грешного мира. А те, кто встал у него на пути, были лучшими из лучших, были «солью земли». И они защищали правду. Димитров защищал эту правду на Лейпцигском процессе. Другой коммунист — Фучик работал в подполье, а когда попал в руки гестаповцев вместе со всем ЦК Компартии Чехословакии, писал в застенке перед казнью свой знаменитый «Репортаж с петлей на шее».
В СССР этот шедевр гуманизма, морали и нравственности знал наизусть каждый школьник: «Я любил жизнь и за красоту ее вступил в бой. Я любил вас, люди, и был счастлив, когда вы отвечали мне тем же, и страдал, когда вы меня не понимали. Кого обидел, простите. Кого порадовал, не печальтесь. Это мой завет вам, отец, мать и сестры, тебе, Густина моя, вам, товарищи, всем тем, кто любил меня так же горячо, как я их. Если слезы помогут снять пелену тоски с ваших глаз, поплачьте, но не жалейте. Жил я для радости и умираю за нее. И было бы нелепо ставить на моей могиле ангела скорби».
Их было много, этих героев во всех покоренных странах и в самой гитлеровской Германии, молодых, чистых помыслами, доблестных мужчин и женщин, погибших за счастье простых людей на виселицах, под топором гитлеровского палача (позднее топор был заменен гильотиной), расстрелянных, сожженных заживо. От их имени обращался к нам, к людям грядущих поколений из фашистского застенка, с предостережением об опасности возрождения пошлости, лжи и ненависти под новой вывеской и в новом облике, Юлиус Фучик: «Люди, я любил вас, будьте бдительны!» Он знал, что говорил, коммунист Фучик, так тонко связавший свои идеи с общечеловеческими ценностями.
Того коммунизма, который встал на пути «зверя из преисподней», сегодня нет, и совсем не потому, что он потерпел поражение. Напротив, он сделал великое дело утверждения социальной справедливости и интернационального равенства народов и рас. Коммунизм никуда не сгинул. Он овладел умами и признается как великое учение миллиардами людей. Но дело в данном случае не в «измах», а в правде. Потому что ложь, причем ложь, за которую платят деньги, направлена против нашей страны. Это не демократия. Это русофобия, замаскированная под антикоммунизм — мировое зло, родственное фашизму.
А на зло, как известно, отвечают справедливостью. Соответственно на ложь следует ответить правдой, правдой о двух полюсах той гигантской борьбы, являвшейся главным событием ХХ века.
Фашизм и коммунизм приходят в прямое столкновение
Английский посол в Германии Гендерсон полностью солидаризировался с программой гитлеровских захватов территорий в надежде сокрушить руками фашистской Германии «ненавистный коммунизм». Он сознательно подталкивал Гитлера к походу на Восток, делая вид, что Британия будет солидарна с этой агрессией, т.е. повторял тот же трюк, к которому прибегнул английский министр лорд Грей перед Первой мировой войной. Но на этот раз британская политика была в плохих руках. И ей противостояли: в Германии — Гитлер, а в России — Сталин. Этих Чемберлену провести было трудно. За чемберленовским Мюнхеном последовала ответная реакция Сталина в виде пакта о ненападении с Германией. Это привело к войне Гитлера на Западе.
В своих послевоенных мемуарах Черчилль так определяет тему первого тома книги «Вторая мировая война»: «Как народы, говорящие на английском языке, из-за своего неблагоразумия, легкомыслия и добродушия позволили вновь вооружиться силам зла». Хорошее «добродушие». По-русски это называется «не рой другому яму». Великобритания была главной виновницей развязывания двух мировых войн, лидирующей и направляющей силой зла. Но в час истины Черчилль правильно понял внешнеполитическую тенденцию нацистской Германии. Не война против СССР вместе с Польшей, как хотел Чемберлен, а война с Польшей, затем с Францией, затем с СССР, и после этого вместе с Японией высадка на Британских островах и на американском континенте. Это могло казаться фантастикой, бредом сумасшедшего, но с военно-стратегической точки зрения это было логичнее, чем нападать на СССР в союзе с исторически враждебной Польшей, имея в тылу исторически враждебные Францию и Великобританию.
«В служебном дневнике верховного главнокомандования Гитлера (ОКВ) за 17 февраля 1941 года, — пишет У.Ширер, — излагалось требование Гитлера: «После окончания восточной кампании необходимо предусмотреть захват Афганистана и организацию наступления на Индию». Исходя из этих указаний, штаб ОКВ начал планирование операций на будущее. Эти операции планировалось провести поздней осенью 1941 года и зимой 1941/42 года. Замысел их был изложен в проекте директивы №32 («Подготовка к периоду после осуществления плана «Барбаросса»), направленной в сухопутные войска, военно-воздушные и военно-морские силы после 11 июня 1941 года.
Проект предусматривал после разгрома советских Вооруженных сил захват английских колониальных владений и некоторых независимых стран в бассейне Средиземного моря, Африке, на Ближнем и Среднем Востоке, вторжение на Британские острова, развертывание военных действий против Америки. Германские стратеги рассчитывали уже осенью 1941 года приступить к завоеванию Ирана, Ирака, Египта, района Суэцкого канала, а затем и Индии, где планировалось соединиться с японскими войсками. Немецко-фашистское руководство надеялось, присоединив к Германии Испанию и Португалию, быстро захватить Гибралтар, отрезать Англию от ее сырьевых источников и предпринять осаду островов. Разработка директивы №32 свидетельствует, что после разгрома СССР и решения «английской проблемы» гитлеровцы намеривались в союзе с Японией «устранить влияние англосаксов в Северной Америке».
