Глобализация как явление не стихийного, а управляемого движения мировой истории давно уже перешла из области умозрительной в сферу практической политики, превратившись из заманчивых планов и мечтаний узкого круга лиц, снедаемых страстью господства над миром, в процесс реализации этих вожделений. И все, что произошло с Россией (СССР) за последние 20 лет, что сейчас разворачивается на наших глазах, служит тому достаточным подтверждением.
На современном историческом этапе глобализация осуществляется в виде вестернизации, или переустройства мира по западной модели, причем, как правило, в принудительном порядке. При этом в зависимости от конкретных обстоятельств формы принуждения используются разные: экономические, финансовые, политические и военные. Нередко им предшествует активная агентурная работа западных спецслужб, ослабляющая изнутри очередную потенциальную жертву глобализации. В результате изощренного, нередко завуалированного применения различных средств осуществляется освоение «цивилизованным» Западом «варварской» периферии, приспособление стран этой периферии к нуждам «золотого миллиарда», вследствие чего устанавливается такой мировой экономический порядок, который, по словам Фиделя Кастро, «представляет собой невиданную за всю историю систему грабежа и эксплуатации». По отношению к России это осуществляется под благовидным предлогом интеграции с Западом (в частности, с Западной Европой) и образования общего якобы экономического пространства.
Следует оговориться, что речь в данном случае идет о сегодняшней Российской Федерации, а не об исторической России, именовавшейся в недавнем прошлом Союзом Советских Социалистических республик. И эта оговорка понятна, поскольку СССР с его гигантской территорией, огромным количеством этносов, великим разнообразием национальных традиций и существенными региональными особенностями представлял для строителей нового мирового порядка весьма неудобоваримую, а то и вовсе несъедобную добычу. Вот почему втягивание советского евразийского пространства в империалистическую глобальную систему ставило перед западными стратегами глобализации задачу предварительного разрешения двух главнейших задач — расчленение СССР и реставрацию капитализма в России. Причем первостепенной задачей было именно расчленение Советской державы. Ведь раздробление огромной страны на части, с одной стороны, облегчало Западу ее освоение, делая Россию податливым объектом глобализации, а с другой стороны, создавало более благоприятные условия для перевода советской экономики на буржуазные рельсы. Стало быть, с точки зрения российских «реформаторов» и их западных вдохновителей, разрушение СССР имело как внешние, так и внутренние резоны. Отсюда приоритетный и насущный для творцов глобализации характер уничтожения Советского Союза. Последовательность событий недвусмысленно свидетельствует об этом: сначала Союз был разрушен, а затем проведена капитализация России. Иначе быть не могло. И когда Горбачев то и дело уверяет, будто до конца боролся за сохранение Союза, то это жалкая ложь, изобличаемая, помимо прочего, свидетельством Черняева, в прошлом помощника Генсека КПСС и президента СССР. В начале августа, сообщает он, Горбачев «заангажировался на будущую свободную конфедерацию». Но в порожденных «перестройкой» исторических условиях смена унитарного государства на конфедерацию означала для нашей многонациональной страны завуалированный распад. Различие между Горбачевым и Ельциным здесь заключалось лишь в темпах уничтожения СССР: первый предлагал постепенный демонтаж Советского Союза, тогда как второй предпочел обвальное его падение. Можно думать, что Ельцин избрал этот вариант не без одобрения своих заокеанских наставников. Недаром президент США Джордж Буш стал первым, кому позвонил Ельцин после беловежского сговора с Кравчуком и Шушкевичем.
Горбачев не только подготовил почву для расчленения СССР, но также сформировал реальные предпосылки либерально-демократических реформ, навязанных России «группой Ельцина». В подготовке ликвидации Советского Союза и последующей буржуазной контрреволюции состояла «историческая заслуга» Горбачева, в этом заключалась его «историческая роль», сыграв которую, он, согласно сценарию «перестройки», должен был уступить место другому, передав ему эстафету. История распорядилась так, что эстафету от Горбачева принял Ельцин, чем в значительной мере определялся смысл деятельности российского президента. И что же?
