На президентских выборах в небольшом центральноамериканском государстве Никарагуа победу одержал лидер Фронта национального освобождения имени Сандино, 60-летний Даниэль Ортега Сааведра. Это событие — очередное подтверждение общего процесса неуклонного левения Латинской Америки. Куба, Венесуэла, Боливия, теперь Никарагуа: складывается мощный антиимпериалистический и антиколониальный фронт — как будто вернулись времена Симона Боливара. Однако нынешний выбор никарагуанцев примечателен и во многих других отношениях.
Прежде всего это первый в Латинской Америке случай мирного и демократического возвращения левых сил к власти, которую им пришлось когда-то (а именно 16 лет назад) уступить.
Имя Даниэля Ортеги хорошо известно старшему и среднему поколениям советских людей. Вступив в революцию в 15-летнем возрасте, он неоднократно арестовывался, отсидел 7 лет в тюрьме, и с середины 70-х годов прошлого века возглавлял вооруженную борьбу никарагуанского народа против кровавой диктатуры клана Сомоса, правившего в стране с 1937 года. Это те самые Сомосы, о первом из которых президент США Рузвельт сказал: «Сомоса, конечно, сукин сын, но он наш сукин сын». В 1979 году последний из Сомос был свергнут и бежал из страны, захватив с собой гробы предшественников и 400 миллионов украденных у народа долларов. Но далеко убежать ему не удалось — в 1980 году пуля народного мстителя нашла экс-диктатора в Парагвае. После победы над диктатурой Ортега возглавил правительство Национальной реконструкции. Следующее десятилетие оказалось очень тяжелым для народной власти. США душили страну экономическими санкциями и вдобавок инспирировали гражданскую войну, вооружая и финансируя контрреволюционные банды — так называемые контрас. С теми событиями связан и крупнейший американский политический скандал 80-х «Иран — контрас». Обнаружилось, что Соединенные Штаты, официально находясь в крайне плохих отношениях с Ираном, подпольно продавали ему оружие, а выручку употребляли на поддержку сомосистов. (Это, кстати говоря, обычный способ самофинансирования многих спецслужб — нелегальная торговля оружием и наркотиками). Свергнуть сандинистское правительство американцам не удалось, но социально-экономическое развитие страны было серьезно затруднено.
Тем не менее сандинисты сделали принципиально важное дело — восстановили, а точнее говоря, впервые установили в Никарагуа демократический политический строй. В 1984 году на первых свободных выборах Ортега был избран президентом страны. Однако в 1990 году он проиграл выборы кандидату правых сил, подчинился воле избирателей и перешел в легальную оппозицию. Это один из главных уроков сандинистской революции: социализм и реальная демократия неразделимы.
Второй урок касается собственно социализма. Покидая 16 лет тому назад президентский пост, Ортега выразил удовлетворение тем, что сандинистская революция не стала механической копией советской или кубинской модели, а использовала смешанную экономику и политический плюрализм для восстановления и развития страны, создания богатств с тем, чтобы впоследствии их обобществить. Малограмотные комментаторы ехидно утверждают, что тем самым Ортега «взялся за ум» и отказался от «марксистских бредней» своей юности. На самом же деле никарагуанский лидер даст сто очков вперед иным дипломированным «марксистам». Ведь он прямо повторил и творчески применил ленинский тезис о том, что в слаборазвитой нищей стране формальное обобществление еще не делает экономику социалистической, но, наоборот, может даже осложнить социалистическое строительство. Производительные силы должны созреть для обобществления, тогда оно будет реальным, а не только юридическим. А вот для борьбы за подъем производительных сил, за рост благосостояния, здоровья и образованности населения — для этого необходима народная власть, сознательно ориентирующаяся на социализм. А полтора десятилетия «гайдаровских» попыток активизировать экономику Никарагуа окончились ничем, страна увязла в экономическом и социальном кризисе.
Третье, на что следует обязательно обратить внимание. Пришедшая к власти партия называется Фронт национального освобождения. И ее опыт наглядно показывает, что именно следует понимать под национально-государственным освобождением. На практике оно ничто без социального освобождения, а в условиях современной эпохи — прямо к нему сводится. В своих программных документах КПРФ неоднократно провозглашала и подчеркивала единство национально-освободительной борьбы и борьбы за социальное освобождение трудящихся. Однако в последнее время развелось много добровольцев трактовать этот тезис вкривь и вкось. Например, в том смысле, что пора разобраться с этническим составом господствующего класса и скинуть власть угнетателей не как власть эксплуататоров, а как власть инородцев. Однако внушать русским людям, что в их бедах виновен не антинародный социально-экономический курс правящего режима, а инородцы — значит активно помогать режиму, лить воду на его мельницу. Бороться против национального угнетения — это не значит «бить хачей», а значит бороться против той политики, подчиняющей национальные и государственные интересы страны интересам внешних сил, превращающей ее в полуколонию и сырьевой придаток Запада. Вековой опыт латиноамериканской национально-освободительной борьбы говорит именно об этом.
И наконец, последнее. Ортега победил при поддержке широкого блока, в который влилась и Националистическая либеральная партия, входившая ранее в правящую правую коалицию. По иронии судьбы основателем этой партии был как раз первый Сомоса. Но с тех пор много воды утекло. Ныне ее лидер К.Веласкес говорит, что партия пошла на объединение, потому что уверена: Фронт имени Сандино — «единственная и настоящая сила, способная дать толчок развитию страны». Ортега в свою очередь, приветствуя присоединение национал-либералов к левой коалиции, призвал соотечественников к национальному согласию и примирению. Таким образом, мы видим здесь некую разновидность Народного фронта, сочетающего не только социальные и патриотические, но в определенной мере и либеральные ценности. О возможности и необходимости подобного сочетания для России в последнее время все чаще говорят политологи. Опыт никарагуанской лево-либеральной коалиции в ближайшем будущем покажет, насколько жизненны подобные идеи.
Латиноамериканцы, бесспорно, учитывали и учитывают огромный опыт русской революции. Теперь и российским левым нужно внимательнейшим образом учесть опыт разворачивающейся на наших глазах латиноамериканской революции. Что ждет Никарагуа и ее новую власть впереди? Единственное, что можно сказать наверняка: путь левого возрождения Никарагуа и всей Латинской Америки будет трудным. И здесь мало просто пожелать им «всяческих успехов» на этом пути. Здесь нужно помочь делом. Таким делом, как левое возрождение России.