Захват Канады и Соединенных Штатов Америки предполагалось осуществить при помощи крупных морских десантов, высаженных с баз в Гренландии, Исландии, на Азорских островах и в Бразилии на восточное побережье Северной Америки и с Алеутских и Гавайских островов — на западное. Командующий объединенным флотом Японии адмирал И.Ямомото, конкретизируя эти замыслы, заявил: «Для нас недостаточно захватить Гуам и Филиппины или даже Гаваи и Сан-Франциско. Мы должны вступить в Вашингтон и подписать договор в Белом доме». Если бы Гитлеру удалось сокрушить СССР и вместе с Японией захватить евразийский континент, гитлеровское мировое господство и уничтожение целых народов сделалось бы вполне реальным.
Нетрудно понять, что стремление Великобритании и США после разгрома Франции к военному союзу с СССР было продиктовано их собственными проблемами самосохранения перед лицом вышеизложенной опасности.
А ведь сначала они стремились к другому — ослабить и добить как Россию, так и Германию. Для тех, кто по сей день говорит, что им от нас ничего не надо, напомним, что формальное соглашение о разделе России на сферы влияния было подписано правительствами Лондона и Парижа 23 декабря 1917 года. Сущность этого соглашения заключалась в том, что Украина и Крым, залежи железной руды в Кривом Роге и в Никополе, уголь Донецкого бассейна объявляются «сферой влияния» Франции, в то время как районы Дона и Волги, а также весь Кавказ считаются «сферой» английских «интересов». По дополнительному соглашению между этими странами Антанты Финляндия, Эстония и Латвия отходили в британскую сферу влияния, а Литва, Польша и Бессарабия — во французскую.
Эти планы, которым не суждено было сбыться из-за нарастающей энергии нашей революции, ее распространения за пределы нашей страны, были отложены тогда до «лучших времен».
Попытки вернуться к их осуществлению в разных вариациях (с привлечением Турции и Ирана к агрессии на Кавказе и в Средней Азии) предпринимались впоследствии неоднократно.
Последний план франко-британской агрессии на Кавказе был утвержден 4 апреля 1940 года, а 17 апреля генерал Вейган в донесении французскому главному командованию писал: «Из соображений осторожности я рекомендую наметить операцию ориентировочно на конец июня—начало июля, учитывая, что проведение операции возможно лишь при условии полной подготовленности. Известное время потребуется также и Турции...» Но в указанные Вейганом сроки ему пришлось отдать совсем другой приказ — приказ о безоговорочной капитуляции французской армии перед Германией. Плохо просчитывали на Западе результаты, достигаемые «методами тоталитаризма».
Высокомерие Гитлера питалось надеждами, что Рузвельта не изберут на третий срок, и недооценкой того могущества, к которому пришел Советский Союз к моменту нападения Германии.
Есть мнение, кстати, одного из буничей, что спровоцировать войну Гитлера против нас удалось не без участия «Интеллидженс-сервис». Это утверждает некто Виниамин Кольковский — автор книги «Рузвельт против Сталина. Победа США, поражение СССР». В чем поражение СССР? А в том, оказывается, что мы стремились к мировому господству, а Рузвельт нас перехитрил и сам достиг этого господства. Нехитрый вздор, оскорбительный для исторической памяти и Сталина, и Рузвельта, которых автор или считает простыми, или понимает в меру своей компетентности.
Но среди нагромождений этих нехитрых соображений блеснула мысль, во всяком случае объясняющая непонятное по сей день самоубийственное нападение Гитлера на нашу страну и странное неверие Сталина в реальность такого нападения. Вот что пишет
г-н Кольковский: «Положение дел, однако, сразу проясняется, если мы вспомним: глава Абвера адмирал Канарис был связан с британской и американской разведками...» Это общеизвестно, как и то, что Канарис был в итоге разоблачен и повешен Гитлером.
Но важен другой, также общеизвестный, но забытый факт, который Кольковский в стремлении показать, насколько Сталин «не тянул» по сравнению с Рузвельтом и Черчиллем, вытаскивает из забвения. Канарис докладывал Гитлеру существенно заниженные данные о военной мощи СССР с целью подтолкнуть ставшего ненавистным ему Гитлера к войне с всегда ненавистным СССР.
И вот здесь Кольковский идет дальше и говорит о том, что мы слышали при аресте Берии и что впоследствии было покрыто завесой молчания. «Так может быть, и не так вздорны разговоры, что он (Берия) работал на английскую разведку? Уж очень патологическое неверие в самую возможность нападения Гитлера способствовало реализации именно рузвельто-черчиллевского сценария войны!». Речь здесь идет о преднамеренном занижении военных сил Германии, сосредотачивавшихся на наших границах, в разведсводках, докладываемых Сталину. Присовокупление Рузвельта к этим интригам ничем не обосновано. Не тем был занят Рузвельт в это время. Но мысль о том, что Берия мог работать на Запад, исходя из своих личных интересов, заслуживает внимания.
