Со времени кончины экс-подполковника ФСБ А.Литвиненко минуло три недели. Сообщений о ходе болезни и о ходе расследования — море. Тут и реальные утечки, и сознательная дезинформация с разными целями, и досужие журналистские выдумки, и т.д. и т.п. Наговорено столько, что можно без труда выделить как минимум десяток версий, имеющих к тому же множество ответвлений. Итак, Литвиненко:
— убит по поручению Путина как предатель, пособник террористов и лицо, готовившее новые крупные разоблачения деяний режима, в том числе и по делу об убийстве Политковской;
— убит по заказу неких лиц из окружения Путина, чтобы дискредитировать его в глазах Запада и вынудить пойти на третий срок;
— убит по заказу противников кремлевских силовиков с тем, чтобы очернить их в глазах Путина и заставить его поскорее назначить преемником Медведева;
— убит российскими спецслужбами, чтобы подставить Березовского и добиться его выдачи;
— убит по заказу Березовского и Невзлина, чтобы очернить Путина и Россию в глазах мировой общественности;
— убит чеченскими кровниками за дела десятилетней давности;
— убит теми, кого он пытался шантажировать каким-то компроматом;
— торговал контрабандным полонием и лизнул его в доказательство качества товара;
— собирал то ли «грязную» бомбу, то ли детонатор к настоящей атомной бомбе, вот и наглотался радиоактивной отравы;
— убил себя сам, чтобы досадить Путину.
Ясно, что следствие обязано проверить и уже проверяет все, даже самые маловероятные версии. Но ясно и то, что полиция не предала огласке и сотой доли известных ей фактов и обстоятельств. Поэтому в условиях сильнейшего информационного шума и отсутствия надежных фактов пристрастие журналистов и аналитиков к той или иной версии целиком диктуется политическими соображениями и задачами информационной войны.
Так, первые четыре версии с удовольствием смакуются западными СМИ и российскими либералами. Остальные шесть активно озвучиваются российским телевидением и официозными бумажными СМИ. Стороннему наблюдателю разбираться во всех версиях — значит погружаться в заведомую трясину и отдаляться от истины.
Не поможет здесь и принцип «ищите, кому выгодно», потому что нетрудно доказать, что это убийство совершенно невыгодно ни одной из подозреваемых сторон — ни Путину, ни Березовскому, ни тем более самому Литвиненко.
Но если не торопиться с выводами, выясняется элементарное обстоятельство. Допустим, есть 10 человек, 10 врагов. Случается некое происшествие, не выгодное ни одному из них, — это с одной стороны. Но, с другой стороны, каждому из них выгодно, что происшествие чернит остальных девятерых. И каждый может рассудить так: «На меня падает одна десятая подозрений, зато девять десятых чернит моих врагов». Элементарная арифметика. Выходит, что не выгодное никому одновременно выгодно всем. И получается замкнутый круг.
Разбираться во всей этой куче нет ни времени, ни охоты. А главное, в этом нет никакой нужды, потому что в анализе подобных дел нельзя верить никому и ничему. Ни публичным заявлениям официальных лиц, ни тем более сообщениям и домыслам СМИ. В основу анализа могут быть положены лишь бесспорные факты, а их совсем немного. И состоят они в основном в том, что такого-то числа такое-то лицо в передаче такого-то СМИ сделало такое-то заявление, сообщило такие-то сведения, выдвинуло такую-то гипотезу.
Сами же эти сведения и гипотезы могут быть как истинными, так и ложными. Например, сообщается, что Литвиненко умер и похоронен. Считать ли это стопроцентным фактом или не считать? Я полагаю, что верить на 100% даже таким сообщениям нельзя. А вдруг Литвиненко на самом деле живет и здравствует, а вместо него захоронено тело какого-нибудь лондонского homeless, то есть бомжа? И такая версия действительно уже где-то проскользнула.
Что же тогда можно считать твердо установленным или хотя бы весьма вероятным? Я бы выделил три момента, в каждый из которых непосредственно друг за другом происходили два события. Разумеется, «после того — не значит вследствие того», но все же...
1. Покушение на Литвиненко (если это действительно было покушение) произошло практически сразу после получения им британского гражданства.