Еще дымились развалины СССР, как премьер-министр Великобритании Джон Мейджор направил 2 января 1992 года послание президенту Российской Федерации Борису Ельцину, в котором содержался призыв немедленно подать заявку на вступление России в Международный валютный фонд и Всемирный банк, что будто бы позволит получить ей доступ к валютным ресурсам этих организаций и, следовательно, обеспечить финансирование программ реформ. Обращает на себя внимание тот факт, что Российская Федерации едва стала самостоятельным государством, а британский премьер уже осведомлен о программах реформ в России. Ясно, что они были разработаны раньше и Мейджор знал об этом. Красноречив призыв к Ельцину подать заявки на членство России в Международный валютный фонд и Всемирный банк. Если учесть, что эти международные организации являются мощными двигателями процесса глобализации, то легко понять, в какие кущи заманивал Джон Мейджор российского президента. Последний прекрасно понимал, куда клонит англичанин, и спешил засвидетельствовать свое благодарное согласие. В тот же день, 2 января 1992 года (любопытное совпадение!), правительство Ельцина—Гайдара «отпустило» цены. Россия покатилась вниз.
Либерализация цен, вызвавшая обвальную девальвацию рубля и как следствие резкое сокращение покупательной способности широких масс, способствовала вымиранию населения России, созданию ситуации геноцида русского народа, в состоянии которого он находится по сей день.
Глобализация делает людские общества открытыми для эксплуатации развитыми капиталистическими странами. Это касается, прежде всего, народов, не входящих в «золотой миллиард». Произведенная правительством Ельцина—Гайдара искусственная девальвация рубля в сочетании с полным прекращением государственного надзора за внешнеторговыми операциями привела к бесконтрольному вывозу богатств из России. Вывозили все: от стратегического сырья до пищевых продуктов, причем по бросовым ценам, играя на заниженном курсе рубля по отношению к доллару США. Запад жирел на русских хлебах. Международные спекулянты сколотили огромные капиталы, обобрав Россию. Отечественные дельцы складывали воровским путем полученные деньги в западных банках. К 1999 году сумма активов, принадлежащих им и находящихся за рубежом, исчислялась, только согласно официальным данным, в 300 миллиардов долларов без учета недвижимости. А общий убыток, который понесла страна за 1992—1994 годы вследствие принятия «программы Гайдара», вылился, по подсчетам специалистов, в астрономическую сумму — 3 триллиона 580 миллиардов долларов США, или 22,4 тысячи на душу населения.
Итак, обесценивание российского рубля (искусственное и злонамеренное), произведенное в ходе «шоковой терапии» командой Ельцина и Гайдара, обернулось выгодой лишь для одного Запада. Н.И.Рыжков, подводя итоги деятельности «шокотерапевтов», справедливо отмечал, что «Россия работает на Запад, укрепляя в первую очередь американскую, а не свою экономику. Президент, правительство смотрят на «убиение» рубля равнодушно. <...> Сознательно создав подобное положение в экономике России, западные политики и дельцы спешат использовать его в корыстных интересах, а именно: поживиться ее природными ресурсами». Вспоминаются также слова американского президента Б.Клинтона, относящиеся к России и произнесенные им на совещании начальников штабов в мае 1995 года: «За четыре года мы и наши союзники получили стратегического сырья на 15 миллиардов долларов, сотни тонн золота, серебра, драгоценных камней и т.д. Под несуществующие проекты нам передано за ничтожно малые суммы свыше 20 тысяч тонн меди, почти 50 тысяч тонн алюминия, 2 тысячи тонн цезия, бериллия, стронция». Укрепляя экономику США за счет богатств и ресурсов России, «группа Ельцина» усиливала лидера глобализации, действуя в ущерб российским интересам и национальной безопасности Российской Федерации, т.е. предавала собственную страну и народ.
Обесценив рубль, правительство Ельцина—Гайдара превратило в прах сбережения населения России, хранившиеся на счетах в сберегательных кассах. И в этом случае оно действовало по предписаниям Запада. Еще в начале 1991 года МВФ наставлял горбачевское руководство: «Восстановление финансовой стабильности потребует очень жесткого сокращения правительством финансового дефицита <...> поглощения избыточных вкладов». Гайдар поглотил «избыточные» вклады, записав это действо «мироеда» в реестр своих побед и достижений. «Сформированные в условиях подавленной инфляции вынужденные сбережения обесценились», — с «чистой» совестью заявит он позднее. Следует поправить «реформатора»: сбережения советских граждан не обесценились, а были обесценены посредством людоедской реформы. Возникает вопрос, почему накопления российских граждан не устраивали доморощенных и сторонних «реформаторов»? Ответ на этот вопрос связан с общей проблемой структуры частной собственности в России, с проблемой соотношения в экономике малого и среднего предпринимательства с одной стороны и крупного бизнеса — с другой.