Появились и другие версии, меняющие наши устоявшиеся представления о ходе Великой Отечественной войны.
В своих интересных исследованиях историк-любитель Ю.Мухин утверждает, что самые тяжелые поражения Красной армии в 1941 году, «котлы» под Белостоком и Минском, под Киевом и под Вязьмой фашистам удались в результате предательства генералов Павлова, Кирпоноса и Лукина. Объяснение Ю.Мухина, которые исключительно логичны и пока никем не опровергнуты, удивительным образом совпадают с материалами следствия по делу заговора военных, группировавшихся вокруг Тухачевского, которые ждали нападения Германии, чтобы поднять мятеж против советской власти. Остаточным явлением тех настроений, подавленных террором 30-х годов, было поведение некоторых генералов, которые скрывали свои антисоветские настроения и предпочитали героическому сопротивлению сдачу врагу. После расстрела Павлова и, как вытекает из исследования Ю.Мухина, тайного расстрела Кирпоноса, к которому в окружение Сталин посылал Баграмяна, «котлов» типа 1941 года немцам устраивать уже не удавалось.
Американский дипломат и интеллектуал Герман Кан прямо связывает вступление Гитлера в Рейнскую область и начало сталинской чистки в армии. Сталин по вялой реакция Великобритании, США и Франции на акцию Гитлера понял, что Запад примирился с гитлеровским курсом на перевооружение и на войну в Европе. И Сталин перешел к действиям, соответствующим режиму военного положения. Это значит, что он знал о нездоровых настроениях во вполне благополучном и даже жирующем офицерском корпусе и понял, что тянуть с чисткой уже нельзя.
О войне сказано достаточно много, и повторяться нет смысла. Скажем только, что кампания 1941 года, несмотря на указанные выше катастрофические поражения, Красной армией была стратегически выиграна. Окружить и уничтожить наши вооруженные силы на рубеже Днепр—Западная Двина, как это было предусмотрено планом «Барбаросса», противнику не удалось. Его фланги уперлись в Ленинград и в Ростов и не смогли выполнить поставленную задачу.
Попытка взять Москву закончилась разгромом. Эта победа в 1941 году была решающей и была одержана нашей страной в одиночку. Америка еще не участвовала в войне, а Великобритания сама нуждалась в помощи.
Но вновь люди Ротшильда обеспечили вступление Америки в войну. Генри Моргентау был инициатором того ультиматума, на который Япония ответила войной и атакой на Пирл Харбор. Когда в начале декабря 1941 года Америка оказалась в состоянии войны с Японией и Германией, Красная армия уже гнала немцев от Москвы.
И Бернард Барух, и Гарри Гопкинс, и Генри Моргентау-младший и вся сионистская пресса в США были безоговорочными сторонниками политики Сталина, оказывая ему беспрецедентную поддержку в войне. После войны стали достоянием гласности разоблачения некоего офицера Джордана, который в 1942 году начал свою службу в большом Нью-Аркском аэропорту в штате Нью-Джерси.
Этот офицер вел дневник и в нем зафиксировал, что в 1942 году из аэропорта были посланы в СССР графит, алюминиевые трубы, кадмий, торий на общую сумму 15 миллионов долларов. Эти поставки продолжались в дальнейшем и включали бериллий, кадмий, кобальтовую руду и ее концентрат (33 600 фунтов), кобальтовый лом (80 6941 фунтов), уран-металл (2,2 фунтов), алюминиевые трубы (12 776 472 фунтов), графит (384 482 фунтов), алюминий и его сплавы (366 738 204 фунтов), алюминий в брусках (13 744 709 фунтов), то же в листах (124 052 618 фунтов), бронзовые и латунные слитки (76 545 000 фунтов), бронза и латунь в листах (536 632 390 фунтов), бронзовая и латуная проволока (16 139 702 фунтов), изолированная медная проволока (99 556 720 фунтов) и т.д.
Поставлялись нефтеперерабатывающие, алюминиевые, литейные заводы, электростанции, кузнечное оборудование, металлообрабатывающее оборудование, оборудование для консервных заводов, 9594 товарных вагонов, 1168 паровозов. В СССР было поставлено: сельскохозяйственных продуктов — на 1 674 586 долларов, на 3 40 423 тысячи долларов промышленных материалов и товаров (отчет, представленный Трумэном в конгресс). Кроме того, было поставлено 15 000 самолетов, 7000 танков, 581 корабль, 400 000 грузовых автомобилей.
Такое снабжение коммунистов всем нужным для ведения войны и послевоенного ускоренного развития, как раздраженно отмечали в США оппоненты данной политики, осуществлялось в условиях полного приоритета поставок в СССР даже по отношению к поставкам в армию США.
Что здесь удивительного? Гитлер, как это показано выше, представлял смертельную опасность, а другой силы, кроме СССР, которую было бы можно ему противопоставить на сухопутных театрах военных действий, не было. И люди, которых после войны обвиняли американские реакционеры в излишней помощи коммунистической стране, были прежде всего сознательными и компетентными, в отличие от своих критиков, патриотами США.