2. На всем протяжении болезни Литвиненко врачи затруднялись с диагнозом, отрицая в том числе и лучевую болезнь. Однако как только он умер, сразу же было объявлено об обнаружении в его организме радиоактивного полония-210.
3. Сразу же после объявления о смерти, и особенно о полонии, трое российских граждан, общавшихся с покойным в Лондоне в предполагаемый день отравления, 1 ноября (Луговой, Ковтун и Соколенко), обратились в английские газеты, в посольство Великобритании в Москве с требованием допросить их, выступили на радиостанции «Эхо Москвы».
Рассмотрим каждую из этих пар событий чуть подробнее, но не вдаваясь во многие детали, могущие лишь запутать и увести в сторону.
Пара «Гражданство—покушение». В выборе момента для покушения есть некоторая странность. Действительно, человек бежал из-под суда и подписки о невыезде и живет в Англии шесть лет. За это время он успел написать и опубликовать две книги, обвиняющие ФСБ и лично президента Путина во взрывах жилых домов и еще в целом букете преступлений, за которые в Нюрнберге без колебаний отправляли на виселицу. Книги продаются в России. И ничего, никаких «санкций»! Но в качестве беженца автор подрывной литературы был никому не нужен, а в качестве британского подданного вдруг понадобился. Возможно, что организаторы убийства полагали, что британская полиция будет искать следы убийц «безродного космополита» менее настойчиво, чем следы убийц британского подданного. Думаю, что это заблуждение, но им, конечно, виднее. В общем, выходит, преступник сам позаботился о том, чтобы расследование было как можно более дотошным.
Пара «Смерть—объявление». Здесь уже две странности.
Первая. Предполагаемое орудие убийства уникально не только по своим поражающим свойствам, но и по способности оставлять стойкие и очень многое говорящие следы. Полоний-210 — изотоп с коротким периодом полураспада (138 суток), существенные порции которого могут быть получены только искусственно. А это означает, что по его следам можно определить как момент изготовления всей порции, так и возраст самих следов. Кроме того, при наличии дополнительных разведданных можно установить и место производства. Чем и занимается уже три недели антитеррористическое подразделение Скотленд-Ярда. Это как исследование отпечатков пальцев в дактилоскопии. Причем определяется не только маршрут, но и график движения следа с точностью до суток.
Тогда возникает вопрос, о чем думал преступник. Конечно, исполнитель мог не знать (и наверняка не знал), с чем имеет дело. Но что это со стороны организатора: некомпетентность, халатность или сознательный точный расчет? Был ли он уверен, что следов не обнаружат, или, наоборот, специально пометил следы, заранее определив место, куда они должны привести?
Вторая странность. Немедленно после смерти потерпевшего произошло разглашение важнейшей тайны следствия. Преступник получил от сыщика четкий сигнал: я прочно взял твой след и иду по нему. Вы что-нибудь понимаете, читатель? Почему или зачем следствие сразу раскрыло карты, выложило на стол свой главный козырь, который по идее следовало беречь? Что это: некомпетентность, халатность или сознательный точный расчет?
Налагаясь друг на друга, обе эти странности порождают новые вопросы, на которые есть несколько вариантов ответов. Либо преступник и сыщик оба лохи, либо оба опытные и смелые игроки, либо один из них лох, а другой игрок. Если исходить из предположения, что обе стороны опытны, компетентны и действуют по строгому расчету, то получается, что следствие, по сути дела, закончено, обеим сторонам давно уже все ясно, пора ставить точку. Дальше начинается классическая игра: я знаю, что ты знаешь, что я знаю, что... и так далее, пока кто-то не ошибется. И играть в эту игру преступник и сыщик сели с открытыми картами. Исход игры зависит уже не от фактов, а от многочисленных посторонних факторов, в первую очередь политических. А весь информационный шум и обилие версий — это для пропагандистской кампании, для наивной публики и маскировки карт и сигналов, которыми обмениваются играющие.
Однако, кроме наивной публики, есть и знающие люди. По меньшей мере три человека сразу поняли, что они уже втянуты в эту опасную игру и могут оказаться в ней «шестерками», которых не жалко.