В 1992 году в российском Сбербанке хранились вклады населения на сумму примерно в 500 миллиардов рублей, т.е. около 100 миллиардов долларов США по тогдашнему рыночному курсу. Это очень большие деньги. Они могли стать опорой развития мелкого и среднего бизнеса. Но не стали, поскольку цели правителей России, а также их западных поводырей были иными. Однако данное обстоятельство далеко не всегда у нас осознается. И потому нередко можно слышать сетования по поводу упущенных возможностей. А.И.Солженицын, например, сожалеет о том, что разорение вкладов ликвидировало основу «среднего класса». По Р.А.Медведеву, российское правительство, обесценив внутренний долг, «уничтожило главную основу частных инвестиций». Он с досадой отмечает, что «реформы, призванные создать в России слой частных собственников, начались с уничтожения денежных сбережений населения, сбережений, которые в новых условиях могли дать возможность для создания небольших частных предприятий». Сходным образом рассуждал и А.С.Панарин: сохранив личные вклады населения, «мы получили бы основу для развития народного капитализма».
Факты показывают, что Ельцин, Гайдар и прочие «демократы» отнюдь не стремились к образованию «среднего класса», массовому созданию «небольших частных предприятий». Им не нужны были малое и среднее предпринимательство, являющееся опорой благополучия и процветания общества. Перед ними стояла совсем иная задача. Они поступали соответственно интересам крупных собственников — олигархов, не только чуждых, но даже враждебных идее «народного капитализма», собственников, воспринимавших «средний класс» как излишнюю помеху на пути утверждения их монополии на власть и богатство. Но особенно важно для новой власти было то, что «народный капитализм» в России не устраивал Запад, предпочитающий видеть нашу страну экономически слабой, ориентированной на преимущественное развитие добывающей промышленности, с тем чтобы сделать ее сырьевым придатком западной экономики, претендующей на глобальную роль в мире. При осуществлении этого плана олигархический капитал был и остается верным слугой строителей глобальной системы. Здесь, однако, необходимо сказать о некоторых тенденциях, порождаемых особенностями, присущими крупному капиталу.
Природа крупного капитала такова, что ему тесно в границах отдельной страны, и потому он испытывает потребность выйти за национальные пределы и приобрести интернациональный характер. В конкретных исторических условиях времени «перестройки» и продолжающих ее либерально-демократических реформ возникновение крупного капитала происходило, как правило, на криминальной почве. Российские правители не только не противодействовали тому, но даже поощряли преступные способы сколачивания крупного капитала. Егор Гайдар при этом ссылался на исторический опыт Западной Европы, где первоначальное накопление было замешено на крови, насилии и преступлениях. Эти свои знания он, в прошлом «правоверный марксист», черпал, вероятно, из «Капитала», где Маркс указывал на то, что история первоначального накопления «вписана в летописи человечества пламенеющим языком крови и огня», что она совершалась с «самым беспощадным вандализмом и под давлением самых подлых, самых грязных, самых мелочных и бешеных страстей» (Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 727, 771—772). Так, конечно, и было. Но какое отношение это имеет к нынешней России? Ведь эпоха естественного первоначального накопления конца XV — начала XVI вв. со временем искусственной капитализации России конца XX — начала XXI вв. несопоставима из-за глубокого различия исторических условий, уровня социального и политического развития общественной жизни, характера связей с внешним миром и т.п. Гайдара, впрочем, понять можно. Ему надо уйти от ответственности за содеянное зло, и он неуклюже пытается укрыться за пологом истории, но, увы, тщетно, ибо его «уши» видны и оттуда.
Всякому мало-мальски объективному наблюдателю ясно, что криминальный характер так называемого первоначального накопления в России конца XX века был обусловлен политикой пришедшей к власти в стране «группы Ельцина», которая, разумеется, строила не на пустом месте, а на реальном фундаменте, заложенном Горбачевым. Генеральный прораб «перестройки» создал необходимые предпосылки для формирования крупного частного капитала. Запущенный им лозунг «Дозволено все, что не запрещено законом», мобилизовал шайку «деловых людей», жадною толпою теснившихся у ворот общественной (государственной) собственности. Ельцин распахнул эти ворота. Началось расхищение народного богатства, произведенного ценой самоотверженного труда и лишений нескольких поколений советских людей. Такого разбоя Русская земля не знала за всю свою тысячелетнюю историю.