Но есть важный нюанс. Майор Джордан заметил, что в числе поставляемых в СССР грузов имеются странные чемоданчики. Он утверждал, что случайно вскрыл некоторые из них и обнаружил в них документацию, содержащую атомные секреты. Сейчас откопали какое-то письмо Гопкинса Микояну (Микоян, как утверждает Колеман, был членом «Комитета 300»). Гопкинс сообщал в этом письме о посылке важных материалов, которые, как он утверждает, с большим трудом удалось выцарапать у руководителя Манхэттенского проекта — генерала Гровса.
Эта информация, очевидно, указывает на некую тайную договоренность Сталина с сионистами через Гопкинса. Она позволяет догадаться, почему Сталин дал им оружие в войне 1948 года и тем помог созданию Государства Израиль. Но такая дружба не может быть вечной.
В схватке с фашистами человеком, державшим в руках все нити управления войной, был, конечно, Сталин. И дело было не только в его умении знать все обо всем. Его воля и сила духа, его такт и дальновидность в руководстве советской дипломатией, его мужество и понимание людей — все это работало на победу. Грандиозные и современные вооруженные силы, созданные Сталиным перед самой войной, были готовы, но испытание и доводка осуществлялись уже в боях.
Германия имела лучшую армию в мире с вековыми традициями, с опытом победоносных сражений в течение двух предшествующих лет. Ее генералитет и офицерский корпус были сыгранной командой, а солдатская масса была обстрелянной и хорошо обученной. Но на Восточном фронте и солдаты, и командиры, и высшее руководство Германии, все они поняли, что о скорой победе не может быть и речи. Перед ними был «противник со стальной волей» и необъятные просторы, которые действовали угнетающе.
Про Сталинград и Курск написано много. Эти кампании 42-го и 43-го годов были утверждением непобедимости Красной армии, за которыми последовало ее победоносное шествие по Европе. Стратегически были выиграны и все последующие сражения. Операция «Багратион», завершившаяся разгромом группы армий «Центр», является непревзойденным шедевром последней мировой войны. Уровень оперативно-тактического искусства Красной армии превзошел ранее недостижимый уровень германских сухопутных сил.
Этот опыт оперативного искусства, как опыт маневрирования ресурсами при переброске промышленности на восток, опыт восстановления разрушенного хозяйства, опыт нашей разведки и контрразведки, опыт политической работы в армии и в тылу — главные козыри нашей страны в борьбе за восстановление позиций сверхдержавы. Забвение этого опыта ведет к падению в преисподнюю. Главное для государственного деятеля, как давным-давно заметил Макиавелли, ссылаясь на пример Филопемена, — это постоянная забота о вооруженных силах, об их довольствии, об их престиже, о дисциплине и неустанном обучении войск.
Что касается большой политики, то история показывает, насколько поучительна здесь шекспировская мудрость, адресованная вообще-то простому человеку. Мать учит сына, отправляющегося на войну: «Будь добр со всеми. Доверяй немногим. И ни к кому не будь несправедлив». И поэтому нам нельзя забыть ту помощь, которую оказывали нашей стране президент США Франклин Рузвельт и его соратники Гарри Гопкинс, министр финансов Генри Моргентау, посол в СССР Джозеф Девис, посол в Германии Уильям Додд.
Говорят, что тогда еще не была окончательно повержена фашистская Германия, у США еще не было атомной бомбы, а предстояла война с Японией, в том числе и на континентальном театре в Манчжурии. И Америка была тогда кровно заинтересована в таком союзнике, как СССР. Все это так, но умалять эту помощь грешно и легкомысленно.
Рузвельт искренне хотел продолжить установившиеся тогда отношения после войны. Он твердо и бесповоротно взял курс на демонтаж колониальной системы. Говорят, что и это диктовалось тайной политикой интернациональных банкиров, целью которых была не военная, а экономическая эксплуатация бывших колоний. Может быть и так. Но при этом они содействовали мировой революции ХХ века, уничтожившей откровенное порабощение и откровенный деспотизм. Борьба с неоколониализмом и экономической эксплуатацией людей — задача нового витка революции, который выдвинет новых героев и вождей.
За кулисами схватки
Не будет открытием Америки, что и Первая, и Вторая мировые войны велись за мировое господство. Хрестоматийная правда об этом хорошо известна. Но вся подноготная заваливается нагромождениями лжи. И в нашей наивной вере в «право на информацию» мы попали из огня да в полымя. Если раньше нам говорили далеко не все, то сегодня нас просто пичкают дезинформацией.
Разберемся сначала с претензиями на мировое господство, в котором справедливо обвиняется гитлеризм и совершенно несправедливо упрекают Сталина и коммунизм.
В «Коммунистическом манифесте» Маркса и Энгельса есть возвышенные слова о том, что пролетарии в революции «ничего не теряют, кроме своих оков, приобретут же они весь мир». Но это отнюдь не претензия на мировое господство, а призыв покончить со всяким господством как таковым.
С другой стороны, мы уже много говорили об упрощенной трактовке понятия «мировая революции» троцкистами (перманентная революция, суть которой — экспорт революции) и соответствующих стратегических идей Тухачевского по вопросам наступательной революционной войны. Но это все идеи, осужденные в СССР.
Сталин же никогда стремления не только к мировому господству, но и к завоевательной войне не обнаруживал. Он, как до него Ленин, всегда «держался в стороне от иллюзий».