Отсюда третья пара событий «Объявление о полонии—появление трех россиян в СМИ». У них есть веские основания опасаться. Особенно у Лугового, известного тесным знакомством не только с Литвиненко, но и с Березовским, которому он оказывал услуги еще на посту руководителя службы безопасности ОРТ. А за одну из последующих услуг — содействие побегу из-под стражи одному из фигурантов дела о махинациях в «Аэрофлоте» — был осужден и отсидел полтора года. Тем не менее у этого человека и сегодня благополучный многомиллионный бизнес в России, что для «друга» Березовского тоже довольно-таки необычно.
Основной задачей выступления Лугового, Ковтуна и Соколенко на радиостанции «Эхо Москвы» 24 ноября было уточнение хронологии. Следствие считало, и об этом писала пресса, что в день отравления у Литвиненко было как минимум две встречи с разными людьми. Утром он пил чай в отеле «Миллениум» с двумя русскими знакомыми, а затем встречался в суши-баре с итальянцем Скарамеллой. Но в эфире радиостанции «Эхо Москвы» Луговой и Ковтун утверждали, что их встреча состоялась не до, а после обеда Литвиненко со Скарамеллой. Причем Литвиненко с ними ничего себе не заказывал и не пил. Стало быть, это Литвиненко заразил их полонием, а не наоборот. Эту хронологию на удивление легко принял (или сделал вид, что принял) Скотленд-Ярд. И придерживался ее вплоть до 11 декабря, пока не объявил однозначно, что Литвиненко был отравлен именно в «Миллениуме» и именно до суши-бара. Поэтому теперь Луговой и Ковтун утверждают, что подхватили полоний еще в середине октября во время предыдущей встречи с Литвиненко.
Таким образом, стрелки игры недвусмысленно переведены на Лугового и особенно на Ковтуна, успевшего наследить полонием в Гамбурге еще до появления в Лондоне 1 ноября. Оба находятся под охраной в больнице, где их уже допросили российские следователи в присутствии представителей Скотленд-Ярда. Однако это еще ровным счетом ничего не означает. В сухом остатке имеется пока следующее.
Полониевые следы привели, как о том и трубила вся западная пресса, в Москву, к двум российским гражданам. НО (и тут трубы могут умолкнуть)! Эти граждане, хотя и были когда-то офицерами спецслужб, являются ныне явными «людьми Березовского». Эти граждане находятся в России в полном распоряжении российских, а не британских правоохранительных органов. Генеральная прокуратура возбудила свое собственное расследование и требует от Скотленд-Ярда взаимности в деле допроса Березовского, Закаева и еще кого она захочет.
Следы действительно привели в Москву. И теперь Москва вольна выбирать: искать ли их продолжение в России или отправиться по ним в обратном направлении. И только от нее зависит, куда конкретно эти обратные следы приведут: к «грязной» бомбе и смерти Литвиненко в результате «несчастного случая на производстве» этой бомбы или прямиком к Березовскому как заказчику убийства своего подручного. Политические риски в случае неудачи того или иного решения очень велики. Российское руководство и так уже понесло крупные репутационные потери в мире. А тут еще домашние либералы хором прочат Гаагский трибунал, где прокурором — великая и ужасная Карла дель Понте. Она уже восьмой год точит зубы на Путина, с тех пор как он обыграл ее в деле «Мабетекса».
Так кто кого тут переиграл? Никто и никого. У Скотленд-Ярда тоже есть в запасе не известные публике аргументы. А пока Лондон и Москва, благожелательно улыбаясь, держат друг друга за горло. Долго в таком неустойчивом равновесии они оставаться не смогут. По некоторым признакам, англичане могут согласиться на версию «грязной» бомбы. Во всяком случае, британский министр внутренних дел уже намекнул на возможность теракта с ее использованием.
Что же дальше? Либо появится какой-то новый фактор, который резко склонит чашу весов на ту или иную сторону. Либо никто не решится рисковать, и дело будет тихо-мирно спущено на тормозах. И публика никогда не узнает, чем на самом деле закончилась эта захватывающая детективная история.