Не составляет труда догадаться, что подобным образом могла формироваться лишь крупная собственность. Во многом ради этого и проводились ельцинские реформы. Они породили монстра — номенклатурно-олигархическую собственность, а также соответствующий ей режим. И тут не было никакой неожиданности. К этому «реформаторы» сознательно шли. Почему?
Во-первых, движение в сторону номенклатурно-олигархического капитала в известной мере было предопределено горбачевской «перестройкой», создавшей социальную базу для буржуазного переворота в СССР, которая сложилась преимущественно из номенклатурно-мафиозных и криминальных элементов, мечтавших о капиталистической реставрации. И если теперь Горбачев осуждающе говорит о том, что в России «сформировался номенклатурно-олигархический режим, который под прикрытием демократической фразеологии навязал обществу неолиберальный курс реформ», так это сплошное ханжество и лицемерие.
Во-вторых, «демократы» очень спешили, стараясь поскорее сделать процесс перехода к капитализму необратимым. Они понимали, что на формирование «среднего класса», на создание устойчивой системы мелкого и среднего бизнеса потребуются десятки лет, тогда как номенклатурно-олигархических, криминальных собственников можно собрать в считаные годы.
В-третьих (и это особенно важно), Запад, которому поклонялись и поклоняются «реформаторы», совершенно не расположен к тому, чтобы в России сложился мощный средний класс, являющийся основой прочности общества. Сильная Россия Западу не нужна. К тому же посредством крупных капиталистов из России уходили и уходят колоссальные финансовые средства, оседающие в западных банках. Следовательно, российский крупный капитал работает на Запад, внося свою лепту в процесс глобализации, нацеленный на уничтожение России.
В-четвертых, Запад, оказывающий существенное влияние на события, происходящие сейчас в России, отдает предпочтение крупному номенклатурно-олигархическому капиталу по той причине, что владельцы его заинтересованы в ослаблении государства, затрудняющего им расхищение российских богатств. Малый же и средний капитал, наоборот, нуждается для своего развития в сильном государстве. Можно сказать так: малый предприниматель является государственником, тогда как олигарх суть противник национального государства. А это означает, что деятельность первого укрепляет национальную безопасность России, а второго, напротив, ослабляет. Казалось, наши правители, учитывая данное обстоятельство, должны были бы всячески поощрять и поддерживать малый и средний бизнес. Но это не произошло и не происходит.
Сравнительно недавно А.Н.Яковлев сожалел по поводу того, что чрезмерно осторожный Горбачев не начал рыночные реформы с массового предпринимательства. Но вот ушел «нерешительный» Горбачев и пришел «решительный» Ельцин. И ничего в сущности не изменилось. В 1995 году А.А.Собчак с напускным огорчением говорил, что средний класс — мелкие и средние предприниматели, торговцы, фермеры — «только начинает у нас возникать». Прошло еще пять лет, и А.Н.Яковлев опять сокрушался насчет того, как «бездумная налоговая система» прямо-таки «душит частное предпринимательство, постепенно уничтожает малый бизнес и фермерство». Причину столь горестного положения бывший прораб «перестройки» усматривал в личных качествах Ельцина, которому якобы не хватило ума понять «судьбоносное значение» массового предпринимательства. Однако российскому президенту не надо было иметь семь пядей во лбу, чтобы осознать важную позитивную роль среднего класса в жизни общества. Разумея это, он тем не менее допустил дефолт, объявленный правительством Кириенко 17 августа 1998 года. В результате этого дефолта средний класс, едва начавший становиться на ноги, был подрублен под корень. Здесь, надо полагать, заключался один из ожидаемых эффектов государственного банкротства, устроенного воровским манером правительством Российской Федерации и Центральным банком: ведь буквально за день до того президент Ельцин клятвенно уверял российских граждан, что девальвации рубля не будет. Однако вопреки его обещаниям дефолт все же состоялся. Люди в очередной раз узнали, какова цена его словам. От инфляционного обвала выиграли связанные с Западом олигархи и сам Запад, поскольку обессиленная Россия становилась еще более уязвимой, зависимой от него, а значит, более управляемой.