Со времен гибели Великой армады на позицию владычицы морей выдвигается Великобритания, создавшая к началу ХХ века империю, в которой, как любили говорить ее заправилы, никогда не заходит солнце. Британский военно-морской флот господствовал на морях и океанах. Британская колониальная администрация осуществляла власть над самыми отдаленными уголками земли. Британская политика зорко следила за Европой, где главным врагом Британии всегда был тот, кто сильнее остальных, и его полагалось душить, по возможности чужими руками и по возможности методами тайных операций.
Это называлось «политикой баланса сил». Под эту формулировку подходит борьба за мировое господство с Испанией, затем с Францией (бурбоновской, республиканской, наполеоновской), с Россией, начиная с Крымской войны, и наконец, с Германией, возведенной Бисмарком и Мольтке в ранг великой европейской державы.
Но ведь это не что иное, как перманентный империализм и перманентная война, которая по мере технического и экономического прогресса человечества становится все более ожесточенной и разрастается до уровня периодически возобновляемых мировых войн во имя англосаксонского мирового господства.
Был момент, когда американские Штаты, объявившие о независимости, также оказались вовлеченными в войну с Британской империей. Но это состояние войны сменилось крепкой дружбой, которая, пройдя через ряд превращений, живет и процветает по сей день (блок атлантических государств). Стержнем этого англосаксонского единства является международная финансовая олигархия.
Под защитой военно-морского флота Великобритании развивались ее мировая торговля и финансовое могущество. Здесь сформировалась структура Ост-Индской компании, ее интеллектуальный центр — «Комитет 300». Здесь окреп главный штаб империи Ротшильдов, охватившей своей паутиной Европу и перебросившейся через Атлантику в США. Сюда свозилось золото мира и здесь решали, как его использовать, в том числе на подкуп и убийства. Знаменитая МИ-6 («Интеллидженс сервис») — самая квалифицированная и многоопытная разведка в мире. Она является орудием политики всего комплекса власти атлантистов, включающего вооруженные силы, мировую торговлю, финансовую систему, многочисленные негосударственные организации и центры, тайные общества с их орденами, лигами и клубами.
Когда это называют властью евреев над миром, естественно, возникают обиды миллионов евреев, не имеющих к этой власти никакого отношения. Этим только укрепляется еврейская составляющая финансовой олигархии, получающей массовую опору в еврейских диаспорах, которыми она нисколько не дорожит и которыми легко жертвовала на протяжении многовековой истории еврейского финансового могущества. Антисемитизм очень удобен для этой тайной власти.
Но нет дыма без огня. Не евреи, а банкиры, связанные с финансовой империей Ротшильдов, вкладывали деньги в распространение англосаксонского господства над миром, постепенно подбираясь к власти в самих элитах Великобритании, а затем и США.
Мировая финансовая олигархия, одним из полюсов которой является империя Ротшильдов, несмотря на борьбу еврейских финансистов с Морганами, Фордами, Шахтами и другими представителями мира финансов, составляет с ними единое целое и имеет, помимо центробежных стимулов, мощные стимулы центростремительные.
Вникать в их столкновения и склоки между собой пока сложно, так как все здесь покрыто тайной и мраком. И это понятно. Ведь грандиозная власть мировых финансистов реальна, но в то же время виртуальна. Она держится даже не на подвалах с золотыми слитками, как это было во времена тамплиеров. Она держится на бумажках, по большей части лукавых и лживых, и в один прекрасный день может быть низвергнута. Но пока они владеют Америкой, а Америка сегодня откровенно претендует на мировое господство.
Идее господства противостояла во время описываемой нами схватки идея сотрудничества, выработанная в уникальном единстве противоположностей тройкой антифашистских государств. Тогда никто не осмеливался считать концепцию сотрудничества утопией. В ней была насущная необходимость. Даже Черчилль, которого часто вполне обоснованно клеймили как поджигателя войны (у потомка герцога Мальборо это, видимо, в крови), был первым среди инициаторов такого сотрудничества.
Благодаря своей дипломатической активности и политической проницательности, он сделал много для формирования и сплочения антигитлеровской коалиции Великобритании, США и СССР. Но идеологом сотрудничества был Рузвельт, поддерживаемый недоверчивым Сталиным и, как не покажется странным, Ротшильдами, действующими через своих людей — Баруха, полковника Хауса, Гопкинса, Генри Моргентау-младшего. Хотя это единство было мимолетным, оно дало важный прецедент правильного, спасительного для человечества направления мировой политики.
Сегодняшний деспотизм полюса силы ведет к неуправляемой лавине возмущения униженного и оскорбленного человечества. Выход — в возврате к честной концепции Рузвельта, к духу Ялты и Атлантической хартии с учетом как опыта социализма, так и эволюции мирового финансового господства.
Шервуд в своей книге «Рузвельт и Гопкинс» приводит суть его социально-политической позиции.
Выступая перед представителями Конгресса американской молодежи, среди которых было много коммунистов, Рузвельт сказал: «Свыше двадцати лет назад, в то время, когда большинство из вас были еще совсем маленькими детьми, я питал большую симпатию к русскому народу. В первые дни коммунизма я признавал, что многие русские руководители стремились дать образование, здоровье и в первую очередь лучшие возможности миллионам людей, пребывающих в невежестве и рабстве в условиях царского режима. Мне не нравилось регламентирование всей жизни при коммунизме...» Нам тоже не нравилось, но ведь когда Рузвельт это говорил, действительность все еще держала нас в условиях непрекращающейся военной угрозы. Наша беда, что мы не научились жить в условиях мира и безопасности страны. А когда недавно поверили в такую жизнь, то вновь были жестоко обмануты.