Настал момент, когда «непонятливый» Ельцин покинул Кремль и туда вошел «смышленый» Путин. Два года понадобилось ему, чтобы вникнуть в данный вопрос. Наконец, в конце февраля 2002 года Путин признал, что малый и средний бизнес испытывает «дополнительную фискальную нагрузку», что этот бизнес находится под давлением бюрократии и связан «бюрократическими путами». Что скрывалось тогда за обтекаемой фразой «дополнительная финансовая нагрузка» хорошо известно: увеличение налогов в 2—3 раза, когда предпринимателям приходилось отдавать государству 80 рублей из 100 заработанных. Но вот новый президент от слов перешел к делу. 28 марта 2002 года он, будучи в городе Байкальске на отдыхе, объявил о введении упрощенной системы налогообложения малого бизнеса. Цель — снижение налогов, льготное обложение малого бизнеса. В благое намерение верилось, однако, с трудом. «Если вы действительно хотите снизить налог на малый бизнес», — говорила тогда с явным сомнением депутат Госдумы О.Дмитриева, обращаясь к министру финансов А.Кудрину. Аналогичное сомнение звучало в словах главы РСПП А.Вольского: «Дай Бог, чтобы это (снижение налогов. — Авт.) сбылось». К сожалению, опять не воспоследовало и не сбылось. До сей поры средний и малый бизнес в России находится в весьма плачевном состоянии, будучи задавлен налогами, высокими арендными платежами, чиновничьим произволом и вымогательством, милицейскими поборами и уголовным рэкетом, в конечном счете правовым беспределом.
Все это, конечно, не случайно. Прошло достаточно времени с начала буржуазно-либеральной революции в России, чтобы сделать обоснованный вывод: тяжелое положение малого и среднего предпринимательства есть следствие отнюдь не стихийных обстоятельств, а целенаправленной политики власти, создающей искусственные препоны развитию в этой сфере народного хозяйства. Совсем иное дело крупный бизнес.
На протяжении последних двадцати лет «реформаторы», включая Горбачева, Ельцина и Путина, старательно выращивали крупный капитал, компрадорский по своей сути и, следовательно, угодный Западу, капитал, работающий на Запад, на его экономику и финансы, способствующий глобалистским устремлениям «мировой закулисы». Характерна в этом отношении «новая» концепция Путина, изображающая Россию в качестве энергетической сверхдержавы. В этой с виду привлекательной концепции (мы, дескать, сверхдержава), исходящей из идеи разделения труда в условиях глобальной системы мирового хозяйства, России отводится роль добытчика и поставщика высокоразвитым капиталистическим странам энергоносителей — нефти, газа, электричества.
Сосредоточение экономики России на разработке источников энергии неизбежно ведет: к дальнейшему усилению крупного компрадорского капитала и подавлению мелкого и среднего бизнеса — раз; к свертыванию сложных технологий и наукоемких производств, т.е. к отставанию от передовых стран, — два; к превращению страны в дешевый рынок рабочей силы и сырьевой придаток этих стран — три. Кому как, а настоящему россиянину подобная однобокая перспектива вряд ли покажется заманчивой. Он предпочтет концентрацию усилий на внутренних проблемах страны: всестороннем развитии научно-технического, технологического, промышленного и кадрового потенциала. Тем не менее нас гнут через колено.
На прошедшем в этом году саммите «восьмерки» по инициативе председательствующего был вынесен вопрос об энергетической безопасности. Речь здесь идет не о российской безопасности, а об исправных и беспрепятственных поставках Россией углеводородного топлива странам Запада. Надежное обеспечение поставок энергоносителей стало своеобразным коньком нынешнего российского руководства, которое то и дело хвастает, ставя себе в особую заслугу, что не подводило и не подведет своих западных партнеров. Перед нами странная политическая аберрация, подменяющая национальную безопасность России национальной безопасностью западных стран. Она служит иллюстрацией к словам З.Бжезинского о том, что Россия «несет ответственность за крупнейшую в мире недвижимость». Однажды Ельцин имел хмельную неосторожность выдать священную тайну революции, которой служил верой и правдой. Принимая 14 января 1994 года президента США Билла Клинтона, он провозгласил тост «за совместную российско-американскую революцию». Сегодня можно сказать: «совместная российско-американская революция» продолжается, и результаты ее впечатляют — по сообщениям средств массовой информации, во время июльского саммита «восьмерки» в Санкт-Петербурге президент США Джордж Буш приехал на ужин в Петергофе на автомобиле с двумя штандартами — американским и российским, наглядно демонстрируя, какова степень суверенности Российской Федерации...