Великобритании на своем острове под защитой флота, Америке, огражденной двумя океанами, можно было расслабиться. Нам было нельзя. И нельзя до сих пор. Над нами висит проклятье сурового римского закона: «Хочешь мира, готовься к войне». Чтобы понять это, надо любить Россию, надо быть русским, советским человеком. А Рузвельт делал оговорку, исходя из американского образа жизни (индивидуализм, подчиненный погоне за долларом). Но Рузвельт желал нам добра и делал нам много добра. Более того, обгоняя свое время, он искал и находил пути преодоления пресловутого американского образа жизни.
Он верил в подлинное величие Америки, сформулированное в Атлантической хартии, на которую ссылается постановление Ялтинской конференции: «Только при продолжающемся и растущем сотрудничестве и взаимопонимании между нашими тремя странами и между всеми миролюбивыми народами может быть реализовано высшее стремление человечества — прочный и длительный мир, который должен, как говорится в Атлантической хартии, «обеспечить такое положение, при котором все люди во всех странах могли бы жить всю свою жизнь, не имея ни страха, ни нужды». Это и есть концепция сотрудничества, понимание и реализация которой позволит свести к минимуму кровь и страдания грядущих катастроф и революций, сделать социально-экономический прогресс более эластичным, чем в прошлом столетии.
Рузвельт остался верен этим принципам до конца. Черчилль изменил им сразу же, как только смертельная угроза, нависшая над Англией, миновала. Его речь в Фултоне, в которой он объявлял «холодную войну» нашей разоренной войной, не имеющей еще атомного оружия стране, была изменой антифашистской коалиции и принципам Ялты. Черчилль отказался от чуждых ему принципов Рузвельта, суть которых — блок с ненавистным Черчиллю коммунизмом. Он вернулся на старую позицию империалистического господства и войны против безоружных (многовековая специализация правящей верхушки Британии). Суть этой позиции родственна фашизму.
Отсюда ясно, что все битвы ХХ века были по своей сути битвами между фашизмом и коммунизмом. Фултоновская речь Черчилля была поворотом мировой политики, согласованным с Трумэном и американской реакцией. Лично для Черчилля она была низким поступком, пятном на его совести. Он должен был этим тяготиться, т.к. не мог не осознавать своей роли американской марионетки в неблагородном деле. И он не раз выказывал впоследствии огромное уважение в адрес Сталина. Дескать, тогда в Фултоне не было ничего личного — только бизнес.
Но для Сталина Черчилль уже не существовал. Те отношения братства по оружию были более чем личные. А для человека, не имевшего никакой собственности и спавшего на солдатской постели, понятия приоритета бизнеса перед честью были неприемлемы. Тогда, в тяжелое время войны, Великобритания находилась под угрозой немецкого вторжения в результате собственных интриг, и Черчилль, подписывая Атлантическую хартию, вынужденно признавал, что миру нужен новый идеал и коммунизм был советской концепцией этого идеала. Сытый под угрозой полного разорения стал разуметь голодного.
Прошла беда, и, как в басне Крылова, тот, которого только что спасли от зверя, начал ругать своего спасителя. Спасал, оказывается, построившись в боевой порядок, а это, господа, типичный тоталитаризм. Спасал, голодая, проливая кровь, живя в землянках, умирая от голода, холода, туберкулеза, и все это стало предметом злопыхательства. И снова за старое. Как только появилась атомная бомба, волк сбросил овечью шкуру.
Вспомним, что говорили сторонники другого империалиста Сесиля Родса зулусам, вступившим в борьбу за свою землю: «На любой ваш вопрос у нас ясный ответ: у нас есть пулемет, а у вас его нет». Так что понять, на чьей стороне была правота, которой противопоставлялась старая как мир подлость, нетрудно.
Но волк, ночью думая попасть
в овчарню, попал совсем не туда.
Нам говорят, что революцию в России совершили наивные утописты. И это при том что эти «утописты» создали в результате победоносной революции могущественную сверхдержаву, что обеспечило человечеству мир и равновесие в течение полувека.
Тем не менее трения между союзниками начались сразу после войны. Много говорят о плане Моргентау, который предполагал расчленение Германии, уничтожение ее промышленности. Этот план хотя и был поддержан Рузвельтом и Черчиллем, никогда не исполнялся по отношению к Германии. Но очень уж похожи реформы Горбачева—Ельцина на план Моргентау, адаптированный применительно к нашей стране (первым на такую аналогию обратил внимание И.Шафаревич). Да и ежегодная убыль миллиона наших граждан тоже напоминает имевшие тогда в связи с планом Моргентау идеи искоренения немецкого населения путем стерилизации мужской его части. Отдельные авторы утверждают, что Сталин заявил тогда, что этого не допустит, даже если ему придется двинуть войска на вчерашних союзников.
И все-таки в американском секторе оккупации появились какие-то эскадроны мстителей, которые терроризировали население, насиловали немок, пытали и убивали немцев. Некоторые авторы называют количество жертв (миллион немецких военнопленных, убитых с санкции Эйзенхауэра). Наши ветераны, бывшие свидетелями тех событий, рассказывали, что немецкое население очень боялось американцев и наиболее лояльно относилось к англичанам. Боялись они и русских («знала кошка»). После суровых приказов о необходимости человеческого обращения с населением оккупированной Германии (тогда же прозвучало заявление Сталина: «Гитлеры приходят и уходят, а немецкий народ остается») немцы почувствовали перемену, и отношение к русским военным стало таким же, как и к английским. Так рассказывали наши вернувшиеся из Германии бойцы, рассказывали с явной симпатией к простым немцам.
Что произошло в отношениях Сталина с ротшильдовскими финансовыми магнатами, сказать трудно. В 1948 году Бернард Баррух был приглашен в Москву и принял приглашение. Но в Париже, по пути к нам, он заболел, и поездка сорвалась.
По одной из многочисленных версий, Рузвельт после Ялты взбунтовался и на встрече с королем Саудовской Аравии Ибн Саудом дал обещание считаться с интересами арабов, и это стоило ему жизни. Но сейчас выясняется, что и Сталин говорил в Ялте с Рузвельтом о его предстоящей встрече с Ибн Саудом. Было ли это их совместным бунтом? Во всяком случае, многое указывает на то, что Берия перехватил у Сталина дружбу с сионистами. Ведь атомные секреты шли через него и Микояна, и возможность оценить этого человека, который был на 20 лет моложе Сталина, у мировой закулисы была.
С арестом Берии вести игру стало не с кем, а Хрущев, не утруждая себя головоломками, 10 лет стучал туфлей, ругался с художниками, занимался нелогичными реформами и мелкой дискриминацией евреев. Контактов с Бернардом Барухом он не искал, а возможно, просто не знал о его существовании.
Не сложился, видимо, такой контакт и у Джона Кеннеди. Не мог сложиться, поскольку молодой президент провинился перед финансовой олигархией еще серьезнее, чем Рузвельт: он посягнул на монополию Федеральной резервной системы в деле печатания долларов. В 1963 году с ним было покончено.
Клан Кеннеди еще дважды попытался вновь прорваться к президентскому креслу. Первая попытка закончилась трагично для Роберта Кеннеди. Вторая — сравнительно недавно, для того мальчика Джонни, которого вместе с мамой Жаклин и сестрой Каролиной люди видели на похоронах президента Кеннеди. Джон Кеннеди-младший вырос и как-то неосторожно признался Альберту Гору, что думает о президентстве. Вскоре самолет, которым управлял опытный пилот — Джон Кеннеди-младший, взорвался. Ничего личного. Только бизнес.
Барух скончался в 1965-м в возрасте 95 лет. Этот человек, которого Джон П. Морган называл карточным шулером, представлял Ротшильдов на авансцене мировых событий большую часть ХХ столетия. В 1973 году Д.Рокфеллером, З.Бжезинским и Г.Кисинджером была создана «Трехсторонняя комиссия», которая теперь вместо Баруха приводит к власти американских президентов, но сама, очевидно, управляется из-за кулис.
А вот Государство Израиль — сокровенная еврейская мечта, существует более полувека, но родиной для большинства евреев на Земле эта страна не стала, как не стал для них родным языком иврит. И все это время на Ближнем Востоке льется кровь, которой не видно конца. Мы далеки от этих мест. Но и отсюда видно, что прежде чем колоть нам глаза «сталинскими репрессиями», неплохо подумать о разумной и человечной реализации собственной власти. Терроризм, который регулярно порождается такой властью ее собственным терроризмом, не истребить по определению.
Является ли власть финансовой олигархии по сравнению с властью торговой и промышленной буржуазии прогрессом? Конечно, является.
Финансовая олигархия, подмяв под себя промышленную и торговую буржуазию, встала над схваткой, которую у нас называли схваткой труда и капитала. По-своему она реализовала идеи социализма, т.к. мир труда при этом обрел определенные права.
Но такое господство над миром несовершенно. Оно консервативно и реакционно. Во-первых, эта власть фиксирует неравенство «золотого миллиарда» и остального человечества (пять миллиардов человек), и в этом смысле является расистской. Во-вторых, она обнаруживает тенденции, которые направлены против научно-технического и социально-экономического прогресса (например, тенденция нулевого роста, мальтузианские идеи сокращения численности человечества). Такие тенденции свидетельствуют об интеллектуальном тупике мировой олигархии. А как уже сказано, если Бог решил кого-то погубить, он сначала лишает его рассудка.
Российская контрреволюция 90-х была, пожалуй, самой разрушительной в истории, т.к. это, по сути дела, была капитуляция перед геополитическим противником. Наши реформаторы продолжали дело белогвардейцев, продавшихся интервентам и вековым врагам России.
Политическое возрождение начнется и уже начинается с ликвидации контрреволюционного отката, отбросившего нас в дикий капитализм, в преисподнюю всепроникающей преступности. Эта фаза избавления от последствий контрреволюции проста, поскольку суть ее — в помощи общества государству в его неизбежных действиях, диктуемых соображениями самосохранения. Надо ликвидировать в социально-экономическом плане неэффективного собственника, а в социально-политическом плане надо ликвидировать собственника-паразита, собственника-разрушителя, собственника, предающего интересы государства. Надо ликвидировать всевластие новой буржуазии, продажной и зараженной криминалом.
Следующая задача социально-политического прогресса ХХI столетия заключается в том, чтобы, закрепив место собственника в производительных силах общества, поставив его в рамки закона социального государства, ограничить власть мировой финансовой олигархии и найти ей правильное место в социально-экономических и социально-политических процессах. Главная задача нынешнего столетия — лишить эту социальную силу возможности устраивать экономические и политические кризисы и развязывать мировые войны и войны вообще.
И прежде всего революционное развитие XXI века должно осуществиться в интеллектуальной сфере, так как от идеи до теории путь нелегкий, а без революционной теории, как говорил Ленин, нет революционной практики.
Умы, способные реализовать данную историческую задачу, неизбежно появятся. Их предтечами в партии большевиков были Сокольников и Бухарин. К ним можно отнести и соратника Рузвельта Кеннета Гелбрейта с его теорией постиндустриального общества. Хочется верить, что новая полоса революций будет менее кровавой, чем предыдущие.
Но надо помнить и другое.
Всем известны слова Алена Даллеса о нашем народе, слова очень далекие от того, что утверждала Атлантическая хартия. «Посеяв там хаос, мы незаметно подменим их ценности на фальшивые и заставим их в эти фальшивые ценности верить. Как? Мы найдем своих единомышленников, своих союзников в самой России. Честность и порядочность будут осмеиваться и никому не будут нужны, превратятся в пережиток прошлого. Хамство и наглость, ложь и обман, пьянство и наркомания, животный страх друг перед другом, беззастенчивость, предательство, национализм и вражду народов, прежде всего вражду и ненависть к русскому народу, — все это мы будем ловко и незаметно культивировать, все это расцветет махровым цветом. И лишь немногие, очень немногие будут догадываться или даже понимать, что происходит. Но таких людей мы поставим в беспомощное положение, превратим в посмешище, найдем способ оболгать и объявить отбросами общества. Будем вырывать духовные корни, опошлять и уничтожать основы народной нравственности. Мы будем расшатывать таким образом поколение за поколением. Будем браться за людей с детских, юношеских лет, главную ставку всегда будем делать на молодежь, станем разлагать, развращать, растлевать ее. Мы сделаем из них циников, пошляков, космополитов». Из кого они сделали циников, пошляков, космополитов видно с телеэкрана.
Что бы ни утверждала наша проамериканская пресса по поводу данной цитаты, нам достаточно видеть, что эти заветы американского ястреба проявляются в каждом шаге американской политики и написаны на лбу каждой американской марионетки. Это фашизм, проросший на новом месте, но на старой почве расизма и жажды мирового господства. Посмотрите, что происходило в Ливане. Чем вам не Герника? И чтобы волк не рядился в овечью шкуру, покажем его натуральный оскал.
Газета «Версия» процитировала откровения Ариэля Шарона двадцатилетней давности, когда генерал воевал в Ливане. «Даже если вы мне математически докажете, что нынешняя война в Ливане — грязная, аморальная война, меня это не волнует... Мы начнем новую войну, будем убивать и разрушать все больше и больше... Скажите мне, плохо ли сейчас отрицательным героям нашего мира? Если кто-то попытается их тронуть, злодеи отрежут им руки и ноги. Они охотятся за всем, что хотят съесть. Они не страдают от несварения, и их не карают небеса. Я хочу, чтобы Израиль вступил в этот клуб. Может быть, тогда мир наконец станет бояться меня, вместо того чтобы жалеть меня. Может быть, тогда они начнут дрожать от страха перед моей яростью, вместо того чтобы восхищаться моим благородством. Слава богу. Пусть дрожат, пусть называют нас безумным государством. Пусть поймут, что мы дикая страна, опасная для нашего окружения, ненормальная, что мы можем взбеситься... Как раз сегодня я готов выполнить для Израиля грязную работу, убивать столько арабов, сколько необходимо, депортировать их, изгонять и жечь их...».
Мы уверенны, что подавляющее большинство евреев не разделяет фашистскую истерику незадачливого генерала, который подтверждает своими словами известное мнение Гитлера, что побитые и униженные стремятся сами стать обидчиками и угнетателями. К сожалению, такие вот, взбесившиеся от многовековых обид люди приходят к власти в стране, которая, по свидетельству многих, обладает множеством ядерных боеголовок (вопрос о каких-то санкциях в данном случае не стоит). Это значит, что покровительствующая Израилю сверхдержава, предписывающая миру свои законы, сама безвольна и неразумна. Она управляется из-за кулис, но, судя по всему, управляется одряхлевшими маразматиками.
Отсюда следует, что мировая катастрофа XXI века более чем реальна. А спасение может принести человечеству только революционные преобразования, которые призваны осуществить цитировавшиеся здесь ялтинские положения.
Революция XXI века должна быть прежде всего интеллектуальной и нравственной. Опыт прошлого учит, что суть революции — не кровь. Кровь — это зло прошлого в революции. Суть революции — прогресс, прорыв человечества к добру и счастью, как мечтали Ленин и Сталин в России, а Рузвельт — в Америке.
Реальность сегодня грандиознее той, которую мы имели в начале и в середине ХХ века, но и человечество намного сильнее в своем интеллектуальном самосознании, в размахе его стремления к достойному будущему. А вожди неизбежно появятся.

 

Г. ЭЛЕВТЕРОВ